Центр круга - Slav

— И кто победил в импровизированном конкурсе ораторов?

— Судьи еще не вынесли вердикт, – произнес Симон скучающе.

Пиклс хихикнул:

— Идет подсчет баллов.

Николас начинал терять терпение, переминался с ноги на ногу.

— Может и нам пора поучаствовать?

— Не, подождем, – поморщился Том, лениво привалился к стене, – сейчас сами расползутся.

Когда ряды любопытствующих проредились, они сдвинулись с места. Николас, как самый высокий ткнул палец в листок, повел его вниз по фамилиям. На букве «Ф» криво ухмыльнулся – имени Ричарда Уорлока в списке не значилось, двинулся читать дальше.

— Оу, – подпрыгивал Пиклс от радости, – я в центральном районе. Том и ты со мной в паре!

— Это еще не решено, – посулил сосредоточенный Том. – Чей это почерк на листке?

— Дейвис, – уверил Николас. – Это он списки составлял.

— И кто скажет мне, где Дейвис?

Пиклс рассеянно почесал нос.

— В комнату, кажется, пошел.

Симон проводил Тома задумчивым взглядом. Сверток в руке пухлый, подозрительный… А впрочем, пустое. Хорошо, что ему, Симону, нет интереса до чужих дел. С такой позицией врагов не наживешь.

Том торопился, перепрыгивал через две–три ступени. Вчера за ужином он с Симоном жестоко обошлись с Дейвисом, но в сиротском приюте нет места долгоживущим обидам. Либо проглатываешь оскорбление, и не держишь на обидчика зла; либо приготовься к долгой изнуряющей вражде, где главное не прогадать, не ошибиться в своих силах… Иначе станешь посмешищем.

Среди сверстников Дейвис прослыл мальчишкой нестойким, даже бесхарактерным, потому ни Симону, ни Тому не было смысла его опасаться.

— Дейвис! – рявкнул Том прямо с порога. – Что за произвол? Каким местом ты думал, когда составлял списки?

Дейвис рефлексивно нырнул за кровать, словно желал за ней укрыться. Том приблизился с напускным злым видом, Дирка выдавали уши – покраснели виновато.

— Э–эй, спокойно, приятель… Я все верно сделал: старушки на твоем участке – божьи одуванчики, в напарниках Пиклс. Вы же, кажется, ладите? Чем тебе плохо?

Том оперся о кровать руками, одеяло промялось под его весом, взирал на Дейвиса сверху вниз.

— Мне плохо оттого, что моего мнения никто не спросил. И дело не в старушках или Пиклсе, а в самом участке. Это же центральный район Офэнчестера – средневековые кварталы, всего в двадцати–тридцати ярдах от приюта и пяти–семи ярдах от школы–интерната.

Дейвис принял оборонительную тактику.

— Реддл, это глупо! Интернатовских единицы остается на лето, сам знаешь.

— Так вот эти единицы летом хуже зверей диких. Я достаточно наслушался страшилок от старших. Смерти моей хочешь, Дейвис?

Дирк, к удивлению Тома, на миг даже заколебался с ответом, но ответил примирительно:

— У тебя отличный участок, многие бы мечтали быть на твоем месте…

— Я согласен воплотить их мечты в реальность! – перебил Том. – Но что‑то не многие желают соседствовать с интернатом.

— Ладно–ладно, согласен, система не совершенна, – вздохнул Дирк, брови просительно изогнулись: – От меня‑то что нужно?

Глаза Тома блеснули, распрямил спину, для большего устрашения стукнул кулаком в ладонь.

— Участок! Что‑нибудь на окраине. Ближе к Итчен. Глушь, тишина и спокойствие… Дейвис, я тебя как сирота сироту прошу.

Просьба прозвучала как угроза. По растерянному лицу стало заметно, что Дирк под напором начинает сдавать позиции главного.

— На окраине в основном участки старших групп, – начал он тихо. – Из наших там только Харроу. У него одного целых три дома.

— Я хочу этот участок, – потребовал Том, глядя с высоты на присевшего Дирка.

У того стал совсем жалкий вид, беспомощно развел руками.

— Вопрос не ко мне, разговаривай с Харроу. Если он согласится на обмен, я немедля внесу в список изменения.

Том с места направился на поиски Гилберта Харроу, на ходу пробурчал:

— От тебя тюфяка большего и не ждал.

Иногда становилось скучно от осознания, насколько предсказуемы окружающие. Почти всегда знаешь, где они, чем занимаются, что скажут в следующую минуту. От таких размышлений жизнь походила на избитый сценарий, где действующие лица не утруждаются сменой масок.

Гилберт разговаривал с Майком Брентом, который жил в соседней с их спальней. Том втиснулся ровнехонько между ними, одарил Майкла лучезарной улыбкой:

— Мы на минуту.

Брент даже забыл рот закрыть от удивления, а Том, пользуясь моментом, оттеснил Харроу к ближайшему окну. Доверительно положил Гилберту руку на плечо, вновь улыбнулся во весь рот.

— Гилберт! У меня есть предложение, от которого ты просто не имеешь права отказаться.

Гилберт беззлобно спихнул руку Тома с плеча, ухмыльнулся:

— Неужели семейная парочка усыновителей–миллионеров?

Том мигом перенял шуточный тон разговора:

— Ха–ха, мечтай–мечтай. Но если мне таковые попадутся, буду иметь тебя в виду.

— И на том спасибо… Что ты хотел?

Здесь Том положил обе ладони Гилберту на плечи, заговорщически зашептал:

— Не важно, что хотел я. Лучше поговорим о том, чего же хочешь ты? Монахини по глупости называют это ленью, но я считаю это практичностью… Гилберт, ты как практичный человек, должен меня сразу же понять. Привилегии! Вот, что важно в тусклой сиротской жизни! Частые освобождения от дежурств и уроков, уборки в спальне и классах. Пополнение рациона шоколадом и фруктами. Лестные рекомендации при переводе в профессиональное училище. И все это в купе с возможностью заниматься самым любимым делом…

— В хоре есть вакансия? – прищурился Гилберт, глаза алчно блеснули.

Ладони медленно соскользнули с плеч Харроу, Том увлекся пуговкой на своей манжете.

— Скажем так, она может появиться…

— Обмен? – среагировал мгновенно Гилберт.

Том посмотрел ему прямо в глаза.

— На участок. Мой в центральном районе, в пару с Пиклсом.

— На окраине у Итчен. Без партнеров.

— Идет.

Гилберт выбросил ладонь для рукопожатия, скрепления договора. Уголки губ Тома едва заметно дрогнули: мало кто знал о тайном увлечении Харроу. Как много можно узнать о людях, когда не спишь ночами, вслушиваешься в их сонливый бред.

***

В подвалы спустился уже переодетый и порядком голодный, но торопился не только из‑за этого: к половине девятого нужно быть у Главного входа. Опоздание грозило долгим ворчанием сестры Эммануэль, а ее дыхание всегда отдавало перебродившим церковным вином.

Еще на подходе к помещению, где вчера оставил Антонина, почудилось, что слышит голоса. Остановился, вслушиваясь, но не разобрал ни слова, и поспешил вперед.

Помещение освещалось тускло, единственное окошко под потолком накрывал знатный слой пыли. Том замер на верхней ступеньке: на груде хлама сидело мохнатое существо, бесстыдно сверкало босыми пятками, темные глазки недовольно щурились в его сторону. Том перевел непонимающий взгляд на хмурого Антонина, тот в сердцах рассек воздух ладонью, отвернулся к стене.