Рэмбо. Первая кровь - Моррелл Дэвид

Пол здесь был сырой, он поспешно разбросал сухие листья и куски дерева и поджег листья спичками, которые дал ему старик в лесу. Спички с тех пор промокли под дождем и в ручье, но успели высохнуть, пока он спал.

Дерево было такое старое, что почти не дымило, а тот дым, который все же появлялся, уносило током воздуха дальше в туннель. Подрагивая, Рэмбо протянул руки к огню, и стал рассматривать тени на стенах пещеры. Он ошибся, это была не пещера — и он видел это сейчас вполне отчетливо. Когда-то, очень давно, здесь был рудник.

Ощущения безопасности не было. Если он нашел вход в рудник, то и другие найдут. Завтра они придут сюда, он не должен расслабляться, надо сохранить чувство времени и уйти еще до утра. Судя по луне, было около одиннадцати часов. Он успеет отдохнуть. Ну да. Он отдохнет и уйдет.

Костер согревал и успокаивал. Рэмбо наложил рядом с ним хвойных веток, сделав что-то вроде матраса, потом лег на него больной стороной к огню. Кое-где иглы покалывали через одежду, но тут уж ничего нельзя было поделать: хвойный «матрас» был ему необходим на этом сыром полу.

Только теперь, лежа, он вспомнил о том, что необходимо сделать: проверить, не виден ли свет снаружи. Добыть пищу. Что еще? Он встал и вышел из пещеры, у самого выхода пошатнулся и чуть не упал: сильно кружилась голова.

Первый винтовочный выстрел грохнул где-то внизу справа. Сразу за ним последовали еще три. Было слишком темно, и выстрелы звучали далеко — значит целью был не он. Донеслись еще три выстрела, потом завыла сирена. Какого черта? Что там происходит?

Пища.

Вот о чем нужно подумать. Пища. Он уже знал, как ее возьмет. Когда он первый раз вышел из пещеры, большая сова снялась с дерева, но через несколько минут вернулась. Сейчас смутный силуэт этой птицы уже дважды совершил в темноте свой полет. Совы опять не было на дереве. Он ждал, когда она вернется.

Далеко справа опять прозвучали выстрелы. Почему, интересно? Он стоял, подрагивая, и с недоумением ждал. По крайней мере его выстрел сольется с теми и не привлечет к себе внимания. Ночью целиться всегда трудно, но со светящейся краской, которую старик нанес на прицел, у него есть шанс. Он ждал и ждал, мучаясь от жуткого голода, но вот наконец раздался одинокий и едва слышный хлопок крыльев. Подняв глаза, Рэмбо увидел стремительно приближающийся силуэт. Сова села на дерево. Раз, два, он вскинул винтовку к плечу, целясь в темное пятно. Три, четыре, он напряг мышцы, чтобы унять дрожь. Ка-ранг! Отдача болью полоснула по ребрам, он без сил прислонился к скале, думая, что мог промахнуться, а сова улетела бы от него, но увидел как темное пятно шевельнулось. Потом мягко упало с дерева, и задев ветку, слилось с черной землей.

Собрав остатки сил, он вернулся в пещеру, лег, рассмотрел сову. Старая, решил он, жесткая.

А почему где-то там стреляли, он так и не понял.

Глава 4

Машина «Скорой помощи», завывая сиреной, промчалась мимо коммуникационного грузовика, за ней прошли три грузовика, полные гражданских — те громко сетовали, что-то кричали национальным гвардейцам вдоль дороги. За грузовиками следовали две машины полиции штата, которые за всем присматривали. Тисл постоял у обочины, освещаемый фарами, покачал головой и вернулся к коммуникационному грузовику.

— Не известно еще, сколько раненых? — спросил он у радиста.

— Только что сообщили. Один из них. Один из наших. Гражданский получил пулю в коленную чашечку, а наш в голову.

— О! — Тисл на мгновение закрыл глаза.

— Санитар сказал, он может не дотянуть до больницы.

Может, мрачно подумал Тисл. Наверняка не доживет, если учесть, что уже трое суток подряд все складывается далеко не в их пользу. Умрет по дороге.

— Я был с ним знаком? Хотя нет. Погодите. Лучше не надо мне говорить. Среди мертвых уже и так хватает тех, которых я знал. Лучше бы собрали этих пьяниц в одно место, где они больше никого не смогут подстрелить. В грузовиках сидели последние из них?

