Сон павлина - Людмила Стрельникова

– На меня только что было сделано нападение.

– Что ты говоришь! – в голосе Валерия послышалась обеспокоенность.

– Спасла твоя сигарета.

– Я точно предчувствовал. Интуиция работает. Не попросить ли мне майора Елина, чтобы он и к тебе приставил охрану?

– Не стоит. Не такой уж я ценный человек. Да и что я знаю, кроме того, что опыт удался? Я же ни в чертежах, ни в биологии, ни в медицине не разбираюсь. – Павел нарочито выразительно сообщал по телефону о своей полной неосведомленности в области науки из расчета, что телефонный разговор, как обычно, подслушивают, и таким образом он передавал своим врагам, что от него пользы будет еще меньше, чем от Анатолия. – Я могу рассказать биографию Лермонтова и Толстого, – продолжал он насмешливо, – и сказать, чем отличается произведение Гюго от Стендаля, но чем отличается чертеж стиральной машины от чертежа парового котла, убей меня, не соображу.

Предположение Павла оказалось верным. Не видя противника, он сумел убедить его, что охота за ним не стоит выеденного яйца. От него отстали.

Глава 7

Павел лежал на диване, задумчиво уставившись в потолок. Перевязанная рука покоилась на груди. Мысли его были далеко от дома, точнее – в мастерской друга.

«Почему же люди, созданные «Син-ген», получились совершенно другого качества? – размышлял он. – Ведь походят, как две капли воды, на тех, что были запрограммированы, а характеры, поступки, способности не те, которые бы хотелось иметь. В чем же дело?»

Внезапно в потолке обозначился огромный черный глаз с диаметром зрачка около метра и уставился на журналиста, не мигая. У Павла даже дыхание перехватило от испуга. Глаз покосился по сторонам, как бы оглядывая комнату и вновь сосредоточился на лежащем, внимательно рассматривая его, словно изучая.

Павел думал, что он один наблюдает это непонятное и поэтому ужасное зрелище, но трезвый голос Константина привел его в чувство.

– Это что еще за невидаль? – проворчал кактус с окна. – Неужели теперь железобетонные плиты делают с глазами? – Несколько секунд помолчал, пока глаз в упор смотрел на него, потом спросил: – Паша, а может, это сосед в своем полу дыру сделал, чтобы за нами шпионить? Ну-ка, поддай ему шваброй.

После такого «дружелюбного» пожелания глаз исчез, потолок вновь сделался белым, чистым, даже известка с него не осыпалась.

– Мерещится, что ли? – задал резонный вопрос Павел.

– Тебе, конечно, может мерещиться что угодно, ты раненый, – согласился кактус. – Но у меня голова ясная, и уж если я вижу, значит, так оно и есть.

Не успел он договорить, как из прихожей выплыл синий старый плащ журналиста, объемный, как будто облегающий фигуру невидимки, снизу до верху застегнутый на все пуговицы. Покачиваясь, он проплыл по комнате и остановился у окна.

– Ну вот, то тапочки гуляют, то глаз косится. А этот и вообще обнаглел: шастает по комнате в присутствии хозяина, – изрек Константин и обратился к плащу: – Отойди, ты мне свет от люстры загораживаешь.

Плащ, как ни странно, отодвинулся так, чтобы лучи от лампы падали на растение, после чего, как бы лаская, погладил его рукавом по макушке, на что Константин заворчал:

– Не тронь, всю прическу собьёшь, а она у меня самая модная. Сейчас все панки с такими колючками ходят.

Кактус быстро свыкался с вещами, и когда плащ беззвучно затрясся, словно бы от смеха, он спросил его в упор:

– Слушай, друг, как тебя зовут? Меня, к примеру, Константин, но если ты не выговоришь, зови просто – Костя.

После подобного разговора журналист окончательно пришел в себя и, сев на диване, тоже обратился к плащу:

– Скажи, наконец, кто ты? Я ведь знаю – всё, что происходит в этой комнате, совершаешь ты. Мне не то чтобы любопытно, но хотелось бы понять: кто ты и каким образом перемещаешься? Почему у тебя такой большой глаз и куда он исчез?

