Не спрашивай - Дональд Уэстлейк

— Я не знаком с ним, — ответил Келп, — но его знает мой приятель Стэн.

— Он приходиться двоюродным братом моей жене, — произнес Марч. — Я едва знаком с ним.

— Но вы находились на его лодке, — продолжали следователи.

— Выдался погожий денек, — начали хором Келп и Марч, но дальше их рассказы отличались друг от друга.

Марч объяснял, что у брата жены была небольшая лодка и он попросил того одолжить ее на время. Перец согласился. А Келп утверждал, что его товарищ Стэн впервые арендовал лодку у парня по кличке Перец, пригласил его прокатиться и Келп не отказался.

И так далее и тому подобное. Они ничего не знают, они ничего не сделали и с радостью бы оказали содействие правоохранительным органам, но не знают как. Возражают ли они против личного досмотра? Конечно, нет.

Действия полицейских были быстрыми и четкими. Келпу и Марчу было приказано выйти из безымянных авто, наклониться вперед и расставить ноги на ширине плеч. Их обыскали и не нашли ничего противозаконного. Именно так. Все проще простого.

Затем горе-лодочников отпустили, и к ним подошел следователь:

— Возможно, нам понадобиться еще раз встретиться с вами, ребята, но на данный момент вы можете быть свободны.

И полицейский ушел бы, но его задержал Марч:

— Извините. Моя жена захочет узнать, что же случилось с ее братом. Что мне ответить ей?

— Ладно, — начал следователь, — мы являемся DBA, кузен твоей жены находиться сейчас в тюрьме, лодка его конфискована. Есть ли у тебя какие-то соображения по этому поводу?

— Это выглядит так, — начал Стэн, — как будто Перец использовал лодку для перемещения незаконных наркотических средств из одного места в другое.

— А ты неглупый парень, — похвалил коп. Затем немного подобрев, он наклонился, чтобы соблюсти конфиденциальность и добавил: — Только между нами. Перец заявил, что не знает вас, ребята. Согласно его показаниям вы украли его лодку.

— Что за противный человек, — подытожил Марч. — Даже не знаю как объяснить случившееся моей жене.

— Скажи, что он никогда не был замешан в контрабанде наркотиков или распространении, что были лишь двое парней, укравших его лодку.

Келп сильно удивился:

— Вот вы подумайте, есть же люди подобные ему?

— Да, — ответил следователь. — К счастью, у нас есть вещественные улики, у нас имеется видеозапись и свидетели, но мы поймали его по «горячим следам». В противном случае, буду честен, вам, двоим, выпали бы тяжелые деньки.

Марч и Келп уставились друг на друга.

— Вот тебе и прогулка на лодке, — произнес Марч.

— Кто мог предположить такое, — сказал Келп.

— Дам вам небольшой совет, — отозвался следователь. — Кузен твоей жены не обязательно должен быть вашим другом.

— Я запомню, — поблагодарил Марч.

— Он даже не приходится братом моей жене, — заметил Энди.

— Вы свободны, — сказал коп и ушел прочь.

— Уф, — выдохнул Келп.

Но его вздох облегчения прервал вернувшийся следователь:

— Может быть вас подвезти куда-нибудь?

— Нет, нет, все в порядке. Вот только… я забыл личные вещи на той лодке.

Полицейский заволновался:

— Мне жаль, но вы должны были забрать свой багаж, когда высаживались.

— Ну, из-за нервного возбуждения и неожиданной ситуации мы забыли об этом, — оправдывался Келп.

— Вероятно, да, — подумав, ответил следователь. — Вы должны подойти в наш головной отдел, заполнить форму, где необходимо будет указать перечень оставленных предметов, поскольку лодку и все, что на ней находилось, конфисковали.

— Долгая процедура, а нельзя ли вернуть наши вещи другим способом, — произнес Келп, мысленно представляя, как он пишет слово «кость» на официальном бланке полиции.

— Все вещи сданы на хранение.

— Куда?

— На хранение.

— Я понимаю, но куда?

Следователь окинул Келп уже менее дружелюбным взглядом:

— Обратитесь в госучреждение, — произнес он холодно. — Там решат вашу проблему.

«Бьюсь об заклад так, и будет» — подумал Келп и ответил с вежливой улыбкой на лице:

— Спасибо.

Полицейский ушел. А Келп и Марч, проскользнув незаметно позади бывшего завода по производству почтовых ящиков, чуть поодаль нашли украденную заранее машину и поехали прочь.

15

Когда Дортмундер проснулся, то обнаружил, что его заперли в каком-то склепе. Напухший и посиневший глаз болел ужасно, голову пронизывала пульсирующая боль, в желудке чувствовалась тяжесть, плечи затекли, а его… одним словом, болело все.

