Поиграем? (СИ) - Юнина Наталья

— Это компенсация за хрущевскую трубу, козел.

Сунула рыбу в рюкзак и быстро пошла в прихожую. Благо ни собаку, ни хозяина я не разбудила. Уже через двадцать минут, в совершенно неприглядном виде, я уселась в автобус.

Осознание того, что я не только возбудилась от эротического сна главным героем которого являлся Зорин, но и тупо воровка, пришло только после принятия душа. Рыбу я, конечно, не тронула. Опозорюсь еще больше, но точно ее верну. Наверное, я бы сожрала себя с потрохами, если бы не занялась спасением джинсов. Нашла какие-то кусочки синей ткани и пришила их вместо дырок на коленках, а после, удовлетворенная полученным результатом, решила про все забыть и провести день с Таей. Благо мама, по словам сестры, отпустила ее без раздумий.

— Ясно, кто орет. Значит, группа детей без присмотра. Воспитателя позвать? — нехотя открываю глаза на уже хорошо знакомый голос и тут же попадаю взглядом на вошедшего в аудиторию Зорина. Вырубилась я конкретно, раз не слышала гул одногруппников. Хотя, под него засыпается очень даже хорошо, самое то, после бессонной ночи на дежурстве. — Это что за хрень? Почему вас только пятеро? — задумчиво интересуется Козлешенька.

— Болеют, — слышу голос с передней парты нашего доброго ботаника.

— Болеют? — усмехаясь, произносит Зорин.

Смотреть на него мне, по меньшей мере, странно, и очень-очень стыдно. Вероятнее всего, он обнаружил за три прошедших дня пропажу рыбы. Так и вижу картинку, как отдаю ему рыбу, а он ставит мне какое-нибудь условие. Ах, украла? Ну, тогда на колени, Евгения Александровна. Отдашься мне за рыбу.

Самое удивительное, что я не видела его ни на вчерашней смене, ни сегодня на пятиминутке. Ее провел один из вышедших с больничного врачей. А вот сейчас Зорин зачем-то приперся на занятие. И судя по его виду, он пришел не просто так, а реально вести занятие.

— И с какого дня они болеют? И все пятеро или по очереди захворали?

— Вчера все были. А вот сегодня массово скосил грипп, — все так же дружелюбно отвечает мой плохо врущий одногруппник.

— Евгения Александровна, а ты вчера присутствовала на занятии?

— Да.

— И что скажешь? Твой сокамерник, прости, одногруппник, говорит правду? Подумай хорошо перед тем, как ответить. Соврешь — всей группе я устрою зачет без вазелина в конце недели. Ответишь правду — без вазелина только провинившимся, всем остальным я дам им воспользоваться, — сволочь! — Я долго буду ждать? Количество упаковок с выше озвученной мазью ограничено.

— Неправду.

— Сколько вчера было человек и кто, — втройне сволочь! — Женя, прием?

— Четверо, — тихо произношу я и перечисляю «счастливчиков», которым предполагается хотя бы вазелин.

— Так, уже четыре задницы относительно спасены, — тихо произносит Козлешка, делая заметки в записной книге. — Итак, кто из вас пятерых ходил на все занятия? Ты, Биглов? — указывает взглядом на, вечно закипающего от неправильного произношения фамилии, нашего ботаника.

— Ударение на первый слог, Алексей Викторович. Да, я был на всех занятиях.

— Итак, БиглОв, — намеренно произносит Зорин, закатывая глаза. — Пиши список злостных прогульщиков, тех, кто пропустил занятия больше одного раза.

— Таких только двое. Ну и Женя, но она…

— Побойся Бога, у нас с Евгенией особые…, — делает значительную паузу. — Рабочие отношения. У нее практика за прошлую неделю автоматом зачтена. За эту, правда, нет, — в наглую вырывает листок у Биглова. — Итак, детки, достаем листы бумаги. Каждый тянет задачу и отвечаем на поставленные вопросы. Максимально развернуто. После сдаемся мне и идем к больным.

То, что Зорин унизит меня перед больным, я точно не ожидала, равно как и то, что он будет это делать намеренно, демонстрируя свое превосходство. Хуже всего, что я и вправду косячила. Словно руки вылезли из всеми известного места. Но я точно не заслуживала того, чтобы быть при этом прилюдно униженной. Можно это сделать наедине!

