Чистильщик - Пол Клив

Я провожу уборку вокруг этой коробки каждые пару дней или около того.

Сажусь в автобус, еду в город. Легко попасть в полицейский участок, если ты там работаешь и если у тебя есть карточка, открывающая одну из боковых дверей. Именно это я и проделываю и оказываюсь на одной из задних лестничных площадок. Я знаю, что существует база данных, в которой хранится информация, считанная с карточек всех людей, входивших в здание, но ее никто никогда не проверяет. А если вдруг проверят и заинтересуются, я просто скажу, что перепутал время или забыл коробочку со своим обедом. На третий этаж я поднимаюсь по лестнице. Так менее рискованно. Никого не встречаю. Детективы, в отличие от дежурных полицейских, работают как джентльмены. За исключением тех случаев, когда происходит убийство или когда оно раскрывается, детектив работает с девяти до половины шестого. Потом они идут домой, а их рабочие места между перегородками, конференц-зал и офисы пустеют.

Я снова разглядываю стену с фотографиями в конференц-зале. Проститутку, которую я убил вчера вечером, еще предстоит найти. Как и ту женщину, которую я запихнул в багажник машины, до сих пор стоящей на долгосрочной парковке. Не желая тут слишком долго околачиваться, быстро меняю пленку в диктофоне и выхожу. У моего диктофона есть опция реагирования на голос. Это позволяет ему оставаться в режиме ожидания и начинать запись лишь тогда, когда возникают какие-то звуки. Когда звуки затихают, диктофон прекращает запись, так что я могу оставлять его включенным и не тратить пленку понапрасну. Заодно меняю в диктофоне батарейки.

Из десяти имен, значащихся в моем списке, только несколько человек работают на этом этаже. Некоторые даже приехали из других городов, чтобы помочь расследованию. Высока вероятность, что убийца — кто-то из них; трудно отказаться от искушения воспользоваться случаем и убить, находясь вдалеке от жены и семьи.

Решаю начать с первого имени в списке.

Детектив Уилсон Хьюттон стал детективом задолго до того, как я начал мыть тут полы, а переедать он начал задолго до того, как стал детективом. Я нравлюсь ему, как, впрочем, и всем остальным. Двигаюсь по проходу, заглядывая за перегородки справа и слева, еще раз проверяя, действительно ли я один. Большая часть верхнего освещения выключена. Горит приблизительно каждая пятая лампа, поэтому в помещении сумрачно, как на улице ночью, во время убывающего месяца. Это создает иллюзию, что в помещении кто-то есть, к тому же позволяет экономить электричество. Еще это позволяет обслуживающему персоналу передвигаться, не натыкаясь на мебель. Я слышу, как тихо гудят лампы, как шумит кондиционер. Но не слышу ни одного человека. На этом этаже чувствуешь себя как в пустом доме. Или как в могиле. Ни горящих ламп на столах, ни скрипения офисных стульев, никто не елозит, не кашляет и не зевает. При таком освещении вещи выглядят более упорядоченными. Более чистыми. Это потому, что через полтора часа после моего ухода сюда приходит целая команда уборщиков и в течение двух часов занимается работой, которой я, как они думают, слишком туп, чтобы заниматься. Никто ни разу не упомянул при мне об этом. Может быть, они думают, что я верю, что сюда прилетает волшебная команда фей-мусорщиков, которая делает все чистым и блестящим.

Нахожу рабочее место Хуттона и сажусь. Он крупный парень, и вмятина от его задницы в сиденье укрепленного стула в очередной раз подтверждает это, пока я пытаюсь устроиться поудобнее. В свои сорок восемь, он — верный кандидат на сердечный приступ, и я не удивлюсь, если у него они уже были. Единственное упражнение, за которым я его заставал, это пережевывание очередной порции фастфуда. Меня тошнит от одной мысли, что я сижу в его кресле. И еще у меня появляется ощущение, что от одного этого факта я начинаю набирать вес.

Включаю его лампу. Со стола на меня смотрит табличка с его именем, очевидно, подарок жены. На ней написано детектив инспектор Уилсон Ч. Хуттон. Не знаю что означает это «Ч». Наверное, аббревиатура от «Чудак». Разглядываю семейные фотографии, которые он прицепил к стенке. У его жены схожие проблемы с весом, но на этом ее недостатки не заканчиваются. Волосы на ее ногах и руках и маленькие островки волос на лице выглядят как шерсть. Парочка выглядит вполне счастливой. Вычеркиваю его имя из списка. Мистер Пончик точно этого не делал. Невозможно. Его бы инфаркт хватил от одной попытки взбежать вслед за жертвой по лестнице на второй этаж, и я сильно сомневаюсь, что он способен на эрекцию — а это убийцы испытывают регулярно. Хотя как минимум два раза она у него все-таки была: на фотографиях я вижу двоих детей, тоже с явными проблемами лишнего веса.

