Асканио - Александр Дюма

Поместье Нель было так обширно, что отторжение башни на нем почти не отразилось. Оно было похоже на целое селение. Высокая стена с широкими стрельчатыми воротами и узкой дверью отделяла его от набережной. Сначала вы попадали в обширный четырехугольный двор, тоже обнесенный стеной, в которой были две двери: одна — слева, а другая — в глубине двора. Если вы входили через дверь слева, как это только что сделал Асканио, то вашему взору являлось небольшое прелестное здание XIV века в готическом стиле: то был Малый Нельский замок, вдоль южной стены которого тянулся сад. Если же вы проходили через дверь в глубине двора, то справа от вас вставал Большой Нельский замок, сложенный из камня, с двумя островерхими башнями, окаймленными балюстрадами, с фасадом, поднимавшимся уступами, высокими расписными окнами и двадцатью флюгерами, скрипевшими под порывами ветра. В наши дни там хватило бы места для трех банкирских домов.

А если б вы пошли дальше, вы бы просто заплутались в садах всех видов и размеров, и там вы увидели бы помещение для игры в мяч и серсо, литейную, склад военных припасов, а за ними — птичьи дворы, овчарни, хлева и конюшни. В наши дни там хватило бы места для трех ферм.

Надобно заметить, что на всем лежала печать запустения, все обветшало. Садовник Рембо и два его помощника едва успевали ухаживать за садом Малого Нельского замка, где Коломба разводила цветы, а г-жа Перрина выращивала капусту. Но места в замке было много, освещение было хорошее, построено все на славу, и, вложив немного труда и денег, можно было, конечно, устроить там чудеснейшую в мире мастерскую.

Но даже если бы здание и не было таким удобным, Асканио восторгался бы ничуть не меньше, ибо тут, поблизости, жила Коломба, а это было главное.

Осмотр он произвел быстро: проворный юноша все оглядел, все проверил, все оценил в мгновение ока. Перрина сначала тщетно пыталась за ним поспеть, но немного погодя отдала ему связку ключей, которую он честно вернул ей, окончив осмотр.

— А теперь, госпожа Перрина, — сказал Асканио, — я в вашем распоряжении.

— Ну что ж, вернемся в Малый Нельский, молодой человек, ибо этого требует учтивость.

— Конечно! Иначе я был бы просто нелюбезен.

— Да смотрите, Коломбе ни слова о причине вашего визита!

— Господи, о чем же я тогда буду говорить с ней? — воскликнул Асканио.

— Не смущайтесь, ангел мой! Ведь вы сами сказали, что вы золотых дел мастер!

— Так оно и есть.

— Вот и говорите с ней об украшениях. Такой разговор всегда приятен даже самой скромной девушке. Ты или дочь Евы, или нет. А ежели ты дочь Евы, то любишь все, что блестит. Да и у бедняжки так мало развлечений, она живет так уединенно, что развеселить ее немного — просто благодеяние. И всякий раз, когда господин Робер приходит к нам, я тихонько говорю ему: «Выдайте ее замуж, выдайте бедняжку замуж».

С этими словами Перрина направилась к Малому Нельскому замку и в сопровождении Асканио вошла в покои, где они оставили Коломбу.

Коломба с задумчивым и мечтательным видом сидела в той же позе, в какой мы оставили ее. Раз двадцать она поднимала головку и устремляла взгляд на дверь, через которую вышел красавец юноша. И если бы кто-нибудь проследил за ней, то решил бы, что она ждет Асканио. Однако как только дверь приотворилась, девушка проворно принялась за рукоделие. И ни Перрина, ни Асканио не заподозрили, что работа была прервана.

Как же она догадалась, что молодой человек шел за дуэньей? Это можно было бы объяснить гипнотизмом, если бы в те времена его уже придумали.

— Коломба, я привела юношу, который давал нам святую воду. Милочка, это он, я его тотчас же узнала. Я собралась было проводить его до ворот Большого Нельского замка, да он сказал, что не простился с вами. И это истинная правда — ведь вы не перемолвились ни словечком. А ведь оба, слава Богу, не онемели…

— Госпожа Перрина! — перебила дуэнью Коломба вне себя от смущения.

— Ну да! Что же тут такого? Нечего вам краснеть. Господин Асканио — порядочный молодой человек, а вы девица благонравная. Кроме того, он, как видно, превосходный мастер по части безделушек, драгоценных камней и украшений, а хорошенькие девушки их обычно любят. И если вам угодно, дочь моя, он принесет свои изделия.

— Мне ничего не нужно, — пролепетала Коломба.

— Сейчас, может быть, и не нужно, но, надеюсь, вы не зачахнете в этом глухом углу! Вам уже шестнадцать лет, Коломба, и придет день, когда вы станете красавицей невестой и вам понадарят уйму драгоценностей, а потом — знатной дамой, и вам понадобятся всякие украшения. Уж лучше отдать предпочтение этому молодому человеку, чем иным мастерам, конечно, его не стоящим.

Коломба была в смятении. Заметив это, Асканио, не слишком обрадованный предсказаниями Перрины, поспешил на помощь бедной девушке, которой гораздо легче было бы разговаривать с юношей, чем слушать монолог дуэньи.

— О мадмуазель, — сказал он, — не отказывайте мне в милости, дозвольте принести кое-что из моих поделок! Теперь мне кажется, что все украшения я мастерил для вас и что, мастеря их, думал о вас. О, поверьте этому, ибо мы, художники-ювелиры, порой воплощаем в безделушках из золота, серебра и драгоценных камней свои помыслы!..

Скажем откровенно, как полагается бытописателю, что при этих словах, исполненных нежности, сердце Коломбы возликовало, ибо Асканио, долго молчавший, наконец заговорил, и заговорил так, как подобало говорить тому, кто являлся ей в мечтах, причем, даже не поднимая глаз, девушка чувствовала, какой пламенный, лучистый взгляд устремлен на нее. Иностранный выговор придавал особую прелесть словам юноши — новым, непонятным для Коломбы; придавал глубокий смысл и неотразимое очарование тому неуловимому, гармоничному языку любви, который девушки понимают прежде, чем сами на нем заговорят.

— Конечно, — продолжал Асканио, не сводя глаз с Коломбы, — конечно, мы ничуть не умножаем вашу красоту. Бог не становится всесильнее оттого, что мы украшаем его алтарь. Мы просто обрамляем красу женщины пленительными и чудесными, как она сама, драгоценностями, и когда, притаившись в тени, мы, скромные, смиренные мастера блестящих и очаровательных безделушек, видим вас во всей вашей сияющей красоте, мы, размышляя о своем ничтожестве, утешаемся тем, что наше мастерство сделало вас еще прекраснее.

— О сударь, — ответила Коломба, вконец смущенная его словами, — мне, вероятно, никогда не носить ваших очаровательных безделушек! Право же, мне они не пригодятся. Живу я в уединении и безвестности, и это меня вовсе не тяготит. Признаюсь, мне хотелось бы так жить всегда. И все же, сказать по правде, я с удовольствием взглянула бы на ваши украшения… Не для того, чтобы иметь их, нет, а просто так, посмотреть… Не надевать их, а просто полюбоваться ими.