Зеленые береты - Игорь Марченко

После перехода через портальные врата, на обзорных экранах предстала во всей красе темно-бордовая поверхность планеты, о которой ходило столько зловещих слухов и легенд, что ей было впору давать звание «самой интригующей в Галактике Млечного пути». На ее орбите постепенно скапливались звездные транспорты и боевые корабли конвоя из числа сопровождения. Полным ходом шла высадка на поверхность – интервенция целой планеты требовала неисчислимого количества живой силы и ресурсов. Первое наше впечатление от планеты – шок. Повышенная гравитация была еще не самым большим злом, главными нашими врагами стали невыносимая влажность и жара. Первый месяц все новоприбывшие были вынуждены пользоваться дыхательными системами персонального экзокомплекта. Поскольку от густого насыщенного влагой и испарениями воздуха выходцы с пустынных планет Анклава теряли сознание, командование в приказном порядке обязало носить маски, во всяком случае, первое время пока не наступит акклиматизация. На моей памяти пока мы сидели на базах и постепенно осваивались, это было самым тихим и спокойным временем, которое в дальнейшем все вспоминали как сладкий сон. Начинались суровые будни разведывательных миссий.

Глава 3

СМЕРТЬ С ЗЕЛЕНЫМИ ЛИЦАМИ

Звездная система Эридана. Планета Эпсилон. Два года спустя.

Из дневника Мак Милана – гвардии капитана сил специального назначения Нового Урала.

Суша Эпсилона на девять десятых покрыта непроходимыми джунглями, растущими в этом месте с невиданной скоростью благодаря мутациям вызванных изменениями земных растений завезенных на планету еще первыми колонистами. Эти растения вытеснили местную флору, оказавшуюся на удивление не жизнеспособной в битве против земных видов тропической растительности. Лишь очень немногие из растений Эпсилона смогли приспособиться к агрессивным хлорофилловым пришельцам. Высота орбиты у планеты 1,3 АЕ. Период обращения 1,5 года. Продолжительность суток 22 часа. Атмосферное давление 0,84 от привычной нормы. Температура на поверхности, стабильна – +55 градусов по Цельсию, но на экваторе может достигать +77. Сила тяжести 1,4g. У планеты есть два естественных метана аммиачных спутника Этамис и Элата, где не обнаружено разумной жизни, за исключением самой примитивной находящейся на ранней стадии формирования. Зато мать природа не обделила сам Эпсилон.

Когда я сижу в штабе на совещании и прислушиваюсь к звукам дождя за окном, я мысленно возвращаюсь назад в душные джунгли Даоса, Тайлунда, Камбаджи и Вьетминя – четырех древних царств на коих плечах покоится мир кхмеров. Дожди в этих местах невероятно интенсивные и могут идти по шесть месяцев без перерыва. Капли избивают тебя с такой силой, что причиняют боль голове, если ты стоишь под дождем достаточно долго без головного убора. Я мог стоять в десяти шагах от врага, но уже не мог видеть его за пеленой извергавшейся с небес влаги. Противник часто использовал такие дожди для передвижения войск, боеприпасов и провианта по «Тропе» прозванной – тропой смерти. Я принял командование над вновь сформированным разведывательно-диверсионным подразделением «Байкал» недалеко от города Каобанг, что восточнее границы с Камбаджей. Военная база специальных сил SOG Бьен Фу, располагалась на невысоких холмах близ Камбаджи, Даоса и Вьетминя где границы трех государств сходились вместе, образуя так называемый «железный треугольник». Это всего в нескольких десятках километров от нашей базы и опаснее места не сыскать на целой планете. Мои люди обучены проникать в тыл противника, для отслеживания передвижения противника по «Тропе» что протянулась из Северного Вьетминя вниз через весь Даос, вдоль границы Камбаджи на юг, возвращаясь во Вьетминь в область дельты могучей реки Конг, впадающей в Желтое море. После возвращения на Эпсилон я временно присоединился к группе «охотников за головами», что были сформированы на территорию Даоса в целях нанесения ответных ударов и психологического давления на противника, который считал, что, пересекая границу, находится в полной безопасности. Я добровольно решил стать неотъемлемой частью этих групп, которые день и ночь охотились на противника, находили его и убивали, где бы он не прятался. Я никогда не забуду чувство, которое приходит, когда уходишь на задание, зная, что возможно не вернешься с него. Я жаждал этого больше всего на свете. Желал умереть, напоследок захватив с собой как можно больше врагов. Я словно одержимый обучал и обучался рукопашному бою и использованию клинка в темноте. Я стал бесшумным убийцей и таким образом поклялся перед смертью забрать тридцать две жизни – именно столько я потерял друзей. Я стал мстить за них, забирая чужие жизни. Темнота и дождь стали моими союзниками. Помню, иногда приходилось долго смотреть на человека из тьмы, прежде чем бесшумно напасть на него и тихо прикончить. Пытаясь прочитать его мысли, наблюдая, как он двигается, как поворачивает голову, глядя в ночь, ты медленно крадешься к нему. Он даже не подозревает о том, что ты рядом, надвигаешься сзади за пределами его взгляда. Мягко ступая, сдерживаю дыхание, а потом, в одно мгновение моя левая рука хватает его под подбородком, мой локоть удерживает его горло, пресекая любой звук который он может издать. Моя левая ладонь на его плече, сгребает его рубашку, перенося хватку на обнаженную кожу. Держать нужно крепко, чувствуя, как он борется. Я наслаждаюсь властью над ним, чувствую, как его тело изворачивается, пытаясь сбросить меня. Иногда, до того, как ударить ножом, я шептал имя мертвого друга ему на ухо и говорил это на его поганом языке, чтобы он знал, за что умирает. Чет домами – сдохни, ублюдок. Я ударял клинком чуть ниже левой лопатки, в пяти сантиметрах от позвоночника. Он на мгновение цепенел, затем, когда лезвие вонзалось в сердце и одновременно врезалось в позвоночник, на рукоятке ножа чувствовалось, как сердце прекращало биться. Он обмякал, а я медленно ослаблял хватку вокруг его горла, позволяя выйти последнему бесшумному выдоху. После я вытирал лезвие об него и оставлял мою «визитную карту смерти» – туз пик, для того, что бы показать его друзьям кто именно прикончил его. Чтобы они знали кто я – один из бесчеловечных убийц из SOG, пришедший за их телами и душами. Иногда ради устрашения приходилось потрошить поверженные тела врагов, отрезая руки, ноги и голову, а в брюшную полость трупа, устанавливать взрывное устройство, срабатывающее, если его потревожить. В цивилизованном обществе, эти поступки столь же отвратительны, как и ужасны, но мы далеки от цивилизации и вынуждены так поступать, чтобы внушить ужас и тем самым остаться в живых. Эта война на полное истребление и каждый из нас по обеим сторонам окоп это прекрасно осознает. И мои враги стали ненавидеть дождь так, как ненавидели его мы. Они стали называть нас Смертью с зелеными лицами. Их суеверные страхи опьяняли нас, так что мы даже и не помышляли останавливаться на достигнутом. Они даже назначали награду за наши головы – миллион пиастров за мертвого и два за живого. Они боялись нас до ужаса и были готовы платить сколько угодно, лишь бы заполучить наши головы, а еще лучше живьем. Тогда они могли пытать нас медленно и изощренно, так долго, сколько могло выдержать тело человека. Каждый из нас знал об этом и на такой случай всегда держал для себя парочку гранат.