Осталось девять человек.

Закатываю стул на то же место, где он стоял раньше и найти которое несложно. Ковер совершенно стерся в том месте, где обычно находятся колесики. Как и пол под ковром. Перехожу к столу напротив.

Детектив Энтони Уоттс сотрудничал с полицейским участком последние двадцать пять лет, из них детективом он был последние двенадцать. Сажусь за его стол и включаю лампу; он — мой следующий подозреваемый. И тут есть фотография. Уоттс и его жена, чему-то радующиеся вместе. Господи, когда эти люди счастливы, им обязательно надо, чтобы какой-нибудь идиот запечатлел этот момент в качестве доказательства.

Снова у меня в голове все расставляется по местам. У Уоттса морщинистое лицо, выглядит он лет на шестьдесят. Волосы седые, но и их мало осталось. Пытаюсь представить, сколько сил ему бы потребовалось, чтобы бороться с Даниэлой, не говоря уже о том, чтобы ее удушить, и у меня не получается. Пытаюсь представить себе, как он ее насилует так, как она была изнасилована. И этого я представить себе не могу. У Уоттса просто не хватило бы сил. Нет, в Даниэле он не побывал.

Вычеркиваю его из списка. Выключаю лампу. Закатываю стул на место.

Восемь подозреваемых. Мне начинает это нравиться.

Центральный проход, упершись в конец этажа, принимает форму буквы «Т». Сворачиваю налево и иду прямиком на рабочее место детектива Шейна О’Конелл.

Здесь я даже не присаживаюсь. О’Конелл, сорок один год (детектив, умеющий прекрасно раскрывать преступления, в которых преступник сам же письменно сознался), сломал руку за шесть недель до убийства. И с такой рукой, хотя уже без гипса, он прибыл на место преступления. Даже если у него и хватило сил такое проделать, на теле и на кровати не было найдено кусочков гипса.

Семь подозреваемых.

Следующая остановка и следующие два стола — детектив Брайан Трэверс. Я проскальзываю за перегородку и включаю лампу. Здесь нет семейных фотографий — все, что я вижу, это календари с купальниками. Этого года, прошлого и позапрошлого, и я вполне понимаю его нерешимость в вопросе выбрасывания старых календарей.

Пролистываю календарь прошлого года. Смотрю на день, когда была убита Уолкер. Ничего. Тогда я листаю старый настольный календарь и опять же ничего не нахожу. Никаких записей типа «Убить сучку этой ночью. Купить молока».

Открываю ящики в письменном столе и тщательно их обыскиваю. Папки, документы, клочки бумаги. Не нахожу ничего, что доказывало бы его вину. Или его невиновность. Прослушиваю его автоответчик, поставив громкость на минимум. Опрокидываю под столом его мусорное ведро, но оно пусто.

Трэверсу за тридцать. У него худощавое и сильное тело. Высокий рост и та незаурядная внешность, которая легко привлекает женщин и вполне может оправдать его при обвинении в насилии с формулировкой «У него такой элегантный вид, что он все равно мог бы заполучить любую женщину, которую захочет»; присяжные до сих пор на нее клюют. Он не женат, и даже если у него есть подружка, фотографии ее он на стол не поставил, если только ее имя не Мисс Январь.

Ставлю знак вопроса рядом с его именем.

По-прежнему семь подозреваемых.

Продолжаю свой экспресс-обход, сажусь за стол детектива Лэнси МакКоя. Начинаю проделывать ту же процедуру, что и за столом Трэверса. МакКою чуть за сорок, женат, двое детей. Фотография, сообщающая мне все это, стоит в маленькой рамочке прямо посреди стола. Другие фотографии развешаны по стенкам офисных перегородок. Его жена выглядит лет на десять моложе его. Дочь у него довольно привлекательна, зато сын выглядит полным дебилом. МакКой крайне предан семье, могу это почувствовать, просто сидя за его рабочим местом, где царит идеальный порядок. Короткие девизы смотрят на меня отовсюду, с кофейных кружок, блокнотов и значков: «Работа для жизни, а не жизнь для работы», и «Небрежность — путь к депрессии». Ищу еще один, который гласил бы: «Хорошая сучка — мертвая сучка», но не нахожу, поэтому поставить МакКоя на место главного подозреваемого пока не могу. Ставлю маленький знак вопроса рядом с его именем.

Семь подозреваемых. Разве не должно было становиться легче?

Смотрю на часы. Девять тридцать пять, но мои внутренние часы говорят мне, что сейчас только восемь тридцать; что-то где-то сбилось. Когда я захожу в офис детектива Алекса Хенсона — да, именно в офис, а не в отгороженное рабочее место — то убеждаюсь, что время на часах правильное. После Шредера Хенсон — второй главный человек в этом расследовании. Два года назад он лично участвовал в поимке первого серийного убийцы в этой стране.