Орел и Дракон - Елизавета Дворецкая

– Стихи пошел плести, – усмехнулся Орм. – Чисто скальд – ну ничего не понятно!

К «стихам» Рери уже не прислушивался – мысли его были заняты другим. Вот почему в городе так мало викингов – половина из них ушла. И тут их осталось не более пяти сотен. Напади на них сейчас войско в девять сотен человек – победа обеспечена, и довольно легкая. Двое – смерть одному, как говорил Один, а тут превосходство будет почти двукратное.

Но уже завтра Асгейр вернется, и численное превосходство перейдет на сторону норвежцев. Значит, нужно действовать как можно быстрее. Напасть или на Асгейра, или на оставшихся в Аббевилле Хёгни и Оттара – неважно. Главное, разбить одну половину норвежского войска до того, как она соединится со второй. А для этого Харальд тоже должен знать, как обстоят дела, и поторопиться.

– Что, поели? Отдохнули? – В дом вошел один из норвежцев, незнакомый. – Я к вам от Хёгни конунга. Собирайтесь, пойдете в дозор к усадьбе на ночь. За вашими к берегу уже послано, они вас ждут за воротами.

– А кто охраняет наши корабли? – возмутился Рери.

– А что их охранять, если их всего два и они вместе с нашими? Наши люди и присмотрят. А вам Хёгни конунг велел заступать в дозор. И если вы только проспите и упустите, как эти ублюдки выйдут за ворота – лучше вам, ребята, на свет не родиться. Там столько сокровищ, что лучше не жить, чем столько держать почти в руках и упустить! Наши ребята вас тогда в клочья разорвут.

– Мы не старые обмотки, чтобы нас рвать в клочья, – надменно отозвался Рери. – Так что пусть Хёгни конунг спит спокойно.

Один его светлый замысел рухнул. Он уже приметил, что возле каждого пролома в стене стоит дозорный с копьем и рогом, чтобы если что, подать знак. Просто так их, чужих здесь, из города не выпустят, но можно было отправить десяток к кораблям, на смену прежнему, а кто-то один в темноте мог бы скрыться и добраться до Харальда. Четыре «роздыха» – не то расстояние, что смутит мужчину, даже если одолеть его придется на своих двоих. Но увы, из этого ничего не выйдет.

Ночь под стенами каструма поначалу внушала Рери большие надежды, но и те быстро развеялись. Предусмотрительный Хёгни конунг не собирался оставлять там смалёндцев одних. Им досталось весьма почетное задание – охранять тот участок стены, где находились ворота, следить, чтобы никто не вышел из укрепления и не спустился по стене. Больше всего норвежцы боялись, что местный хёвдинг со своими людьми, которых в усадьбе было не менее сотни, прорвется и затеряется в недалеком лесу, уйдет вверх по реке, к более сильному большому городу. В том городе, как рассказали норвежцы, жил знатный ярл, чуть ли не родич самого короля. И Хериберт подтвердил, что дальше действительно находится город Амьен, в котором живет граф Амьенский, ставленник короля Карла и полный господин над всей прилежащей округой. Сейчас страной франков правил, как понял Рери, один из внуков того, прежнего Карла.

Нападения норвежцы особо не опасались, по опыту зная, что в этой стране просто некому выставить против них сильное войско. А вот потеря добычи их бы очень сильно раздосадовала – тогда ведь придется осаждать Амьен. А у того, по слухам, стены выше и крепче, чем у Аббевилля.

Но смалёндцы были только первой линией дозора. Дальше от стен располагались норвежцы, числом не менее трех сотен. Они охватывали каструм и, соответственно, несколько смалёндских костров полукольцом, замыкая между собой и изгибом реки. По замыслу предусмотрительного Хёгни конунга, новички должны были принять на себя первый удар осажденных, если те вздумают в глухой ночной час, пользуясь уменьшением числа осаждающих, сделать попытку прорыва. Но заодно с франками в осаде оказались и смалёндцы. Пройти через кольцо норвежцев даже одному человеку незаметно не получится. А если Рери лишится доверия норвежских вождей, последствия будут самые неприятные и для него, и для всех спутников, а может, и для Харальда. Одно подозрение, что их обманывают – и норвежцы догадаются послать людей к устью Соммы, не дураки же они, в самом деле. И тогда уже Харальд со своими людьми подвергнется нежданному нападению превосходящих сил. И все сложится по пословице, что ложь сама дает лжецу по шее…

На глаза Рери попался Хериберт. Невозмутимый бенедиктинец, и сюда за ними увязавшийся, сидел у костра и что-то втолковывал Орму. Напрасный труд: во-первых, про христианского бога Орм слыхал и раньше, а во-вторых, он вообще был из тех, кто уважает богов, но полагается в основном на свою силы и удачу. Рери, надо сказать, тоже все больше склонялся именно к этой точке зрения. Здесь, за морем, Один и Тор едва ли помогут, христианский местный бог слишком слаб, чтобы кому-то помочь, а удача… Золотого Дракона надо еще найти и вернуть в род, сам он ведь не приползет. А чтобы найти и одолеть Ингви конунга, удача нужна здесь и сейчас. Получался колдовской круг, но Рери не собирался сидеть и ждать, что подскажут сны. Надо что-то делать, надо напрягать все силы души и тела – и круг будет разорван, удача придет.

