Слеза - Лорен Кейт

— Эврика? Мне нужна помощь.

Эврика медленно повернулась, перескакивая вдоль полукруглых кирпичей в саду, и остановилась в нескольким сантиметрах от машины Роды. Она снова услышала рингтон Майи Кейси. Кого-то точно не волновало, что он казался чрезмерно нетерпеливым.

Эврика наблюдала, как Брукс закрывал дверь Герцогини. Она больше не слышала эту песню и не могла увидеть, ответил ли он на звонок.

Ее глаза все еще следовали за задними фарами, когда в руках оказалась стопка вещей из химчистки в пластмассовой оболочке. Они пахли химикатами и теми мятными конфетами, которые они пробовали у стойки в китайском ресторане. Рода взяла ручки продуктовых пакетов в руки и повесила свою тяжелую сумку для ноутбука Эврике на плечо.

— Ты пытаешься спрятаться от меня? — Рода подняла бровь.

— Если ты хочешь, то я забью на домашку, смогу веселиться всю ночь.

— Мм-хмм. — На Роде сегодня был костюм с юбкой цвета атлантического лосося и черные туфли, которые одновременно казались некомфортными и немодными. Ее темные волосы, закрученные в твист, всегда напоминали Эврике о крапивке. Она была действительно привлекательной, и иногда Эврика могла это видеть — когда Рода спала, или в трансовом состоянии, когда она наблюдала за детьми, редкие моменты, когда ее лицо расслаблялось. Но большую часть времени она просто выглядела уставшей из-за чего-то. На ее губах была оранжевая помада, которая стерлась пока она сегодня обучала бизнес-класс в университете. Маленькие ветви выцветшей помады спускались по складке ее губ.

— Я пять раз тебе звонила, — проговорила Рода, закрывая дверь машины бедром.

— У меня было соревнование.

Рода щелкнула кнопку блокировки на дистанционном управлении.

— А такое ощущение, что ты бездельничаешь с Бруксом. Ты ведь знаешь, что сегодня учебный день. Что насчет психолога? Я надеюсь, ты не сделала ничего такового, за что мне должно быть стыдно.

Эврика взглянула на губы Роды, представляя их крошечными ядовитыми ручейками, спускающимися с земли, которая загрязнена чем-то злым.

Она все могла объяснить Роде, напомнить ей о погоде эти вечером, рассказать про Брукса, что они только несколько минут качались на качелях, восхвалять клише доктора Лэндри — но она знала, что они очень скоро также будут обсуждать аварию, и Эврике нужно было сохранить энергию для этого.

Тогда как каблуки Роды стучали по кирпичной тропе, ведущей к крыльцу, Эврика следовала за ней, бормоча:

— Хорошо, спасибо, и как прошел твой день?

Поднявшись по лестнице на крыльцо, Рода остановилась. Эврика наблюдала, как ее затылок повернулся вправо, чтобы рассмотреть подъездную дорогу, к которой она недавно подъехала. Затем она повернулась и уставилась на Эврику.

— Эврика, а где мой джип?

Эврика указала на больное ухо, чтобы выиграть время.

— Извини, что ты сказала? — Она не могла вновь рассказывать эту историю, не сейчас, не Роде, и не после такого дня. Она была настолько истощенной и измученной, как будто ей снова промывали желудок. Она сдалась.

— Джип, Эврика. — Рода постучала носком туфли.

Эврику беспокоила вмятина в траве от ее голых пальцев ног.

— Спроси отца. Он внутри.

Даже спина Роды надулась, когда она повернулась в сторону двери и рывком открыла ее.

— Трентон?

Оставшись одна поздней влажной ночью, Эврика залезла внутрь кармана кофты и вытащила кошелек, который вернул ей Эндер. Она посмотрела в складку и заметила маленький квадратик облицованного листка блокнота среди семидолларовых банкнот. Он аккуратно нацарапал черными чернилами:

Эндер. Местный номер телефона. И слово: Извини.

Глава 8

Наследство

Эврика жевала ноготь большого пальца, уставившись на свои болтающиеся колени под лакированным дубовым столом в освещенном конференц-зале. Она боялась этого дня четверга, с того момента, как отца вызвали в офис Дж. Пола Фонтенота, эсквайра из юго-востока Лафайетта.

Диана никогда не говорила, что у нее есть завещание. И Эврика не могла представить, что ее мать и юристы дышали одним и тем же воздухом. Но они были здесь, в офисе юриста Дианы, собрались, чтобы выслушать чтение завещания, зажатые между другими родственниками Дианы — дядей Эврики, Бо, и ее тетей Морин. Эврика не видела их с момента похорон.

Ну, не то, чтобы похоронами. Ее семья называла это панихидой, потому что тело Дианы до сих пор не нашли, однако все в Нью-Иберии называли час в церкви Святого Петра похоронами, либо из-за уважения, либо из-за невежества. Граница размыта.

В тот момент лицо Эврики было изрезано, запястья в гипсах, барабанная перепонка гремела после аварии. Она не слышала ни что говорил священник, ни того, что ее подняли со скамьи, пока все не прошли мимо увеличенной фотографии Дианы, которая подпиралась закрытой корзиной. Они собирались сжечь бестелесную корзину по плану, за которую много лет назад заплатила бабушка. Что за пустая трата.

Одна в изумрудном святилище, Эврика подкралась к фотографии, изучая линии улыбки вокруг глаз Дианы, в то время как она облокотилась на балкон. Эврика сделала это фото в Греции прошлым летом. Диана смеялась над козой, которая лизала белье, развешанное для сушки во дворе внизу.

«Он думает, что оно не высохло», — говорила Диана.

Неожиданно чахлые пальцы в гипсе схватили края рамки. Эврика хотела заплакать, но ничего не чувствовала сквозь плоскую, глянцевую поверхность фотографии. Душа ее матери ушла. Ее тело все еще находилось в океане — раздутое, синее, съеденное рыбами, каждую ночь преследующее Эврику.

Эврика стояла там, одна, ее горячие щеки находились на стекле, до тех пор, пока не пришел отец и вырвал раму из ее рук. Вместо этого он взял ее и повел к машине.

— Ты голодна? — спросил он, потому что еда — это средство, через которое отец все улаживал. От этого вопроса ее стало тошнить.

Не было никакого званого вечера, как после похорон бабушки, единственного другого человека, с кем Эврика была близка. Когда бабушка умерла пять лет назад, у нее были настоящие похороны в стиле Ново-Орлеанского джаза: мрачная музыка на первой линии на пути к кладбищу, затем радостная музыка, играющая на пути в Сазерак для празднования ее жизни, на второй линии. Эврика вспомнила, как Диана собрала людей на похоронах бабушки, организовывая тост за тостом. Она вспомнила, что думала в то время о том, что не смогла бы справиться со смертью Дианы с таким размахом, не важно, насколько старой она будет или насколько спокойными будут обстоятельства.

Как потом оказалось, это было все неважно. Никто не хотел ничего отмечать после поминок Дианы. Эврика провела остаток дня в своей комнате, пялясь в потолок и думая, когда она сможет найти в себе силы двигаться вновь,