Непристойный танец - Александр Бушков

Хозяин, восседавший за столом в расстегнутом по причине тучности жилете, на первый взгляд выглядел добрым недотепистым дядюшкой из французского водевиля. Вот только глазки у него, как ни старался, оставались пронзительными, колючими – ну что же, noblesse oblige,[21] наверняка полицейский чиновничек на пенсии…

Сабинин остановился перед столом, умышленно давая возможность рассмотреть себя во всей красе: жилет чересчур пестрый для подлинного джентльмена, камень в галстучной булавке чересчур велик для настоящего алмаза, трость с рукоятью в виде фривольно выгнувшейся обнаженной женщины тоже им пишет о дурном вкусе. Да вдобавок лоснящаяся от золота визитка…

И все же он надеялся, что не переборщил. Нет ничего страшного в том, чтобы выглядеть сомнительным субъектом, явным авантюристом. Главное – не показаться авантюристом мелким. К мелким прохвостам и отношение соответствующее, а вот авантюристы высокого полета отчего-то вызывают у многих неподдельное уважение, пусть и смешанное с другими чувствами, вроде боязливого любопытства…

– Садитесь, прошу вас, – любезно предложил господин Глоац. – Из России к нам изволили прибыть, князь?

«Просто князь, – отметил Сабинин. – Отнюдь не более приличествующее случаю дваше сиятельствоф. В комбинации с едва заметной иронией во взгляде сие означает, что рыбка заглотнула наживку. Вот и прекрасно…»

– Из Болгарского княжества, – сообщил Сабинин. – Господин Глоац, мне вас отрекомендовали самым лучшим образом, и я не стану отнимать у вас время напрасно. Давайте сразу перейдем к сути дела. Ситуация моя крайне деликатна…

– Вы, быть может, и не поверите, но так обстоит со всеми, кто сюда приходит, – добродушно прогудел толстяк. – И могу вас заверить, что деликатность здесь блюдут. Надлежащим образом.

– Вы меня окрыляете, – сказал Сабинин. – Дело в том, что я собираюсь жениться…

– Мои поздравления.

– Увы, до поздравлений еще далеко… – вздохнул Сабинин, поигрывая вульгарной тросточкой. – Избранница моя молода, очаровательна, располагает хорошим приданым. И происходит из хорошей семьи. В этом-то камень преткновения и скрыт… В семье. Эти чванливые скоробогачи…

Он замолк, доставая папиросу, предоставив остальное деловому чутью хозяина заведения. Тот после некоторого раздумья выжидательно промолвил:

– Ну что же, иногда родители питают абсолютно непонятные предубеждения против избранника их дочери…

– Господин Глоац, вы попали в самую точку! – воскликнул Сабинин проникновенно, с воодушевлением. – Клянусь фамильным гербом, на моей репутации в данный момент нет ни единого пятнышка. Никаких компрометирующих меня обстоятельств, верьте мне! Однако родители моей избранницы с достойным лучшего применения упорством продолжают интриговать… Несмотря на то, что молодая дама достигла совершеннолетия и вольна располагать собою, как ей вздумается… Это сущий ангел…

– Быть может, мы будем придерживаться конкретики? – мягко, но непреклонно предложил Глоац.

– Охотно, – кивнул Сабинин. – Дело в следующем… Венчание должно состояться через три дня. Дама только что прибыла в Лёвенбург и остановилась в отеле «Савой», в тридцать втором номере. Естественно, она живет там под своим настоящим именем – Надежда Гесслер, и это-то как раз и осложняет многое. Не буду отнимать у вас время рассказом о прошлых перипетиях, скажу лишь, что, именно на них основываясь, могу предсказать все предстоящее. Вновь появится семейный адвокат, посланный родителями, начнет интриговать и отговаривать, снова нагрянут кузены, друзья дома… С этим решительно ничего не поделаешь, я понимаю, но вот быть в курсе дела мне крайне необходимо. Вы понимаете?

– Да вроде бы, – благодушно сказал господин Глоац. – Вы хотите установить слежку за вашей дамой?

– Скрупулезнейшую! – обрадованно подхватил Сабинин. – Самую что ни на есть неусыпную или как там это называется… Я хочу знать, кто с ней видится и когда, кто к ней приходит, когда уходит, хочу знать…

– Ну, ну, довольно, – прервал Глоац. – Я уяснил суть. Сплошь и рядом, князь, мы как раз и занимаемся скрупулезнейшей слежкой за особами обоего пола. Могу вас заверить, накопили в этом изрядный опыт, хе-хе-с…

– Но имейте в виду – скрупулезнейше! – многозначительно поднял палец Сабинин. – Двадцать четыре часа в сутки! Чтобы мышь мимо не проскользнула! Понимаете? В состоянии вы это устроить?