Я помню дождь, который освежает землю и звучит так умиротворяюще. Я помню кровь, стекающую под дождем с лезвия моего ножа. Помню дождь и кровь, оставившие несмываемые пятна на моей памяти и в моей душе. Я снова растворяюсь в ночи, словно туман, спускающийся в джунгли с высоких гор. Как души убитых мною врагов отправляющихся после смерти прямо в ад. Я иду на встречу с остальными членами группы. Взгляды, которыми мы перебрасываемся друг с другом красноречивее любых слов. Мрачные лица под широкополыми панамами не выражают страха, лишь иногда на них набегает призрачная тень, чтобы исчезнуть на этот раз до конца задания. Когда мы крадемся сквозь непролазные заросли, тишина давит на уши, предупреждая о засаде впереди. В такие моменты душа готова забиться в пятки, но мы пересиливаем свои страхи и идем дальше. Холодные капли утренней росы, падающие на наши головные уборы с верхних ярусов джунглей и стекающие тебе за шиворот, иногда заставляют нервно вздрагивать и тревожно озираться. Содрогания, которые приходят к тебе, когда твой сердечный ритм замедляется, а дыхание ослабевает, неведомы ни одному живущему человеку, пока он не окажется в нашей шкуре. Мы убивали снова и продолжали жить только ради новых убийств. С каждым шагом, по направлению к границе, мы, возможно, уходили от какой-то особенной части нас самих. Части, которую постепенно и безвозвратно смывает проклятый дождь. Иногда по ночам я слышу, как эта часть умоляет меня вернуться назад, обратно к прежней жизни, но я, ее не слушаю, а привычно загоняю обратно глубоко в душу, где ее почти не слышно. Иногда эта часть возвращается во снах, мучая меня воспоминаниями о моей прекрасной и любимой жене Каролине и нашем нарожденном ребенке, погибших по вине моей страсти к риску и чудовищному эгоизму по отношению к своей и чужой безопасности. Я так долго не выдержу. Убийства и опасные задания, ставшие частью меня отчасти глушат голос совести, но с каждым разом становятся все слабее и глуше. Если я раз и навсегда не разберусь со своей темной сущностью, смерть единственное что останется в качестве последнего довода, что бы противостоять своим собственным инстинктам убийцы. Ведь если говорить на чистоту война была у меня в крови. Я убивал не ради благополучия своей родины, отстаивая ее интересы, а лишь ради себя самого. Наверное, после смерти жены что-то произошло с моей головой, раз я стал смаковать смерти и не мыслю для себя иного существования. Хоть умом я и понимаю, что эта дорога ведет прямиком в ад, ничего не могу с этим поделать. Однажды мои мучения закончатся, а вместе с ними и моя неутолимая жажда смерти.