Рыбья Кровь и княжна - Евгений Таганов

Дарник сперва предполагал остаться в стане, но потом представил, что в темноте ему невозможно будет никем командовать, а от неизвестности он лишь напрасно изведется, и решил вести в ночную атаку катафрактов сам.

— Может, ты лучше с ближними кутигурами разделаешься? — предложил Меченый. — Неизвестно, как еще все дело обернется.

— Не лишай князя последней радости, — беспечно отмахнулся Дарник.

Впрочем, скоро князь сам здорово пожалел о своем ребячестве. Скачка в ночи оказалась невыносимой по напряжению. Чувствуя за собой сотни конников, которые, как и он, мало что видели в темноте, князь шепотом умолял коня: «Только не оступись!» Хотел было присоседиться к мчащейся сбоку колеснице, но вовремя вспомнил о мечах в ее ступицах. Двухсаженную пику придерживал возле колена — так сильнее был упор на веревочную петлю, надетую на лошадиную шею.

Кутигурские костры возникли сразу со всех сторон — черноярское войско без преград ворвалось в их стан. Дарник ощутил сильнейший толчок, от которого едва не вылетел из седла, его пика сама нашла свою жертву, да не одну, как позже он выяснил. Веревочный конец от удара лопнул, и в руке осталась четверть древка пики. Князь потянулся за колчаном с сулицами, но колчан от толчка сорвался с передней седельной луки. Выхватив трофейную булаву, Рыбья Кровь изготовился наносить ею удары. Впрочем, пустить ее в ход ему удалось всего раз или два — арсы быстро нашли своего князя и, тесно окружив, оставили его в роли стороннего наблюдателя.

Шум быстрой расправы стал ослабевать, его сменил свист арканов — каждый из катафрактов стремился захватить по пленному. Светлая полоса у восточной кромки степи постепенно придавала всему чуть более отчетливые контуры. Над ставкой кутигур развевались только черноярские знамена. Самый кровавый урожай пожинали колесницы, возле каждой громоздились целые груды трупов. Пешцы ловили уцелевших лошадей и тоже в охотку вязали пленных. Легкая конница ушла в погоню за убегающим противником.

Дарник нашел свою пику. Она пронзила троих степняков: в бок, шею и в плечо. Третий, раненный в плечо, был еще жив. Приказав его перевязать, князь вместе с арсами поскакал к сторожевому кутигурскому отряду. Там тоже праздновали полную победу. Ополченская хоругвь, неплохо показав себя еще в первой битве, сейчас чувствовала себя вообще молодцами. Особенно молодых лесовиков радовало, что по традиции все, кто участвовал больше чем в одной битве, могли с гордостью именоваться бойниками.

Утренний рассвет подвел итог сражению: пять тысяч убитых кутигур и больше двух тысяч пленных. Во всем черноярском войске недосчитались около полутора сотен воинов. Услышав об этом, Дарник не поверил. В ромейских свитках, правда, встречались такие несоответствия потерь среди победивших и побежденных, но он всегда принимал это или за намеренное приукрашивание, или за ошибку переписчиков. Приказал еще раз все перепроверить.

— Сто сорок три убиты, еще двадцать при смерти, девяносто пять ранено, — доложил уточненные данные главный войсковой писарь.

Среди убитых оказался и булгарский воевода. Рыбья Кровь захотел проститься с ним. На теле Завилы была всего одна маленькая царапина, но эта царапина пересекала сонную артерию. Странная мысль пришла Дарнику в голову: все те, кто могли бросить его верховодству вызов, всегда как-то очень быстро погибали. Так было в самом начале с родичем Бортя и Меченого Лузгой, затем пал липовец Журань, захотевший вместо князя покомандовать под Перегудом, теперь вот Завила, которого союзные воеводы едва не выбрали главным военачальником вместо припозднившегося Дарника.

Помимо пленных удалось захватить три тысячи кутигурских коней.

— Сколько же тогда кутигур ушло? — спрашивал воевод Рыбья Кровь.

— Не больше двух-трех тысяч, — отвечал позже всех вернувшийся из погони гурганский сотский.

Князь попросил привести к нему пленных кутигурок.

— Ни одной женщины нет, — доложили ему.

Потом, правда, при осмотре убитых удалось обнаружить три женщины. Судя по доспехам и оружию, они были воеводами-тысячниками. Плененный воин рассказал, что всем отпущенным Дарником кутигурам по приказу их ханши перерезали горло, а покалеченных пленниц вместе с тремя тысячами женщин-воинов отправили в семейную ставку. Этой новостью Рыбья Кровь остался еще более доволен, чем числом понесенных потерь.