Воспоминания о событиях последних часов нахлынули на него: как он отвлекал внимание охранников, задержка Келпа, его захват и допрос Градеца Краловца, который закончился словами «Пришло время доктора Зорна».

После такого заявление Краловца Дортмундер начал волноваться по-настоящему. Мысль о сыворотке правды промелькнула в его голове. Как его организм отреагирует на инъекцию лекарства? А может, в его теле содержатся антитела? Выживет ли он после такого вмешательства?

Какую историю он расскажет им? Есть ли какой-нибудь выход из этой ситуации до того, как настоящий доктор придет сюда? Он попытался сконцентрировать больной разум на предыдущих событиях, и был поражен воспоминаниями.

Что-то задержало Келпа — это ясно — и он не находился в том месте, где должен был быть. Если когда-нибудь Дортмундер заполучит в свои руки Келпа — то есть, если когда-нибудь в будущем у него представиться возможность для тихой беседы с Энди, то возможно и выясниться, что это не было его ошибкой. Однако теперь на каком-то подсознательной уровне, на каком-то абсолютно правильной уровне (чего, возможно, сыворотке правды никогда не достичь) Дортмундер был твердо уверен в обратном, что Келп испортил весь их план!

Почему я делаю это? Дортмундер задавал себе этот вопрос уже не в первый раз. Почему я всегда связываюсь с ненадежными партнерами, а именно с Эндрю Октавианом Келпом? И никогда не находил ответ на свой вопрос.

Было уже слишком поздно, что выяснять, кто же был виновником всех несчастий. Сидя в офисе Краловца на борту «Гордость Вотскоэка», в наручниках, прикованных к стулу, Дортмундер снова и снова прокручивал в голове тот момент, когда он лежал на паромном причале, как Келп схватил кость и закричал «Беги, Джон!»… мелькали — клик-клик, словно слайд-шоу — как он с трудом поднялся на ноги и все смотрели на него, а Энди прошептал: «Разве тебя не разоблачили?».

Ах, если бы можно было стереть эту историю из памяти, заменить ее на другую? Давай-ка представим:

Я тайный агент ЦРУ, внедренный в тайную полицию Тсерговии и…

У меня амнезия! Подождите, обрывистые воспоминания из прошлой жизни возвращаются ко мне! Год 1977… я живу в Рослин, Лонг-Айленд с моей дорогой женушкой Андреоттой… у нас двое очаровательных детей, э-э…

ФБР! Вы все арестованы!

Спасибо тебе, Боже, что ты услышал мои просьбы. Те кровожадные дьяволы похитили мою мать и вынудили меня помочь им в том зле…

Моя левая нога — это протез и он наполнен динамитом. Если вы не освободите меня…

Где я? Кто эти люди?

Последняя идея заслуживала внимания, ее стоит попробовать. Пока Дортмундер пытался придать своему лицу соответствующее выражение — последствия этого специфического трюка были непредсказуемы — доктор Зорн вошел в офис.

Вы могли увидеть такого человека везде, даже в супермаркете и воскликнуть: «Это и есть доктор Зорн». И не потому, что он держал мягкий кожаный чемоданчик врача с замком из нержавеющей стали в большой белой волосатой руке, нет.

Самое необычное в нем было то, что он не выглядел пожилым, и даже ни одна из его частей тела не создавала такого впечатления. Высокий и стройный, с гибким и юным телом как у бегуна на длинные дистанции. Только голова абсолютно не гармонировала с туловищем, она явно принадлежала доктору Зорну: круглая, лысая, без бровей с оттопыренными ушами, как у старого горшка, отбрасывала легкие блики света. Маниакально сверкающие глаза виднелись в глубине стекол очков, очков с гипнотическими спиралями линз, очков в светлой пластиковой оправе, подвешенных на больших бледных ушах. Они сливались с кожей, и лицо доктора Зорна выглядело совершенно бескровным, невзрачным, за исключением этих глаз за линзами, которые были… красными.

Сколько лет ему было? Двадцать пять или шестьдесят пять? А может этот старый, успешный ученый-псих умудрился вживить свою голову в молодое и сильное тело? Такая операция заслуживала восхищения.

Доктор Зорн и Градец Краловц вели разговор между собой на каком-то непонятном ему языке, который звучал как игра в крикет в рыцарских доспехах. Посол что-то подробно объяснял и показывал на Дортмундера, а д-р Зорн неистово извергал из себя словесные потоки, когда смотрел на пленника. Остатки надежды покидали Джона.