Америциевый ключ - Константин Соловьев

- И тем спасти себе жизнь. Даже я не знаю, чего ждать от этого существа, хотя именно я подарила ему жизнь. Я уже вижу, что процесс зашел гораздо дальше, чем мне виделось изначально. И процесс этот шел неконтролируемо. Перед вами не деревянный мальчик, как может показаться, а плотоядное растение, для которого мы все здесь – не более, чем упитанные мухи. Вы, господин директор, судя по всему, опытный человек.

Господин Варрава вскинул голову:

- Я содержу этот театр уже тридцать лет!

- Наверно, отлично разбираетесь в актерах, - ничуть не смутившись, заметила Греттель, - В кровожадных садистах, безумных рубаках и опьяненных гормонами мулах. Так вот, Бруттино – это нечто совершенно иное. Вам может показаться, что вы понимаете его и сможете выдрессировать. Что предстоит всего лишь сломать его, и рано или поздно он сделается послушен. Вы рассматриваете его всего лишь как очередную куклу, из крови и плоти. Кровь всегда понятна, а плоть - послушна. Но он не такой.

Господин Варрава басовито расхохотался. Так, что зазвенел чан с дергающимися в нем пиявками. Мистер Дэйрман угодливо вторил ему тонким голосом.

- Ох, госпожа геноведьма, чертовски благодарен вам за совет, уверен, вы дали его от чистого сердца, только давайте оставим кости псам, а кукол – кукловодам. Может, в геномагии вы понимаете побольше многих в этом гнилом городишке, да только в театре командую я. Кроме того, если не ошибаюсь, нас связывает уговор. С вас – мальчишка, с меня – то, что при нем было, так? Что ж, контракт выполнен, а дальнейшее уже не ваша забота. Коль угодно, купите у лесника телегу дров и наклепайте дубоголовых ублюдков на свой вкус. Но этот – мой.

Греттель смерила его ледяным взглядом. Едва ли она вообще представляла себе образ мыслей господина Варравы. Впрочем, Ганзель не был уверен в том, что сам имеет о нем достоверное впечатление. Старик часто выглядел простодушным хитрецом и напыщенным болтуном, но почти всякий раз это оказывалось ловкой имитацией, очередной ширмой, за которой пряталась его паучья сущность. Убедиться в этом могли десятки много о себе воображающих хищников Вальтербурга, которым старик перекусил хребет. В переносном, разумеется, смысле.

- Дерево не умеет ненавидеть, - сказала Греттель, глядя прямо в лицо Варраве, - Это человеческая черта, не имеющая под собой разумного, как для флоры, обоснования. Но оно умеет устранять препятствия и бороться за свое существование. Часть вшитого в наш генокод инстинкта самосохранения, извлечь который не под силу и геномагу. Вам кажется, что Бруттино в вашей власти. Наверно, так оно и есть. Но вы недооцениваете упрямство и целеустремленность растений.

- Сейчас вы наверняка скажете что-то на счет того, как быстро и неумолимо растет молодой бамбук, - ядовитая усмешка Варравы, пусть и задрапированная густой бородой, неприятно царапнула. Но Греттель ее не заметила.

- Просто подумайте о том моменте, когда ваше дерево решит, что препятствие к его росту и существованию – вы сам.

Варрава рассмеялся. Немного сухо и неестественно, как показалось Ганзелю. Показалось и больше. Показалось, что за личиной Варравы, болтливого старика, как за приподнятой крышкой норы, мелькнула морда земляного паука – три пары матовых немигающих глаз, внимательно изучающих собеседника. Однако иллюзия эта быстро рассеялась. Варрава быстро вернул себе обычное благодушие и щелкнул пальцами.

- Довольно об этом. Я способен сам распорядиться своей собственностью. Вас же я пригласил по другому поводу, разве не так? Мистер Дэйрман, подайте-ка нам вина! Лучшего вина, которое сыщется в моем погребе! И вытащите этот чурбан обратно в чулан, его мерзкий взгляд действует мне на нервы…

Ганзель заметил, что Бруттино более не сопротивлялся. Пока слуги тащили его к выходу, деревянный мальчишка не отрываясь смотрел на них с Греттель. Столь сосредоточенным, что Ганзелю захотелось чиркнуть огнивом и самому поднести трепещущий язычок пламени к гобелену. Быть может, если проклятый, исполненный боли, театр господина Варравы превратится в горсть зловонной золы, ощущение от этого нечеловеческого взгляда забудется. Ганзель заставил себя выкинуть эту неуютную мысль из головы. Наверно, иногда выгоднее быть безэмоциональным чурбаном, чем обладать живым человеческим воображением.

Мистер Дэйрмэн уже протягивал пузатую бутыль, полную густой багровой жижи. На миг Ганзелю показалось, что это отцеженные остатки того, чем заляпали во время сегодняшнего представления сцену. Карраб Варрава с удивительной ловкостью наполнил три пыльных бокала, извлеченных из-под старой газеты.

