Исключая чувства (СИ) - Ставрогина Диана

Личное общение между Димой и Ларой шло легко. Они подхватывали и шутки друг друга, и неоконченные фразы, и запросто считывали мимику. Непринужденные беседы без повода не вызывали неловкости и ступора, а вот звонки и переписки вполне.

Дима постоянно чувствовал, что Лара скованна в подобном взаимодействии, и реагировал зеркально. Не хотелось показаться навязчивым или излишне заинтересованным — типичный, наверное, страх всех современных людей. Заочное общение, в котором эмоции и чувства собеседника оставались надежно спрятанными, требовало или полного равнодушия, или крепкой уверенности в том, чего именно от тебя ждут по ту сторону экрана. С Ларой уже привычно Дима уверенным не был.

Беспокойство, мало обоснованное и неуместное, зудело на краю мыслей всю неделю. Будь график в эти дни посвободнее, Дима давно бы зашел к Ларе в кабинет, как однажды обещал. И сделал бы, возможно, многое из того, что хотел. И тогда, и сейчас. Особенно сейчас. Шутка ли, больше недели без секса, одни фантазии.

Повздыхав, Дима прекратил трансляцию откровенных картинок в голове и вернулся к документам. Работать нужно, а не отвлекаться.

Когда в скором времени звякнул телефон, Дима поморщился. На неприятно-знакомый аккорд уведомления от конкретного мессенджера у него давно был рефлекс: опять дергают из-за каких-то проблем или вопросов. Оказалось, что в этот раз выводы поспешные и ошибочные. Писала Лара.

Наконец-то.

«Давай встретимся сегодня. Сможешь?»

Полученное сообщение Диму обрадовало. Объявилась-таки. Значит, все нормально. Ответил тут же, не раздумывая.

«Да. Ты офисе?»

«Нет, я в Басманном, приеду к тебе через час».

Дима огляделся вокруг, прищурился на секунду, после принялся складывать по стопкам рабочие бумаги и параллельно печатал ответ.

«Я заберу. Через 20 минут. Жди, наберу, как приеду».

Важные документы поместил в сейф, выключил комп. Поработать можно и ночью. Лара все равно никогда не остается и уезжает домой.

До суда Дима, несмотря на спешку, добрался лишь через полчаса. Кое-как отыскал место для парковки, повезло, что неподалеку. Ларе отзвонился почти у входа в здание. Не хватало еще, чтобы она сама искала, где он машину оставил.

Лара появилась на улице через пару минут.

— Привет, — она улыбнулась, но словно нехотя.

— Привет. Я в соседнем переулке припарковался, придется пройтись немного.

— Да, без проблем.

— Как дела?

— Все хорошо.

Дима кивнул в ответ, но неосознанно пригляделся внимательнее. Вроде бы все та же Лара. Красивая, безупречная, яркая — дыхание перехватывает от нее, от того, что он с ней делал и будет делать, — но тем не менее другая. Шла рядом, даже отставала немного. Непривычно тихая. Поникшая. Стряслось что?

В машину сели, сохраняя молчание. Лара традиционно поморщилась, когда Дима открыл перед ней дверь, — едва уловимо, в тайне, но Дима-то давно эту особенность запомнил и не комментировал только из вежливости. Понял уже, что Лара всегда все хочет делать сама. Хрен пойми, отчего она такая, правда. При ее уверенности в себе царственные замашки были бы логичнее.

Лара в свете салона показалась совсем уж уставшей. Выцветшей. Лицо она, конечно, держала: ни одной негативной эмоции, но разница между Ларой, которую Дима встречал прежде, и Ларой, севшей на пассажирское сидение минуту назад, точно была. Для него более чем отчетливая, потому что прежде он такую версию не видел и затруднился бы представить.

— Лара, — только на выезде с парковки Дима решился задать вопрос. — Что случилось?

Глава 22

Реакция на явленное им беспокойство последовала мгновенно. Мысленно усмехаясь тому, что верно угадал будущее, краем глаза Дима подмечал, как Лара подобралась, выпрямляясь в кресле, не позволяя себе, как минуту назад, устало откинувшись на спинку, смежить веки.

— Все нормально. Устала. На этой неделе очень много работы. — Тон был ровный и самый безучастный.

