Подземелья Дикого леса - Колин Мэлой

— Тяжелый день. Не спрашивай даже.

— Ты говорил с мистером Вигманом?

— Скажем так, милая, — ответил мужчина убитым тоном, — мистер Вигман был не расположен разговаривать.

— Джоффри-Джоффри. — Элси и Рэйчел переглянулись; должно быть, это был сам хозяин приюта. — Пожалуйста, не нервничай. Давай сюда пальто. — Шуршание длинного пальто, вешаемого на крючок. — Но ты же рассказал ему о фильме?

Повисла пауза.

— Ах да, фильм, — проговорил Джоффри. — Нет, не рассказал.

— Но, милый, если мы хотим перемен, нужно действовать… действовать… активнише!

— Активнее, Дездемона, — поправил Джоффри. — Правильно говорить «активнее». Я и так действую активней некуда.

Голоса двинулись дальше, и девочкам пришлось спуститься вниз по лестнице, прячась за перилами. Элси, выглянув в щель между стойками, оглядела коридор до самой входной двери. Взрослые, Дездемона и Антэнк, неторопливо шли к большой двери в дальнем конце холла. Женщина положила длинную руку на ссутуленные плечи Джоффри, который был ниже своей спутницы дюймов на шесть, не меньше.

— А шо з визой? — спросила она. — Скоро можно буде получити?

— С визой?

— Для Божека.

— А, точно, Божек. Непризнанный талант. Напомни, почему он сам не может себе ее сделать?

— Ну, милый, — сказала Дездомона голосом тягучим, словно вишневый сироп, — я же говорила. Он снимал арт-фильм и опрокинул ведро светящейся краски на статую Свободы. Красиво вышло; его депортировали. Америка не знает, шо потеряла; он великий режиссер. Украинский Спилберх.

— А, точно.

— Ты сказал, шо спросишь мистера Вигмана. Шо у него связи в иммиграционной службе.

— Да, спрошу. Я помню.

Они дошли до двери. Элси и Рэйчел спустились по лестнице до самого конца и, полускрытые перилами, смотрели, как Джоффри копается в кармане брюк в поисках брелока с ключами. Выбрав нужный, он отпер дверь и распахнул ее. Элси кое-как разглядела комнату: это был кабинет с книжными стеллажами до потолка. Но книг на полках было совсем мало; в основном они были заставлены всевозможных размеров банками и контейнерами, полными разноцветных жидкостей и порошков. Взрослые встали в дверях, глядя друг на друга.

— Помнишь? — повторила Дездемона с явным осуждением. — Милый, це твой шанс. Оставь те станки в прошлом. Стань тем, кем мечтал стать в детстве: кинопродюсером. Да? Вот до чего надо стремиться!

— Да, Дездемона, — ответил Джоффри.

— Забудь про титанов бизнесу. Ты станешь кинотитаном!

— Да, Дездемона.

— Ну, шо, так ты поговоришь с мистером Вигманом?

— Да, я поговорю с мистером Виг… Уигманом.

— И визу получишь?

— Да.

— Поцелуй мене, серденько.

Джоффри послушался. Наконец, отстранившись, Дездемона ласково похлопала его по щеке.

— А теперь пора за работу, да?

— Да. С каждым днем я все ближе.

Мисс Мудрак отвернулась было, но помедлила и спросила:

— Та смесь не сработала?

— Нет, — последовал ответ. — Абсолютно.

— Яка жалость. А образец?

— Исчез.

Снова пауза.

— Да, жалко. Ну, значит, знову в бой, солнышко.

— Ага, — отозвался Джоффри, поворачиваясь и шагая в кабинет. — Знову.

Дверь захлопнулась.

Дездемона двинулась к лестнице; Элси и Рэйчел замерли. Они так сосредоточенно слушали, что забыли подумать о том, как спрятаться. Стоило шевельнуться, и их точно заметили бы — но в любом случае мисс Мудрак шла прямо на них. Элси не знала, какое наказание полагается в приютах за подслушивание, но наверняка довольно суровое. Рэйчел ощутимо напряглась рядом.

— Рэйч, — прошипела Элси, — что нам де…

Последнее слово потонуло во внезапном оглушительном звоне, заполнившем весь коридор металлическим эхом. Девочкам было видно, откуда он исходит: высоко на стене посреди коридора висел колокол. Даже Дездемона вздрогнула от этого звука. Звон, казалось, продолжался бесконечно, и мисс Мудрак повернулась к колоколу, уперев руки в бока, словно приказывая ему умолкнуть. Пока она отвлеклась, сестрам удалось смыться. Они бегом поднялись по лестнице и шмыгнули в спальню.

Едва девочки успели прыгнуть на свои кровати и притвориться, что не ходили ни на какую разведку — Элси в компании Тины уселась перед горой из одеяла, а Рэйчел надела наушники, — как снаружи на лестнице послышался жуткий ритмичный топот множества ног. Двери спальни распахнулись, и на пороге появилась толпа изможденных девочек с растрепанными волосами и черными полосами машинного масла на лицах. Все они были разного возраста (некоторые выглядели младше Элси, некоторые — почти на девятнадцать), но все имели вид потрепанных жизнью взрослых: сутулые плечи, нахмуренные брови, землистые лица. На них были одинаковые серые комбинезоны, запачканные такими же масляными пятнами. Руки у всех были черные как сажа. Они не обратили никакого внимания на двух новеньких, а просто промаршировали к своим кроватям и тяжело уселись. У каждой с собой была жестяная коробочка для завтрака. Коробочки они засунули под кровати. Некоторые из девочек легли прямо в одежде и, кажется, тут же уснули. Некоторые остались сидеть, уронив головы в ладони. Другие тихонько переговаривались с соседками. Шаги в коридоре не затихли: Элси заметила, как мимо дверей идет на верхний этаж длинная колонна мальчиков в таких же рабочих комбинезонах. Рэйчел и Элси переглянулись; ощущение было, будто комнату наполнили привидения.

— Пс-с-с!

Зов исходил от соседки Элси. Девочка-азиатка примерно того же возраста, что и она сама, подняла на лоб защитные очки, обнажив полосу светлой кожи, которую не смогло запачкать машинное масло. Волосы ее, тускло блестящие от пота, спутались вокруг резинки очков.

— Тебя как зовут? — спросила девочка.

— Элси. — Она машинально протянула руку для пожатия, но соседка улыбнулась и покачала головой, а потом показала черные как смоль ладони. Элси опустила руку.

— Я Марта. Марта Сонг, — представилась девочка усталым, но уверенным голосом. — Добро пожаловать на завод.

— В смысле, в приют?

Марта усмехнулась:

— А, точно. Все забываю, что его еще и так называют.

— Ты разве не сирота? — спросила Элси удивленно.

— Сирота? Ха, ну, по крайней мере, удочерить меня никому не светит.

— Правда? А я думала…

Динамик над дверью внезапно ожил:

— БЗ-З-ЗТ ЧВ-В-ВК КС-С-СТ ТИШИНА В ОБЩЕЙ СПАЛЬНЕ.

Девочки повиновались; в комнате воцарилось молчание. После короткого эха громкоговоритель затрещал снова, но на этот раз новым голосом — голосом Дездемоны.