Дорога в тысячу ли - Мин Чжин Ли

Шин вздохнул.

— Прежде чем что-либо предпринять, я хотел бы встретиться с ней. И с ее матерью.

— Я попрошу их приехать, если Сонджа согласится выйти за меня замуж. Она совсем не знает меня.

— Это вряд ли имеет значение. — Шин пожал плечами. — Я не видел свою жену до дня свадьбы. Я понимаю ваше желание помочь, но брак — серьезное таинство перед лицом Бога. Вы понимаете, о чем я говорю. Пожалуйста, приведите их ко мне, как только сможете.

Старший пастор положил руки на плечи Исэка и помолился за него, прежде чем попрощаться.

Когда Исэк вернулся в пансион, братья Чон растянулись на теплом полу. Они успели поужинать, и женщины убирали остатки их трапезы.

— Ах, пастор гулял по городу? Вы, должно быть, хорошо чувствуете себя и можете выпить с нами? — Компо, старший из братьев, подмигнул.

— Как ваш улов? — спросил Исэк.

— Никаких русалок, — разочарованно заявил Фатсо, младший брат.

— Просто позор, — улыбнулся Исэк.

— Пастор, вы хотите поужинать? — спросила Чанджин.

— Да, спасибо. — На открытом воздухе он проголодался, и это было чудесное, давно забытое чувство.

Братья Чон не собирались ложиться спать, но уступили ему место у стола. