Секретный сотрудник - Сергей Иванович Бортников

– Слушаюсь, родная… Когда идём в ЗАГС?

– В сентябре родители соберут урожай, тогда и посмотрим. А сейчас – ищи квартиру, ты ведь обещал!

– Уже?

– Нет… Начнёшь с завтрашнего, то есть уже сегодняшнего утра. Оно, как известно, вечера мудренее.

– Слушаюсь и повинуюсь!

– А эта-то, эта его сегодняшняя девица – ну, самая настоящая змея. Кобра, – не унималась Ольга. – И говорит так, словно норовит выплюнуть яд… «Слышь, киса!» Тьфу… Очень неприятная штучка, что он только в ней нашёл?

4

23 июня с самого утра Яра начал собираться на встречу с новым куратором. Помылся-побрился, до блеска начистил новые ботинки, недавно приобретённые за счёт отложений из «гонораров», как выражался Глеб Иванович.

Чтобы не попасть впросак, ещё раз прокрутил в памяти все разговоры с Бокием, проанализировал свои предыдущие донесения, детально разобрал прошлые беседы с Фролушкиным и Пчеловым.

«Вот я и готов!»

Ильич маскироваться не стал – открыто подошёл к скамье, на которой посиживал его агент, и протянул руку.

– Ну, веди!

– Куда?

– К тайнику! Мне ведь неведомо его местонахождение.

– А разве Бокий вам его не показал?

– Нет. Просто передал ключ…

Студент быстро нашёл искомое дерево, вставил в «дупло» отмычку и провернул. Несколько бумажек выпали из переполненного тайника и, подхваченные ветром, полетели в сторону КПП. Демонстрируя сноровку и неплохую в принципе реакцию, одну из них Шапиро поймал на лету, на вторую же просто наступил яловым сапогом.

По тексту той, что оказалась в руках, быстро пробежал лукавыми глазками:

– Значит, так, Яра… Начальство решило несколько сместить приоритеты… Главная задача остаётся прежней: найти золотых идолов, то есть апостолов… А вот за словесной трескотнёй лжепрофессора Фролушкина больше следить не нужно – нам она не интересна.

– Слушаюсь, И… – он хотел сказать Исаак Ильич, но вовремя вспомнил, что ещё не знает точно имени своего собеседника и закончил просто: – Ильич!

Хорошо, что имя и отчество Шапиро начинались на одну букву!

– Вместо этого следует усилить работу по Пчелову, – ничего не заметил собеседник. – Да, кстати, вы давно встречались?

– В тот день, когда я с вами познакомился. Наши места в кинотеатре случайно оказались рядом!

– Ой, случайно, ли?

– Думаю, что да… Я подробно расспросил подругу о том, когда она покупала билет и кого уведомляла о наших планах. Слава не мог ничего о них знать.

– Хорошо. Он был один?

– Нет. С девушкой.

– Как она выглядит?

– Белокурая, тщательно наштукатуренная, часто и много курящая… Одним словом, понтовая тёлка!

– Отставить жаргон!

– Есть, отставить…

– Это дочь известного советского дипломата. Она находится в нашей разработке, так что всё совпало.

– Ну, слава богу!

– Кстати, где вы нахватались таких слов?

– От Пчелова… Он по этой части большущий мастер. Да и Фёдор Алексеевич, как ни странно, ему не очень уступает. У него даже целая научная работа есть. «Философия ругательств» называется…

– Выходит, этот антисоветчик познаёт Бога в том числе и по нецензурным выражениям, матам?

– Похоже на то! И ещё… Как-то он намекнул, что «отдыхал на курорте с одной гоп-компанией».

– Об этом эпизоде в его жизни нам хорошо известно. Сидел Фёдор Алексеевич. Но недолго. Всего несколько месяцев. После чего был освобождён, как ты думаешь, почему?

Ярослав молча пожал плечами, хотя кое-какие подозрения на этот счёт у него имелись.

– Слишком много знает! В том числе и о судьбе золотых статуй.

– Значит, пока мы их не получим, он будет оставаться на свободе?

– Я не посвящён в планы руководства… Одно могу тебе поведать по секрету: профессор собирается на родину во время каникул, и ты должен непременно составить ему компанию…

– Но мы с подругой…

– Никаких «но». Если без неё никак – возьмёшь с собой. Затраты мы компенсируем. Ясно?

– Так точно, товарищ…

– Пока – майор…

– Так точно, товарищ майор…

– Но вскоре меня утвердят в должности начальника отдела…

– Вместо Бокия?

– Да. И тогда я стану старшим майором.

– Шарман…

– Что это значит?

– Прелестно, восхитительно…

– Старайтесь поменьше употреблять подобных выражений. А то некоторые люди могут вас неправильно понять…

– Есть не употреблять, товарищ майор!

– Придумаете что-нибудь с поездкой – сразу звоните на линию экстренной связи. Номер прежний… Через два часа я буду на месте.

– С билетами поможете? Летом они в дефиците…

– Непременно. Даже совместное с Фролушкиным купе по такому случаю организуем.

– Спасибо. Кстати, вы случайно родом не из Белоруссии?

– Борисовские мы…

– А я из Минска.

– Знаю. Ну держись! – Шапиро лениво подал для пожатия довольно широкую, но явно слабоватую, конторскую35 ладошку и после того, как агент её потряс, не оборачиваясь пошёл прочь из парка.

5

Бокия допрашивали чуть ли не круглосуточно: и днём и ночью. Но основной вопрос: «Где папка с компроматом?» – всё равно остался без ответа.

Зато на остальные Глеб Иванович отвечал искренне и честно.

Что только ему в конечном итоге не приписали! И чрезмерное увлечение оккультизмом, и шпионаж в пользу Англии, и создание масонской контрреволюционной террористической организации «Единое Трудовое Братство», и завышение материальных затрат на организацию всевозможных экспедиций, семинаров, специфических (и – часто – волюнтаристских) научных исследований, как то: «Воздействие ядов на психику человека» или же «Применение на практике ультрафиолетовых и инфракрасных лучей».

К этим частично обоснованным обвинениям добавились и явно выдуманные: мол, жрёт он, сволочь, сырое собачье мясо и пьёт свежую человеческую кровь.

Короче, как ни крути, – полное мракобесие!

Позже, в своём последнем слове, Бокий признался, что изменил мировоззрение с материалистического на идеалистическое вскоре после смерти Ленина, заявив буквально такое:

– Решающее влияние в дальнейшем имела смерть Ленина. Я видел в ней гибель Революции. Завещание Ленина, которое мне стало известно не помню от кого, мешало мне воспринять Сталина как вождя партии, и я, не видя перспектив для Революции, ушел в мистику. К 1927–1928 году я уже отошел от партии настолько далеко, что развернувшаяся в это время борьба с троцкистами и зиновьевцами прошла мимо меня, и я в ней никакого участия не принял. Углубляясь под влиянием Барченко36 всё более и более в мистику, я в конце концов организовал с ним масонское сообщество и вступил на путь прямой контрреволюционной деятельности…

6

На следующий день в институте был аншлаг. Фролушкин читал заключительную (перед каникулами) лекцию со свободным посещением для студентов всех курсов. Её тему анонсировали заранее: «Разлагающее воздействие многопартийности на капиталистическое общество. ВКП(б) в авангарде построения передового рабоче-крестьянского государства».

Начал профессор со своего любимого национального вопроса, мол, все мы – дети Адама и Евы, а, следовательно – евреи, но среди нас есть эксплуататоры, по сути дела, не имеющие национальности – жиды. Их сила – в тщательно