Кровь Олимпа (ЛП) - Рик Риордан

Корабль снижался, а значит, проектам Лео придется подождать.

— Наберись терпения, Солнышко, — сказал он изображению Калипсо. — Я вернусь за тобой, как и обещал.

Лео даже мог представить себе ее ответ: «Больно ты мне нужен, Лео Вальдес. Я не влюблена в тебя. И я не верю твоим глупым обещаниям!».

Эта мысль заставила его улыбнуться. Он закинул ключи обратно в пояс и направился в кают-компанию.

Его друзья уже завтракали.

Раньше Лео забеспокоился бы, увидев их всех в трюме: «Неужели за штурвалом никого?». Однако с тех пор, как Пайпер с помощью своего дара убеждения разбудила Фестуса — Лео все еще не понимал как — дракон стал сам регулировать управление корабля. Фестус мог заниматься навигацией, проверять радар, готовить черничный смузи[62] и одновременно извергать раскаленные струи огня во врагов, даже не прицеливаясь.

К тому же, у них был Чудо-Стол-Буфорд в качестве помощника.

После того, как тренер Хедж отправился в экспедицию по теням, Лео решил, что его трехногий друг вполне сможет справиться с ролью их взрослого сопровождающего. Он покрыл столешницу Буфорда магической прокруткой с голографическим изображением тренера Хеджа. Таким образом, мини-сатир топал по столешнице, выдавая при этом случайные фразы, вроде «ПРЕКРАТИТЕ ЭТО!», «ВЫ ТРУПЫ!» и самое популярное «ОДЕНЬТЕСЬ!».

Сегодня за штурвалом был Буфорд. Если пламя Фестуса не страшило монстров, то голограмма в виде тренера Хеджа справлялась с этим на ура.

Лео стоял в проеме, рассматривая общую картину происходящего за обеденным столом. Не часто ему доводилось видеть всех своих друзей вместе.

Перси уничтожал огромную кучу синих блинов (да что у него за пунктик такой с синей едой?), а Аннабет журила его за то, что он вылил на них слишком много сиропа.

— Ты ведь их утопишь! — пожаловалась она.

— Эй, я же сын Посейдона, — ответил Перси. — Я не могу утонуть. Как и мои блинчики.

Слева от них Фрэнк и Хейзел пытались разровнять карту Греции при помощи своих тарелок с хлопьями. Они изучали её, практически соприкасаясь головами. Время от времени Фрэнк накрывал руку Хейзел своей, так легко и естественно, словно они были давным-давно женаты, а Хейзел даже не смущалась, что было значимым прогрессом для девочки из 40-х годов. Совсем недавно она едва ли не теряла сознание, слыша от кого-нибудь ругательство вроде: «Черт побери!».

Во главе стола сидел Джейсон с закатанной до грудной клетки футболкой, пока медсестра Пайпер его перевязывала.

— Не шевелись, — попросила она. — Знаю, это больно.

— Просто холодно, — сказал он.

Лео расслышал в голосе Джейсона нотки боли. Этот дурацкий гладиус нехило его прошил. Входная рана на его спине была уродливого фиолетового оттенка и дымилась. Вряд ли это было хорошим знаком.

Пайпер пыталась сохранять позитивный настрой, но лично Лео она призналась, насколько сильно переживала. Амброзия, нектар и медицина смертных не могли излечить его полностью. Глубокий порез от небесной бронзы или имперского золота мог в буквальном смысле растворить сущность полубога изнутри. Джейсон мог поправиться. Он утверждал, что ему стало лучше. Однако Пайпер не была в этом настолько уверена.

Жаль, Джейсон не был металлическим автоматоном. Тогда бы Лео имел хоть малейшее представление о том, как помочь своему лучшему другу. Но дело касалось человека... А тут он чувствовал себя совершенно беспомощным. Уж слишком легко люди ломаются.

Лео любил своих друзей. Он бы сделал ради них что угодно. Однако наблюдая за ними — три пары, каждая сосредоточена друг на друге — он невольно вспоминал о предупреждении Немезиды, богини мести: «Ты никогда не найдешь себе места среди них. Ты всегда будешь седьмым колесом».

И почему-то он начинал подозревать, что богиня была права. Даже если Лео выживет, даже если его секретный план сработает, его судьба все равно была связана с кое-кем другим: с девушкой, обитающей на острове, который никто и никогда не мог отыскать дважды. Тем не менее, сейчас лучшее, что он мог сделать, — это следовать своему старому правилу: «Не останавливайся. Не бездействуй. Не думай о плохих вещах. Улыбка и шутка — твои лучшие помощники, даже если у тебя нет настроения шутить. Особенно, если у тебя нет настроения шутить».

— Что нового, ребята? — Лео вошел в столовую. — О, да это же брауни!

Он схватил последний — из специальной морской соли по рецепту ихтиокентавра Афроса[63] со дна Атлантики.

Система внутренней связи затрещала. Голограмма тренера Хеджа закричала через громкоговоритель: «ОДЕНЬТЕСЬ!».

Ребята подскочили. Хейзел отпрыгнула от Фрэнка на пять футов. Перси пролил сироп в апельсиновый сок. Джейсон неуклюже поправил футболку, а Фрэнк превратился в бульдога.

Пайпер вперилась взглядом в Лео.

— Я думала, ты собирался избавиться от этой дурацкой голограммы.

— Эй, Буфорд всего лишь желает вам доброго утра. Он любит эту голограмму! К тому же, все мы скучаем по тренеру... хм, а ведь из Фрэнка получился довольно милый бульдог.

Фрэнк обратно превратился в крепкого, ворчливого китайца-канадца.

— Просто присядь, Лео. Нам есть, о чем поговорить.

Лео втиснулся между Хейзел и Джейсоном. Он решил, что вероятность получения пинка от них за неудачную шутку была ниже, чем от других ребят. Он откусил свой брауни и схватил пачку итальянского фаст-фуда «Fonzies»[64], чтобы закончить свой сбалансированный завтрак. Лео, в каком-то смысле, подсел на эту фигню с тех пор, как купил ее в Болонье... они были сырными и хрустящими — пальчики оближешь.

— Итак... — Джейсон поморщился, наклонившись вперед. — Мы останемся в воздухе и пришвартуемся так близко к Олимпии, как только сможем. Она находится глубже в континенте, чем хотелось бы — примерно на пять миль — но особого выбора у нас нет. Согласно словам Юноны, мы должны найти богиню победы и, э-э, усмирить ее.

За столом воцарилась неловкая тишина.

С новыми занавесками на голографических стенах кают-компания стала темнее и мрачнее, но тут уж ничего не поделаешь. С тех пор, как гномы-близнецы Керкопы[65] вызвали короткое замыкание в механизме стен, живое включение из Лагеря Полукровок зачастую нарушалось, заменяясь жуткими кадрами карликов крупным планом: красные усы, ноздри и... кошмар стоматолога. Это довольно-таки отвлекало, когда ты пытался поесть или серьезно побеседовать о судьбе мира.