Два фотографа - Татьяна Юрьевна Холина-Джемардьян

ещё купался в апельсиновых закатных лучах, а здесь трава уже поседела от росы. Нав подумал: "Анге со Зворгой давно пора назад, не говоря уж про водителя. И надо будить Фарида, пока не замёрз и не простыл". Ромига вернулся к скамейке, сливаясь со своим иллюзорным двойником. Снял морок, сел, потянулся. Окликнул шаса, тот с недовольным ворчанием завозился в кузове. А ещё кто-то шёл в их сторону по тропинке между огородами...

Монументального сложения баба в резиновых сапогах и растянутой трикотажной кофте поверх ситцевого платья окинула угрюмо-недоверчивым взглядом парня на скамеечке и его пожилого товарища, свесившего ноги из кузова машины:

— Вы, что ли, испидикция? Ваши уже у Митрича на постой встали. Дуйте туда! Или до утра своё добро собираетесь стеречь? Так у нас, когда урки с соседних зон не бегают, спокойно. Свои не озоруют. Валерка всегда машину тут оставляет, — и, не дожидаясь ответа, начала отвязывать козу.

Фарид спустился на землю, подошёл поближе, вежливо спросил:

— Уважаемая, а не могли бы вы проводить нас к дому Митрича?

— Провожу. Подержи козу, тиллихент, — бабища всучила шасу верёвку и занялась привязью второй животины.

Первая коза радостно мекнула, скосила на Фарида шкодный жёлтый глаз с горизонтальным зрачком и рванула к товарке. Выбрав слабину поводка, снесла бы лёгкого и не ожидавшего такой пакости шаса с ног. Но Ромига мгновенно очутился рядом, перехватил верёвку, намотал на кулак. Коза с разгону встала на дыбы, заголосила возмущённо.

— Что делаешь, ирод! Ничего этим городским в руки дать нельзя!

— Можно подумать, кто-то заставлял, — усмехнулся нав. — Сама же и дала. Всё в порядке, ничего твоей скотине не сделается. Я пока не настолько голодный. Но если ты прямо сейчас не отведёшь нас к Митричу, могу проголодаться очень быстро.

Услышав дерзкий ответ, баба медленно, грозно распрямилась. Не выпуская из-под контроля вторую козу, упёрла мощные руки в бока, исподлобья уставилась на наглого горожанина. Редкий случай, пришлось смотреть снизу вверх. Высоченный, стройный и гибкий чернявый парень плотоядно облизнулся и вдруг весело подмигнул антрацитовым оком:

— Давай мне вторую верёвку и быстро шагай вперёд.

По смыслу слов, не хватало "шаг вправо, шаг влево считается побегом". Но мягкий, глубокий голос звучал лаской для слуха. Женщина резко расхотела пререкаться и спорить. Почувствовала: ещё чуть-чуть, и воском потечёт под этим тёмным взглядом. Встрепенулось в душе что-то глупое, давно забытое, возмечтало об объятиях и поцелуях, о жарких ночках на сеновале. Угрюмая баба тяжко вздохнула, прищурилась, сжала губы в линейку. Резко, как солдат на плацу, развернулась через плечо и зашагала по тропке между огородов, так и не выпустив из судорожно стиснутого кулака козий поводок. По счастью, не знала: нав, идущий следом, видит её эмоции, как на ладони.

Фарид Хамзи, предусмотрительно прихватив из кабины рюкзачок с личными вещами, поспешил за Ромигой, местной жительницей и козами.

— Вам сюда, — баба махнула рукой на большую избу под низко нахлобученной шиферной крышей. — Мой двор следующий. Поможешь скотину отвести?

— Ещё чего! — фыркнул Ромига.

Передал верёвку от козы хозяйке. Отметил, смеясь про себя, как вздрогнула чела от лёгкого соприкосновения рук. Она была очень забавная. Нав с удовольствием поиграл бы, потихоньку изучая подробности корявой и не сладкой, видимо, жизни. Подумал: "Давно не тянуло на подобные безобразия! Но некогда. Хватает других дел, экспедиционных".

Водитель и двое старших навов уже сидели за столом в жарко натопленной горнице, вместе с хозяином дома. Перед каждым по стакану мутноватой жидкости, в разномастных тарелках — макаронные "ракушки". На столе — пышный сероватый хлеб домашней выпечки, вяленая рыба, стожок молодого зелёного лука, бутылка с постным маслом... Ромига хищно потянул носом сладковатый, терпкий дух человского жилья. Решил: на раз-другой переночевать вполне сгодится.

С некоторым подозрением глянул на Ангу со Зворгой, расположившихся по обе стороны от Валеры.

— А про нас вы забыли! Если бы не соседка, так бы и сидеть нам в машине, голодным и холодным! Сущее разорение и ущерб здоровью! — прямо с порога вместо приветствия возмутился шас.

— Так до вас Санька не добежал? Уши надеру! — из-за большой русской печи показалась женщина, поставила на стол ещё два комплекта посуды.

Хозяин тут же плеснул в гранёные стаканы из огромной бутыли, спрятанной под столом:

— Присаживайтесь! Я — Пётр Дмитрич, хозяйка моя — Вероника Степанна.

— Фарид, отчество не выговорите.

— Роман.

— Ну, за встречу и знакомство!

Звякнули стаканы. Сомнительного качества, но изрядной крепости "огненная вода" обожгла рот, разбежалась теплом по телу, резко ударила в голову. Ромига цапнул из миски лук, макнул в солонку, жадно вгрызся в сочные, хрустящие стебли...

А ручка всё скребла и скребла по бумаге, подчёркивая и отчёркивая целые блоки текста, расставляя на полях знаки вопроса. По мере того, как уменьшалась стопка непрочитанных листов, складка между профессорских бровей становилась всё глубже. Содержание и структуру главы, в первом приближении, они согласовали давно. Большие куски материала были опубликованы раньше, в виде статей и докладов на конференциях. Однако нав чуял, у научного руководителя есть какая-то глобальная претензия к его работе. И проблемы с её внятной формулировкой. Наблюдать за чужим мыслительным процессом было занятно. Наконец, чел со вздохом отложил последний лист. Ромига терпеливо, с неколебимым спокойствием ждал комментариев.

— Роман, я много раз говорил: вы отлично пишете. Готов повторить. Ваш текст читается увлекательно, как хорошая беллетристика. Напоминает блестящий научный стиль начала века. Сейчас так, в основном, не пишут, а жаль. Но при том, ваши работы оставляют своеобразное и не всегда приятное послевкусие... Я долго не мог понять, в чём дело, а сегодня, кажется, уловил.

Профессор замолчал на несколько минут. Ромига тоже держал паузу. Лишь вопросительно приподнял бровь.

— От вашей системы доказательств остаётся впечатление, будто вы знаете гораздо больше, чем сообщаете.

— То есть? — чёрная бровь поднялась ещё на пару миллиметров.

— Я читаю ваш текст и чувствую себя зрителем иллюзиониста или человеком, который сел играть с шулером высокого класса. Вы интерполируете ситуацию по известным точкам. Излагаете материал, с которым я работаю дольше вас: памятники, находки, интерпретации. А кажется, был использован ряд дополнительных... тузов из рукава.

— Странные вещи вам кажутся, Геннадий Николаевич, — тонко улыбнулся аспирант. — Впрочем, возможно, я что-то упускаю в изложении. Подскажите, где именно система доказательств