— Керн думает, что да, но он в этом не уверен.

— Значит, в лесу может оказаться целая сотня.

Господи, лучше бы это произошло между вами двумя, тобой и парнем. Сколько еще людей погибнет, прежде чем все это кончится?

Тислу опять стало хуже, подкашивались ноги, не хватало воздуха, лицо покрылось потом.

— Может, вам лучше подняться сюда и лечь? — посоветовал радист. — А то вы такой белый, что прямо светитесь.

Он слабо кивнул.

— Только не говорите этого при Керне. Передайте мне свой кофе, хорошо? Его руки дрожали, когда он запивал две таблетки, а тут как раз вернулся Траутмэн, разговаривавший с национальными гвардейцами дальше по дороже. Он только взглянул на Тисла и сказал:

— Вам нужно лечь в постель.

— Не раньше, чем все это кончится.

— Ну, на это может уйти больше времени, чем вы думаете. Это вам не Корея. Массированная атака хороша, если вам противостоит тоже группа войск смешается один фланг, а враг-то велик, его издалека видно, и можно вовремя укрепить этот фланг. Здесь это невозможно, потому что мы воюем против одного человека, да еще такого. Малейшая неувязка где-нибудь на одной линии — и он проскользнет совершенно незамеченным.

— Негативного вы назвали очень много. А позитивное что-нибудь можете сообщить?

Он сказал это излишне резко, и когда Траутмэн стал ему отвечать, в его ровном голосе звучали какие-то новые нотки:

— Мне еще нужно уточнить некоторые детали. Я пока не знаю, как вы управляете полицией своего городка, но хотел бы это знать, прежде чем что-либо начну.

Тислу требовалась его помощь, и он поспешил загладить свой промах:

— Извините. Не обращайте на меня внимания. Я из-за всего этого сам не знаю, на каком свете нахожусь.

Он чувствовал — начали действовать таблетки. Он не знал, что в них, но они несомненно действовали, ибо головокружение проходило. Хотя его не могло не беспокоить то, что периоды головокружения повторялись все чаще и продолжались все дольше. Что же до сердца, то оно успокаивалось, перебоев не было.

Он взялся за борт грузовика, чтобы влезть в кузов, но не хватило сил.

— Вот. Возьмите мою руку, — сказал радист.

С помощью радиста он залез в грузовик, но слишком быстро и чуть было не грохнулся от слабости. Траутмэн поднялся вслед за Тислом с естественной легкостью и остановился, наблюдая за ним. Что-то в недавних словах Траутмэна беспокоило Тисла, но он не мог сообразить что.

Наконец он вспомнил.

— Откуда вы знаете, что я был в Корее?

— Все очень просто. Перед тем как вылететь сюда, я позвонил в Вашингтон, и мне зачитали ваше досье.

Тислу это не понравилось. Совсем не понравилось.

— Я был вынужден это сделать, — продолжал Траутмэн. — И не воспринимайте это как вторжение в вашу личную жизнь. Мне было необходимо понять, что вы за человек — на тот случай, если вы сами виноваты в этой истории с Рэмбо, если сейчас это прежде всего месть с вашей стороны. Таким образом, я мог бы предвидеть осложнения, которые вы можете спровоцировать. Вы связались с Рэмбо, ничего о нем не зная, даже его имени, это была одна из ваших ошибок.

Есть правило, которое мы всегда повторяем — никогда не вступать в бой с врагом, если не знаешь его так же хорошо, как себя.

— Ладно. Вы знаете, что я был в Корее — ну и что дальше?

— Прежде всего, это частично объясняет то, что вам удалось от него скрыться.

— Но тут и так все ясно. Я же рассказывал вам, как все было. Я бежал быстрее него, вот и все.

— В том-то все и дело, — Траутмэн усмехнулся. — По идее, вы не могли бежать быстрее. Он моложе вас, в лучшей форме, к тому же лучше обучен. — Он помолчал. — Меня интересует следующее: Рэмбо знал, что вы воевали в Корее?

Тисл пожал плечами.

— Медаль пришпилена к стене у меня в кабинете. Он ее видел. Если ему это что-нибудь сказало…

— О, можете в этом не сомневаться. Именно это и спасло вам жизнь.

— Ну, не знаю. Я просто потерял голову, когда он застрелил Шинглтона, и кинулся прочь, как испуганная крыса. — Ему стало легче оттого, что он признался вот так, открыто.