– А вот это уже, скажу откровенно, зависит от вашей… гм… кредитоспособности, князь, – с приятной улыбкой сообщил господин Глоац. – Чтобы устроить круглосуточную, неусыпную слежку, придется задействовать, профессионально выражаясь, не одного человека и не двух, неизбежны сопутствующие расходы…

С чисто российским форсом, который вряд ли мог в данной ситуации повредить, Сабинин извлек туго набитый бумажник и, раскрыв его, с размаху положил на стол:

– Называйте вашу цену, господин Глоац! Не сочтите за пустое хвастовство, но я в случае такой потребности готов купить все ваше бюро на корню, целиком…

Толстяк уставился на него с неподдельным любопытством:

– Неужели приданое так велико, князь?

Мечтательно вздохнув, Сабинин завел глаза к потолку.

…Выйдя через четверть часа на улицу, он первым делом выдернул из галстука дурацкую булавку с блескучим стразом и застегнул пиджак, чтобы скрыть вульгарный жилет.

Пока что он не видел никаких изъянов в скрупулезно продуманном плане. Историйками, подобными той, что он преподнес хозяину сыскного бюро, не удивишь ни Россию, ни заграницу. Беззастенчивый охотник за приданым, встревоженное семейство, взбалмошная девица… Ситуация с душком, конечно, но ничего противозаконного в ней не усмотрит ни хозяин «Аргуса», ни здешняя полиция, с которой господин Глоац, конечно же, пребывает в добрых отношениях, как и положено человеку его ремесла. Сыскная контора и в самом деле не самая худшая здесь, он тщательно наводил справки. Очаровательная Наденька попадет под пристальное наблюдение. Даже если и обнаружит, что стала объектом слежки, ничего не заподозрит – по крайней мере, в первые дни. Кудеяр сам наставлял его на сей предмет, подробно рассказав, что подпольщик в любой момент может увидеть за собой шпиков, но это еще не повод для паники, ибо причин тут может таиться множество – от прямого интереса сыщиков именно к твоей персоне до какой-нибудь полицейской рутины, захватившей тебя в сети проформы ради…

Встрепенувшись, он махнул тростью:

– Извозчик!

Глава седьмая

Новые знакомства поневоле

Невидящим взглядом уставясь в спину извозчика, он пытался трезво и обстоятельно проанализировать первую встречу с Надеждой и, насколько удастся, проникнуть в ее характер и мысли. Вполне уместное занятие для человека, ставшего вдруг объектом какой-то непонятной ему игры…

В том, что она умна и опасна, ни малейших сомнений – Кудеяр не был чересчур уж откровенен, но рассказал достаточно. Абы кто доверенным лицом Суменкова стать не может…

Конечно, не родился еще на свет тот, кто мог бы всецело познать женскую сущность (хвастуны не в счет), но все же Сабинин кое-что повидал в этой жизни, в том числе и женщин. И кое-какие выводы сделать мог.

Мужчина определенного возраста и жизненного опыта неплохо защищен от пресловутых роковых женщин – той их разновидности, что ни на миг не дает забыть, какая она роковая. Тех, на чьем прекрасном личике огромаднейшими буквами изображено: «Я и есть р-роковая красотка, не сомневайтесь! Вы совершенно правы, в данный конкретный момент я тем и занимаюсь, что вас пленяю, беззастенчиво и открыто!»

Конечно, и таким многие поддаются – но далеко не все, господа, далеко не все…

Есть другая разновидность, гораздо опаснее. И Наденька как раз из них…

Она не играет, не кокетничает в стиле femme fatale, она мила, проста и естественна, как река или радуга… но в этом и кроется игра. Игра, завораживающая этой насмешливой естественностью, словно бы даже холодностью. В какой-то внешне неуловимый миг ты вдруг осознаешь, что, оказывается, сходишь с ума по этой красавице, обходящейся с тобой чуть ли не как с братом, начинаешь ее желать, страдать, томиться… и не понимаешь уже, что оказался на крючке, заглотнул его так глубоко, что при малейшем движении стальное острие вспорет живое мясо… И все, ты погиб. Наверное, именно так в свое время и обстояло с Кудеяром, а ведь не мальчишка-гимназист, эксы ставил, немало загубленных душ на счету, но вот поди ж ты, он о ней до сих пор спокойно говорить не может, что-то промелькивает в глазах, та самая неизбывная тоска. Самому бы не пропасть… Бог ты мой, до чего она все же очаровательна!

Остается изо всех сил цепляться за рассудочный, холодно поставленный вопрос: ну а зачем ей, собственно, товарищ Николай? Доподлинно известно, конечно, что дела у господ эсеров обстоят не лучшим образом, и все же, все же?