Слабо в меня влюбиться? - Кэрри Прай

– Почему же? – Теплеет отцовский взгляд. – Чешите, коль хочется. Хоть домой, хоть в баню.

Чувствуя себя прощённым ребёнком, я радостно подрываюсь со скамьи, но тут же морщусь от боли в колене и опускаюсь обратно. Провальная попытка не обходит внимание Свята.

Он растерянно хлопает глазами, глядя на отца снизу вверх.

– Тут такое дело, бать, у Леры нога…

– А у меня рога, но я ведь не жалуюсь.

Мужчина продолжает хохмить, но уже с налётом лёгкой досады. То ли шутка вовсе не шутка, то ли беспомощность сынка его подзадолбала.

– Она ходить не может, – настаивает Свят. – Что нам делать?

– Мамаше бронь к трусам приделать! – выдаёт майор, артистично разведя руками. – Мне что теперь, патруль со смены просить, чтобы тебя, колобка, на окошко доставить? Ты мужик или девка? Решай свои проблемы сам.

И всё-таки второе…

После секундной заминки Аристов берёт меня на руки и выходит из камеры. В глазах майора незамедлительно вспыхивает гордость за сына. Но не успеваем мы пройти и половины коридора, как нас окрикивает молодой сержант:

– Стойте! А что насчёт арбуза?!

Вот же прицепился! 

Пристально смотрю на Свята, молчаливо подстёгивая его ускорить шаг. Негодование дежурного блекнет под грубым возражением Аристова старшего.

Их диалог постепенно уходит на второй план:

– Но товарищ майор, у меня висяк…

– Сочувствую, Мишка. Дело паршивое.

– И как тогда мне быть?

– Хрен приделать и не ныть! – вбрасываю напоследок, и Свят ударяется в бегство.

Мы покидаем отдел под голосистую похвалу майора. Жаль позднее время подсказывает, что дома нас ждёт куда более жёсткий приём.

Фиктивный парень

Ян

— Ох, неужели! Явилась Чума бубонная, — доносится ворчливый ответ на мой стук из-за двери квартиры Бойко. — Ну держись, сейчас я тебе покажу, как ночами шастать…

Я благоразумно отступаю на расстояние вытянутой трости и бросаю беглый взгляд на наручные часы. Не так уж и поздно, чтобы спускать меня с лестницы.

До полуночи ещё целых полтора часа!

Но старики безобидны и в то же время опасны, как легион чертей. Бодаться с Лидией Ивановной — ещё то испытание, состоящее из чёткого осознания того, что адская бабка по-любому уложит меня на лопатки. Уложит, натыкав мордой в лужу, как паршивого котёнка, ведь в её арсенале ядерная смесь из почти векового жизненного опыта и изощрённость, способная вогнать в экстаз святую инквизицию.

— А это ты, ирод, — разочарованно, к моему невольному облегчению, вздыхает старушка. — Чего надо?

— Мы с Лерой поссорились. Мириться пришёл.

— Кто ж мириться ходит с пустыми руками, балбес? — скрипуче усмехается Лидия. — Неудивительно, что она тебя на тормоза этого белобрысого променяла. А я Лерке говорила, что идти с тобой на свидание гиблое дело. То-то она злющая как чёрт вернулась.

— На какое свидание? — переспрашиваю заторможено.

Представить страшно, на что ещё способна больная фантазия Бойко.

— Ну танцы-шманцы эти ваши вчерашние. — Пренебрежительно закатывает глаза седая бестия. — Как сердцем чуяла, отпускать не хотела. А она заладила: «Мы с Яном встречаемся! Люблю не могу!». Что, завяли ваши помидоры, всё?

Меня пришпиливает к месту, как мотылька булавкой.

В смысле — любит? Кто — Лера?!

Она ж после того поцелуя смотрела так, как будто я минимум церковь поджёг.

Умом понимаю, а в груди раскручиваются какие-то адовы лопасти — лёгкие в фарш перемалывают! Дышать не могу.

Таращусь на бабку дезориентированный и обалдевший. Что седая там ещё говорила — на танцы Лера собиралась со мной? А я когда узнать был должен?!

Неужели, как ширму, чтобы к Аристову выпорхнуть использовала?

Вот же с-с… стерлядь!

А я — дибил. Повёлся блин, олень северный. Чуть инсульт не хватил.

— Поссорились мы, — повторяю, а голос как наждачка звучит, будто неродной. — Я зайду? Дождаться хочу…

Придушу козу крашенную.

— Ну заходи, вместе подождём, — кряхтит как-то подозрительно ехидно Лидия, распахивая настежь дверь.

В тёмной прихожей прислоняюсь к стене. Мышцы колотит отчего-то. Всего на пару минут глаза закрываю, а старушечий голос уже ворчит из глубины квартиры:

— Ну, где ты там застрял, блаженный? Заблудился в четырёх стенах?

— Разуваюсь!

А сам как пришёл в домашних шлёпанцах, так и топаю вперёд по коридору. Лидия Ивановна если и подмечает этот мой промах, то виду не подаёт. Слишком увлечена перемешиванием какого-то варева в кастрюльке.

— А чёй-то ты так приуныл? Лицом весь как мой дед, когда в гроб клали, — тут же цепляется ко мне неугомонная бабуля. — Поверь, уж я по более твоего жизнь повидала, и вот что скажу: нет такой глубокой попы, из которой нельзя извлечь пользу. Смекаешь?

— Пока не очень, — заинтересованно готовлюсь слушать. Авось идею дельную подкинет.

— На вот, — с грохотом опускает передо мной хромой табурет, наверняка переживший её рождение. — Чем мозолить глазами ковёр, почини лучше.

— Может, сразу на помойку? — С сомнением рассматриваю допотопную рухлядь.

Лидия Ивановна в своём репертуаре. Ждёшь совет, а получаешь лишний геморрой.

— С таким расточительством ты мою правнучку по миру пустишь, — прицыкивает она с укором. — Зачем Лерке такой ухажёр?

— Да пошутил я, — вздыхаю, потирая висок отломанной ножкой. Мог бы и на лестничной клетке мерзавку покараулить, так нет же… — Клей есть?

— Какой ещё клей?

Елейный тон бабули настораживает, но я с бесстрашием слепого дальше пру в канаву.

— Любой: ПВА, «Момент», силиконовый… Заварной? — механически продолжаю угадывать, по возрастающему количеству морщин на лбу старушки, понимая, что где-то снова облажался.

— Ты б сопли ещё предложил! — заходится она кряхтящим смехом. — «Заварной»!.. — передразнивает. — Ой, не могу… Криворукий, что ли? — резко рявкает мне в лицо.

— Никак нет! — Нервно сглатываю.

— Инструменты на антресолях. Жёлтый ящик. И смотри мне, чтоб на славу починил. Если Лерка с него навернётся и башку свою свернёт бестолковую, я тебя, гад, в аду достану.

Даже не сомневаюсь. У Ивановны туда давно горящая путёвка.

К починке трухлявого антиквариата приступаю основательно, полагаясь лишь на плоскогубцы, смекалку и придирчивый взгляд под руку. Из-за проржавевшей резьбы работа продвигается медленно.

Ах да, ещё старушка, найдя в моём лице немого — считайте идеального! — собеседника, трещит без умолку. Всю криминальную сводку района за год успевает выложить.

— Слыхал, девчонка из соседнего