Дима ответил принимающим кивком. Что еще он мог сделать? Понятно же, что она не просто устала. Либо в личном что-то не ладится, либо процесс был скотский. Могла бы поделиться, но нет. Молчание. Проявление интереса и обычного сочувствия у них тоже под запретом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Для раздражения не было объективных причин, но вопреки собственным суждениям Дима почувствовал: его задело. Что закрывается, что не намеривается даже на краешек произошедшего впустить и включить в свою жизнь. Вроде бы ее вполне нормальное право не откровенничать, а казалось, что Лара пренебрегла… Его, вроде как… дружбой, стремлением поддержать.

— Да, у меня тоже жесткая неделя, — Дима продолжил разговор, хотя оттого, что все сказанное ими сегодня звучало словно речь на мертвом языке, новые и уместные поводы для беседы в очереди вовсе не толпились. — Отдохнуть бы…

— Сейчас и отдохнем, разве нет? — Лара рассмеялась. Коротко и сухо. Не по-настоящему.

Дима шумно выдохнул, чуть крепче сжимая руки на руле. Вот и причина ее спонтанности нашлась. Лара выдернула его среди недели не потому что захотела, а затем, чтобы он вытрахал из ее головы все неприятные мысли — существенная разница в мотивации. Задевающая. Пусть можно и плюс найти: с сегодняшнего дня Диме известно, как отличить Лару, которой хочется именно его, от Лары, которой нужно забыться.

Его безмолвие ее, кажется, удивило, но… К черту. Он и сам отлично осознавал, что возникшая злость совершенно необъективна и беспочвенна. Секс без обязательств существует именно для отвлечения от проблем — и Дима ничего против не имел, но стерильный, хирургический подход Лары к их взаимодействию тем не менее цеплял.

Помимо воли, помнить данные ей в самом начале обещания становилось все труднее, и думалось, что можно по-человечески общаться, а не шарахаться друг от друга, не прятать эмоции, усердно мимикрируя под роботов. Дима, порой, забывался обманчивой легкостью, но Лара всегда очень вовремя демонстрировала, что линии границ не сдвинутся. И тем более не сотрутся.

По вечерним пробкам тащились долго. В скованной тишине показалось, что вечность. Лишь на полпути к дому Дима сообразил включить музыку. Когда заиграли обожаемые им Muse, Лара — он увидел — быстро улыбнулась. Из дурацкого упрямства спрашивать, тоже ли она любит эту группу, не стал, пусть любопытство чуть ли не зудело под кожей.

Знал, что дурость: музыкальные вкусы они наверняка обсудили бы с интересом, но настроение быть, как обычно, самым дружелюбным и социально адаптированным в их скромной компании, впервые пропало.

В квартиру поднимались тоже молча. Хмурясь, Лара иногда посматривала на Диму с беспокойством или скорее непониманием, но никак не комментировала его, очевидно, непривычную для нее погруженность в себя.

Как повелось, он пропустил Лару вперед, в полутемный коридор, но не стал набрасываться с поцелуями и ласками, как случалось почти всегда. То ли потому что действительно не мог ждать, то ли потому что стремился избежать неловкости вступления, но часто Дима не позволял им в разумном состоянии дойти хотя бы до гостиной. Сложно вспомнить, разулась и разделась ли Лара самостоятельно в пределах его квартиры хотя бы раз.

Этим вечером Дима намеренно отходил от заведенных порядков. На одном эмоциональном запале пытался выбить Лару из колеи предсказуемости. Каждый забывается по-своему. Он вот захотел эмоций и новых впечатлений.

Впервые с начала их встреч в прихожей загорелся верхний свет. Впервые они чинно сняли обувь и верхнюю одежду — Дима медленно убирал пальто в шкаф, боковым зрением следя за Ларой, слегка растеряно озирающейся по сторонам, изучающей обстановку. Вряд ли в предыдущие визиты она успела понять, какого оттенка стены в его квартире.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Проходи, — наконец, он нарушил молчание. Во фразе будто прозвучало недовольство, и Дима на секунду зажмурился, провел ладонью по волосам, стараясь очнуться от странного, взвинченного состояния, для которого не имелось оснований.