– Ты, Хрёрек, тоже хочешь послушать? – дружелюбно обратился к нему Хериберт, уловив на себе рассеянный взгляд юного вождя. – Я рассказываю Орму о чудесах святой Хионии. Ее чудотворные мощи находятся в сен-кантенском монастыре Святой Троицы, и многим страждущим они принесли облегчение. Орм жалуется, что его рука все еще болит и немеет после раны – я думаю, что если бы он попросил святую Хионию об исцелении, она могла бы помочь. Конечно, чудеса редко свершаются для язычников, но даже сам Господь не жалел своей благости для иных из них, и не стоит терять надежды.

– Будем в Сен… как ты сказал? В общем, будем там – посмотрим, – согласился Рери. – Подойди-ка сюда, Хериберт. Скажи-ка, – продолжал он, понизив голос, когда монах перебрался ближе и сел на землю возле него. – Тебя ведь не затруднит дойти отсюда до Сенвалерика, до моего брата Харальда?

– Конечно, нет. – Монах даже удивился. – Редко ли я совершал этот путь, в те дни, когда…

– Потом расскажешь. Так не хотел бы ты прогуляться по вечерней прохладе?

– Ты хочешь, чтобы я вернулся в Сен-Валери? Но зачем?

– Ты найдешь моего брата Харальда, я дам тебе свой перстень, чтобы тебя пропустили и разбудили его, если он спит. И ты расскажешь ему все, что здесь видел. Что в городе пять сотен норвежцев, а еще пять сотен ушли в это… Сенрикен. Что нужно разбить тех или этих до утра, потому что утром они соединятся. И ты проводишь Харальда с войском туда, куда он решит – сюда или в Сенрикен.

– Ты хочешь убить этих людей? – Хериберт взглядом показал на норвежцев, чуть поодаль сидевших возле своих костров, и поднял на Рери вопросительный взгляд.

– Я хочу одержать победу. А иного способа, кроме как разбить их по частям, у меня нет.

– Но тогда кровь их будет и на моих руках. А этого я делать не стану.

– Не станешь? – Рери в гневе вскочил на ноги. – Да кто ты такой, собака? Я могу убить тебя хоть сейчас! Я мог убить тебя еще там, возле моря. Я подарил тебе жизнь, и она все еще в моих руках! А ты еще будешь выбирать, что тебе делать, а что нет!

– Моя жизнь в твоей воле, Хрёрек. – Хериберт тоже встал, по своей привычке взявшись за собственные локти и опустив голову, ухитряясь в этом смиренном положении сохранять твердый и непреклонный вид. Рери уже готов был восхищаться этой его способностью, но пока не понял, как тот это делает. Волнение его выражалось только в том, что он чаще обычного дергал головой и моргал левым глазом. – Но совесть моя не позволяет мне участвовать в столь богопротивном деле.

Рери глубоко вздохнул, с усилием подавляя досаду и желание заорать или смазать упрямца по зубам. Почему-то он знал, что ни это, ни более решительные способы воздействия тут не помогут. Да и внимания норвежцев к их беседе привлекать не следовало. Поэтому он снова сел и знаком велел упрямому монаху опуститься рядом. Ведь он хотел, чтобы Хериберт не просто согласился уйти из-под стен каструма, но действительно дошел до Харальда и передал все, что нужно.

– Скажи: что тебе дороже всего? – почти спокойно спросил Рери, сердито глядя на бенедиктинца.

– Спасение души.

– Что?

– Я знал, что ты не поймешь… Ты ведь хочешь знать, что для меня дороже здесь, на земле?

– Да. Ты говорил, у вас там. – Рери махнул рукой в ту сторону, где остался злосчастный поселок Сен-Валери и давшая ему имя обитель, – были какие-то сокровища. Ты не хочешь получить их назад?

– Ты предлагаешь их вернуть?

– Подумай своей упрямой головой. – Рери с презрением посмотрел на выбритую макушку монаха, к нелепому виду которой никак не мог привыкнуть. – Если ваши сокровища останутся у Хёгни и Оттара, то вы их не увидите больше никогда. А если они попадут ко мне, то я обещаю их вернуть тебе. Ну, может, не все, потому что я не могу решать за всю дружину, люди должны получить свое вознаграждение. Но хотя бы часть ты получишь. Это достаточная плата за то, чтобы пройти четыре «роздыха»?