- Тост! – возвестил он громко, - За славное партнерство и за его сочные плоды!

Ганзель даже не притронулся к протянутому бокалу. И с удовлетворением заметил, что так же поступила и Греттель.

- Спасибо, господин Варрава, мы не станем пить.

- Брезгуете? – удивился директор театра. Пиявки, впившиеся в его подбородок, грудь и шею, еще дергались, напоминая хищные щупальца, торчащие из господина Перо, но уже медленнее. Судя по всему, они достаточно насытились отравленной кровью своего хозяина.

- Разумная предосторожность, - пояснил Ганзель, - Мы можем изображать старых добрых приятелей, но мы оба знаем, что доверия между нами никогда не водилось. Оставим эти трогательные жесты. Нас связывало дело, и я рад, что ты смог извлечь из него свою половину выгоды. Значит, осталось поговорить об остатке.

- Ох, милый Ганзель, - господин Варрава казался искренне огорченным, - Ты разбиваешь мне сердце своей черной подозрительностью. Между прочим, раз уж речь зашла о договоре, мне пришлось издержаться куда больше, чем ожидалось. Во-первых, выследить этого парня оказалось куда как непросто. Ты был прав, по борделям и трактирам он не ходил. Вот уж забавный факт?

- Невероятно забавный.

- Он ходил по подпольным геноведьмам.

Это оказалось неожиданностью. Достаточной для того, чтоб сами собой щелкнули зубы.

- Лжешь.

- С чего бы мне лгать? – удивился Варрава, - Мне-то с этого выгоды нет. Да, твой парень шлялся по геноведьмам. У разных был. У тех, что на окраине рынка чирьи кошачьей мочей сводят, и у тех, что приличных клиентов имеют. Просто удивительно, госпожа Греттель, как до вас не добрался.

- Не очень, - сухо сказала Греттель, - Он знает, что я его создала. И, видимо, знает, что я не советовала его приемному отцу оставлять разумное дерево в живых. Ко мне он не явится, даже если я останусь последней геноведьмой в городе.

Варрава попытался галантно улыбнуться, но получилась у него несимметричная и жутковатая ухмылка, сквозь которую проглядывали

- Мне следовало догадаться, что вы к этому приложили руку. Все самые удивительные вещи в Вальтербурге случаются с вашей подачи, госпожа Греттель. Позвольте спросить, а не сделаете ли вы приятелю вашего брата еще парочку таких забавных уродцев? Разумеется, на основании достойной и более чем щедрой оплаты?..

Взгляд Греттель умел сжигать, но умел и замораживать. Судя по тому, как дернулась в инвалидном кресле туша Варравы, он испытал и то и другое одновременно. А может, что-то и похуже. Даже взгляд его, черный и засасывающий, на миг потух – как прожектора под куполом театра.

- Что он искал у геноведьм? – резко спросила Греттель.

Варрава захихикал. После взгляда геноведьмы он удивительно быстро пришел в себя и успел восстановить душевное равновесие. Ганзель лишь мысленно покачал головой. Удивительный человек, хоть и подлец. Реликт, наследие старой эпохи.

- Никогда не поверите, чего искал наш деревянный проказник! Думаете, генозелье, чтоб почки с пальцев свести? Или смазку против термитов? Как бы не так! Он на большее замахнулся. Никогда не догадаетесь!

- И даже не будем гадать, - жестко сказал Ганзель, на которого смех Варравы действовал раздражающе, как треск хитиновых крыльев огромного насекомого. Или паучьих лапок.

Варрава хрустнул суставами пальцев, получая явное удовольствие от еще не произнесенных слов.

- Он хотел стать живым мальчиком.

Ганзель почувствовал себя так, словно ему самому по затылку ударили суковатой дубинкой. Мальчиком!.. Это деревянное чудовище, разорвавшее на сцене огромного крокодилообразного мула, вознамерилось стать всамделишным живым мальчиком?.. Нелепица. Вздор. Абсурд.

Греттель не торопилась смеяться, но и оглушенной она тоже не выглядела. Кажется, эту новость она восприняла достаточно легко. Может, ожидала чего-то подобного?

- Мальчиком! – Варрава все не мог успокоиться, лупил своими огромными тяжелыми ладонями по подлокотникам кресла, отчего то скрипело, - Представляете? Деревяшка хочет стать человеком, ну и номер!

Ганзелю захотелось немедленно покинуть кабинет и его хозяина. Разговор затягивался – неприятный, ненужный, бесполезный разговор. Но он знал, что нельзя спешить. Если Варрава почует его интерес к ключу, все может усложниться. Едва ли старик настолько глуп, чтоб открыто претендовать на имущество «шарманщика» Арло, но вот нюх на выгоду у него феноменальный, лучше, чем у акулы – на кровь. Почует мгновенно.