Дальше еще хуже, меня словно кто-то проклял, и я впервые не знаю, что ответить на «легкую» задачку без подготовки на заключительном этапе окончания занятия. Гематология никогда не была моим коньком. А еще невыносимо чувствовать на себе взгляды обиженных одногруппников. Ведь я и Биглов, по сути, сдали всех. И вот сейчас, когда я осталась одна, без косых взглядов, с одной стороны чувствую себя более уверенной, но, с другой — это не помогает мне в решении задачи. Я как дура пялюсь в парту.

— Ты отвечать будешь или нет? — нетерпеливо произносит Зорин, забирая с парты листок с условием задачи.

— Да. Тромбоцитопения.

— И где главный диагноз? — нахмурившись, бросает он.

— Лейкоз.

— Серьезно? Просто лейкоз? Это так должна говорить студентка почти шестого курса?! — вот сейчас я в полной мере осознаю, что он зол.

— Хронический лейкоз. Миелолейкоз, — наобум добавляю я. — Хронический миелолейкоз. Вот так.

— Хронический лимфолейкоз, стадия ремиссии с метапластической анемией и тромбоцитопенией. Думаю, оценку тебе озвучивать не надо. Или..?

— Не надо. Две пары за пару.

— Ну вот и умница. Хоть в чем-то сегодня. Догадливость наше все.

— Зачем вы так со мной? — не выдерживаю я, вставая из-за парты.

— Может быть, потому что ты этого заслужила? Или ты хочешь оспорить свою оценку?

— Нет. Не хочу. Я не об этом. Вы спровоцировали меня перед всей аудиторией. Зачем, если знали ответ на свой вопрос?!

— Посмотреть границы твоей дурости. Ну или то, как ты выкрутишься. А ты не выкрутилась. Сегодня ты меня разочаровала. Хотя, не только сегодня. Но надо отдать тебе должное, кое-что ты в жизни все-таки делаешь хорошо. Например, отмываешь диван.

— Знаете что…, — глубоко вдыхаю. — Это не дурость с моей стороны, а нежелание чувствовать на себе их ненависть, после правдивого ответа!

— Ты только что плюнула в меня, — демонстративно вытирает пальцем щеку.

— Может, так было задумано?

— Да ты ж моя хорошая.

— Вы знали, что все прогуливают в ваше отсутствие! Вы не только меня подставили, но еще и Биглова. Теперь его загнобят из-за вас.

— А пусть это будет тебе уроком, — медленно и четко произносит Зорин, вставая из-за стола. — Если я сказал вслух мои условия, значит их надо выполнять.

— Какие условия?

— Простые. Сбегать в пять утра из моего дома я тебе не предлагал. А если отшибло память, вспомни, что я тогда тебе говорил. Что-то хочешь мне сказать, Женя?

— Да. Фу на вас.

— Если уж так, то я выполню, разве что, команду «фас». Если есть, что сказать еще — говори. Нет — тогда до встречи.

Ничего не отвечаю, просто молча прихватываю рюкзак со стула и выхожу из аудитории. Возвращаюсь на отделение, беру заранее приготовленный пакет с выстиранной одеждой, достаю из холодильника кусок украденной рыбы и направляюсь к кабинету Зорина. Тот, на удивление, оказался на рабочем месте.

— Ты по мне уже соскучилась?

— Это ваша одежда, — игнорирую его вопрос. — Я ее постирала. И вот еще… рыба, — кладу на стол Зорину.

— Ммм… зачем мне рыба?

— Это ваша рыба. В смысле из вашего холодильника. Я взяла ее перед тем, как уйти из вашей квартиры. Не знаю, как так получилось. Какое-то затмение.

Я всякое ожидала, но точно не то, что Зорин начнется смеяться.

— Все интереснее и интереснее. Жжешь, Женя, — ухохатывается Козлексей, я уже не в силах выдержать его смех, вылетаю из его кабинета как ошпаренная.

Вместо того, чтобы пойти на лекцию, я захожу в сестринскую и, не задумываясь, плюхаюсь на диван, накрывшись с головой пледом.

Просыпаюсь резко от запаха кофе. Перевожу взгляд на часы — полдесятого. Офигеть! Резко вскакиваю с места, бегло здороваюсь с дежурившей медсестрой и быстро выхожу из сестринской.

Ненавижу возвращаться вечером домой. Просто на дух не переношу. Особенно подниматься по лестнице в темном, с вечно неработающей лампочкой подъезде. Читаю про себя все известные молитвы перед домом. Вот только на одной из них запинаюсь, когда вижу мою Таю. Пусть дальний фонарь светит, откровенно говоря, фигово, но я точно знаю, что это моя сестра. И все бы ничего, если бы она не собралась сесть в машину к какому-то уроду в толстовке, с капюшоном на голове. Маленькая, доверчивая бестолочь! Убью!