Плащ подплыл к нему, повис в воздухе, затем из объемного сделался плоским, аккуратно сложился, как при упаковке в магазине, и упал прямо ему на раненую руку. При этом легкая ноющая боль в ране пропала, бинт треснул и растворился в воздухе, как кусочек сахара в стакане чая.

Павел отдернул Плащ и обнаружил, что от раны на руке не осталось даже шрама. Он ткнул пальцем в то место, куда попала пуля, и ничего не почувствовал. Мышцы были абсолютно здоровы. Он повертел плащ, решив, что это от него снизошла целительная сила и, отнеся в прихожую, повесил на вешалку. Остановившись в дверях комнаты, он вновь обратился к невидимке:

– Чего прятаться, выходил бы, поговорили, обменялись впечатлениями о жизни, о мире. Мне кажется, ты из пятимерного пространства?

Комната отвечала молчанием. Только Константин саркастически заявил:

– Да, жди, так он тебе свою душу и откроет. Ему нравится морочить нам голову.

В этот момент с натюрморта, висевшего на стене и изображавшего букет в вазе, под которым лежали зрелые аппетитные фрукты, сорвался сочный персик и шмыгнул в руку хозяина Вслед за ним материализовалась в цветах сиреневая астра, приняла объемную форму и, отделившись от плоскости картины, проплыла по комнате и упала, так сказать, к ногам кактуса, на что он тотчас же заойкал:

– Ой, ой, посмотрите, какие нежности! Какие мы, оказывается, деликатные, вежливые, – и уже обличающим тоном фыркнул: – Паш, это ж он подкупает нас.

На вид плод ничем не отличался от настоящего – румяный, ароматный, с ворсистой кожицей. Павел взглянул на картину: нарисованный персик и астра исчезли с полотна, и на их месте зияла чернота, точнее – темная масляная краска. Он поднес персик к губам и надкусил. Сладкий сок растекся по языку, сочная нежная мякоть буквально таяла во рту.

– Ну как, кобальтом или цинковыми белилами не отдает? – насмешливо поинтересовался Константин.

– Нет, самый настоящий, высший сорт. И как он его синтезировал – не понятно.

– Умен, хоть и одноглазый, – согласился кактус.

– Пойду к Валерию. Посмотрим, что он на эти фокусы скажет, – объявил Павел.

– Иди, иди, по дороге вторую руку подстрелят. Кто меня тогда поливать будет? – заворчал Константин.

– Ладно, подожду до утра, – согласился Павел.

Ночь прошла спокойно. А утром, даже не позавтракав, накинув на себя недавно гулявший по комнате плащ, он отправился к ученому.

Валерий сидел в кабинете за двухтумбовым столом и изучал чертежи.

– Проверяю – не допустил ли я ошибок при монтаже «Син-ген», – пояснил он после приветствия. – А у тебя дело ко мне?

– Да, интересные новости, – и он поведал о случившемся.

Рассказ Павла навел ученого на новые размышления.

– Да, если мы чего-то не видим, не замечаем или не понимаем, остается признать недоразвитость наших органов восприятия и мышления. Если где-то существуют другие цивилизации, то обязательно существует и разница в уровне развития. Я уверен, что с Разумом более высокого порядка люди встречались еще на заре истории человечества. Отсюда и причины возникновения религии на Земле. Она зародилась не из страха перед непонятными силами Природы, а из восхищения перед теми, кто в своем развитии стоит много выше диких племен. Из чувства страха человек создает оружие, а из чувства восхищения строит храмы, в которых поклоняется Высшему Разуму. Те, кто прилетал на нашу Землю, сказочно могущественны по сравнению с человеком и поэтому вызывали преклонение дикаря перед собой. Улетая, они, возможно, велели, как святыню, хранить память о себе, или эта идея была гипнотически внушена людям: почитать Высший Разум, равнять свои поступки и мысли на него и ждать его возвращения.