К вечеру на жаре от пяти тысяч убитых степняков пошел сильный запах, и, едва потух погребальный костер с собственными убитыми, все черноярское войско поспешило прочь. Достигнув через сутки реки, они с попутным торговым судном послали известие о своей победе в Черный Яр и неторопливо вдоль левого берега направились вниз по течению. Одна из стоянок получилась как раз напротив Казгара, и булгарский полк, получив свою долю лошадей, пленных и трофейного оружия, с помощью казгарских лодий переправился на правый берег.

Спустя два дня войско подошло к левобережному укрепленному стану. Там уже выстроилась целая флотилия судов. Немало было и купцов. Обходя стороной несговорчивого липовского князя, они осадили другие полки, по-хозяйски предлагая свою цену за рабов и военные трофеи. Но Дарник уже привык себя чувствовать главным не только на поле боя. По его приказу двоих самых крикливых купцов тут же принародно выпороли — и сразу все они притихли.

— Хотите торговать — торгуйте. А я буду переправляться на правый берег, — сказал Рыбья Кровь союзным воеводам.

Липовскому войску вместе с княжеской десятиной полагалась третья часть всей добычи, поэтому переправа с ней, со всеми повозками и лошадьми заняла целый день. В Черном Яре Рыбью Кровь встречали как героя. Наместник и богатые люди наперебой приглашали его на пиры и специально устроенные развлечения. Дарник стерегся: пил только из одного кувшина с хозяином и накладывал себе из того блюда, которое пробовала хозяйка, — помнил предсказание Нежаны.

— Уж не думаешь ли ты, что мы собираемся тебя отравить? — обиженно спросил его один из хозяев — знатный судовладелец.

— Просто я сам родом оттуда, где победителей всегда травят, чтобы не смущал народ своими победами, — учтиво отвечал князь. — Как я до сих пор еще жив, не знаю.

Хазарский наместник настойчиво предлагал Дарнику полностью перейти на службу к их кагану. Уже зная любовь князя к путешествиям, до небес превозносил морские походы в Багдадский халифат, Кавказские горы или восточные пустыни.

— Великий эллинский царь Александр доходил до самой Индии, и ты дойдешь, — соблазнял наместник.

— Два пуда золота на стол — дойду и до Индии, — усмехался Дарник.

Какое золото — у наместника едва хватило серебра расплатиться со всеми наемниками. Да и то полностью обещанную сумму получили одни липовцы.

Благодаря наплыву пленных кутигур, цены на рабов на черноярском торжище резко упали, поэтому князь из всей добычи разрешил продать лишь часть коней и кутигурских доспехов.

— Что, неужели потащим этих плосколицых с собой в Липов? — высказывали недовольство хорунжие.

— Не в Липов, а в Казгар, — заметил Дарник. — Булгары с удовольствием купят тех, кто их до смерти напугал.

— Цены упали не только на рабов, но и на рабынь, — хитро заметил Меченый.

— И что? — не сразу понял князь.

— Все ополченцы только и мечтают, что вернуться с красавицей-наложницей. В словенских селищах на одного мужика две женщины приходится, а в Липове наоборот: на троих бойников одна молодка.

Поразмыслив, Рыбья Кровь приказал выдать нужные суммы тем, кто хочет купить рабыню.

— Но только им и чтобы непременно купили, десятским проследить, — добавил князь. — Остальные пусть пропивают свои дирхемы в Липове, а не здесь.

Отдохнув и отоспавшись, липовское войско тронулось в обратный путь. Путь по Толочской дороге был короче, но лежал через Остерское княжество, поэтому Дарник повел войско через Казгар. Там липовцев встречали уже без всякого страха. Снова молодой булгарский воевода сидел в шатре у князя.

— У нас все только и говорят, что ты настоящий ратный колдун, — восторгался юноша. — И ветер на твоей стороне, и огонь, и ночь.

— Ты забыл сюда добавить еще реки, леса и озера, — добродушно ухмылялся Дарник. — Они тоже всегда на моей стороне.

Узнав, что липовцам необходимо продать шестьсот пленных, воевода не слишком обрадовался. Половина булгарского полка со своей частью кутигур еще оставалась в городе, и покупать рабов уже никто не хотел.

— Объясни своим купцам, что я не уйду, пока не продам всех пленных, — пригрозил Рыбья Кровь. — У меня больше тысячи злых бойников, которые очень хотят попасть домой. Это хорошая причина, чтобы ваши купцы собрали нужную казну и купили кутигур целиком за восемнадцать тысяч дирхемов, по тридцать за каждого раба. Свой барыш получат, когда будут распродавать их поодиночке по пятьдесят — шестьдесят монет.