Частная жизнь Гитлера, Геббельса, Муссолини - К Енко

месяца не говорит доброго слова...

Хорошо, у него голова была полностью

забита в это время политическими проблемами,

а теперь разве нет отдыха? А как это было

в последнем году? Рем и Италия тоже тогда

доставляли хлопот, и все же он находил время

для меня...

Мне, правда, трудно судить, не намного ли

сложнее для него теперешняя ситуация, но

неужели несколько добрых слов у Хоффманов

или ещё где-то очень бы его отвлекли...

Я боюсь, за этим скрывается что-то

другое. Я не виновата. Определенно нет...

Может быть, другая женщина, конечно,

не девушка Валькирия. Этого не может

быть, но есть же так много других...

Какие ещё могут быть причины? Я не вижу

ни одной.

28. V.

Боже мой, я боюсь, что он сегодня не

даст ответа. Если бы хоть один человек

мне помог, все это не было бы таким

ужасным и безнадежным...

Может быть, мое письмо дошло до него в

неподходящий час. Может быть, мне не надо

было писать...

Как бы там ни было, неизвестность

переносить ужаснее, чем внезапный конец...

Боже, помоги мне, чтобы я смогла еще

сегодня поговорить с ним. Завтра будет

слишком поздно...

Я решила принять 35 штук, в этот раз

должно быть действительно "смертельно"...

Если бы он хотя бы попросил позвонить.

На этом дневник Евы Браун заканчивается. Ильзе Браун, которая разыскала поздним вечером Еву, чтобы вернуть ей взятую напрокат одежду для танцев, увидела свою сестру без сознания, вырвала записи из открытого дневника и позвонила врачу, который и спас Еве жизнь. Позже Ильзе возвратила сестре дневник. Ева сохранила его на Оберзальцберге. Ее просьбу, изложенную в письме незадолго до самоубийства в Берлине, уничтожить записи, Ильзе и Гретл не выполнили. Они скрывали эти страницы у матери офицера СС, где из-за болтливости одного посвященного, их обнаружили американцы, конфисковали и отправили в Америку. Национальный архив в Вашингтоне предоставил документ для опубликования.

Гитлер узнал о содержании дневника и выполнил свои обещания, подарив Еве собак и дом в лучшем квартале Мюнхена Он освободил её от работы у Хоффмана. Теперь не проходило дня или ночи, чтобы Адольф не позвонил или не послал записку своей Патшерль (одно из ласковых имен, которым он её звал).

Когда в 1936 году Гитлер перестроил Бергхоф, он расположил её комнаты так, чтобы непосредственно связать с его собственными. Его нежность к ней непрерывно возрастала. Ева удивительно дополняла Гитлера, давая ему то, в чем он отчаянно нуждался: спокойствие, умиротворенность, нежность, тепло и психическую энергию юного, ещё не обессиленного жизнью существа. Она была идеалом той женщины, которую он так часто описывал: сообразительна, уютна, нежна, наивна, мила и глупа. Ева казалась фюреру женским воплощением Германии, той податливой, светлой стихией, мощной, но безвольной, которой он, "мужской гений" страны, был призван повелевать и руководить. Наконец, с ней прекрасно отдыхалось.

Генерал Кейтель вспоминал: "Ева Браун была среднего роста. Очень стройна и очень элегантна со своими светло-шатеновыми волосами. Ее ноги совершенны, и это то, что все замечалив первую очередь, глядя на нее. Эта особа очень красива. В то же время робка, по меньшей мере, очень сдержана. Она всегда держалась в тени, и только случайно её можно было увидеть в Бергхофе".

Гитлер следил за тем, чтобы Ева не участвовала в политической жизни. Ее имя воспрещалось упоминать в официальной прессе. Часто Ева ждала всю ночь, пока длился "час чая" - прием важных гостей, искренне завидуя, а потом и испытывая настоящую ненависть к овчарке Блонди, которая лежала у ног хозяина, тогда как она до утра коротала ночь в одиночестве.

Он щедро вознаграждал Еву подарками. Не прошло и недели со дня его прихода к власти, как Гитлер подарил ей к совершеннолетию драгоценный турмалиновый гарнитур: браслет, серьги и кольцо. Камни - средней величины, но оправа редкая, изысканной работы. Ева очень любила эти драгоценности, всегда держала их при себе и надела на себя в страшный день совместного с Гитлером самоубийства. Он, осуждавший мотовство,оказался удивительно щедрым к любовнице. Ева имела целую коллекцию платьев от Роматского, дорогие меха, двухэтажную виллу в Мюнхене, машину. Она получала конверты с деньгами, секретные выплаты из партийной кассы, не говоря уже о леопардовом купальнике, наборе красивых и ценных баварских корсажей, передников и т. д. Среди подарков Гитлера называют также двух агатово-черных фокстерьеров (Негри и Негус).Еву сопровождал на прогулках, держась, правда, со своими двумя эльзасскими волкодавами на почтительном расстоянии, огромный негр-охранник из СС.

В Бергхофе её звали "хозяйкой дома". Во время войны фюрер назначил её управляющей Бергхофа, соблюдая, таким образом, закон об обязательном труде. Она распоряжалась мажордомом-интендантом СС Кенненбергером, его женой, - с которой, правда, постоянно, ссорилась, - слугой Хансом и служанкой Лизи.

Ее комната была обставлена просто, что нравилось Адольфу: большой полукруглый диван с подушками, над которым висела картина "Акт" обнаженная, стоящая на коленях молодая женщина с откинутой назад головой, похожая на Еву. На противоположной стене висел портрет Гитлера. Здесь, как и на мюнхенской вилле, стоял телефон, имевший прямую связь со спальней фюрера. Эту последнюю мало кто видел. Обычная кровать, столик, простой шкаф и везде разбросанные книги, которые Гитлер читал с поражающей быстротой. Из спальни дверь вела на большой балкон, куда, кроме Адольфа, могла заходить только Ева. Говорили, что глубокой ночью Гитлер любил выходить на него и подолгу смотреть на звезды. Но в точности никто не знал, что он делал в это время. Сама атмосфера Бергхофа вызывала гнетущее ощущение. Одна из секретарш фюрера Т. Юнге вспоминала: "Я никогда не чувствовала себя в Бергхофе по-домашнему... Там было что-то странное в воздухе, что-то необъяснимое, что угнетало и вызывало недоверие..."

Среди ласковых имен, которыми фюрер звал свою Еву, особенно любопытны австрийские уменьшительные - Гашерль, Патшерль и Чапперль. В интимной обстановке Ева Браун называла его Дольф, Ади или Альф; на людях, как и все: "мой фюрер!"

За столом Ева отвечала за аранжировку цветов. Адольф, который был плохим хозяином и обычно вел себя бесцеремонно, тем не менее, отличался истинно немецким педантизмом в том, что касалось сервировки, и метал громы и молнии, если хотя бы одна ложка лежала косо или криво. Столовое серебро имело монограмму "Гитлер", фарфор - позолоченный "Розенталь-порцеллян". Солонки, стоявшие по обоим краям стола, графинчики с уксусом и оливковым маслом, - из чешского хрусталя.

Положение хозяйки дома подчеркивалось тем, что обычно к столу Еву вел сам Мартин Борман. Она всегда сидела по левую руку от Гитлера, а почетный гость - по правую. По другой версии, Ева располагалась справа от вождя, а приглашенный - напротив нее, спиной к окну. Как и Адольф, Ева пила минеральную воду или яблочный сок. Во время еды не принято было говорить о политике. Гитлер любил распространяться о прекрасных дамах, описывая присутствующим в мельчайших деталях внешность и манеру поведения выдающихся женщин своего времени, с которыми был знаком, особенно подчеркивая естественность и отсутствие косметики. Но на Еву это не действовало, и она по-прежнему транжирила помаду и пудру. Когда удавалось, она переводила беседу на модную пьесу или новый фильм.

Выходя из-за стола, галантный Гитлер целовал ручку всем присутствующим дамам, но первой всегда Еве. Обед, как правило, продолжался один час. Затем отправлялись на прогулку. Летом во время автомобильных поездок, когда молодая женщина изъявляла желание искупаться, охранники СС на машинах преграждали дороги по всем направлениям, и Ева входила в воду голой без всякого стыда. В это время Адольф располагался на траве, читал свежие газеты или изучал донесения. Зимой собирались вокруг камина и говорили на разные темы. Используя для иллюстрации тарелки, вилки, ложки, Гитлер развивал планы на будущее, рассказывал о своих проектах. Если он засыпал в своем кресле, все тактично понижали голос.

Нижнее белье Евы, - а Адольф любил белье из тонкой ткани, маркировалось клеверными листочками с четырьмя лепестками, получавшимися из переплетения двух латинских противоположных букв "Е" и "В". В мюнхенском доме сестер Браун, где в голубой комнате жила Ева, а зеленая сохранялась за Адольфом, после войны нашли постельное белье, вышитое свастиками. Ими же отмечались стулья, на которых обычно сидел фюрер. Там же обнаружили фарфоровый сервиз, каждый предмет которого имел на себе различные изображения фюрера. В этих аппартаментах хранился также обширный запас различных лекарств, без которых Гитлер, возивший с собой штат врачей, не обходился и противозачаточных средств.

В ожидании своего любовника Ева каждый вечер выпивала полбутылки шампанского. Если за ней посылали, она шла к фюреру и покорно выполняла то, что от неё требовалось. По мнению экспертов, врожденный монохордизм Гитлера должен был повлечь за собой клиническую импотенцию и неспособность к обычным интимным отношениям.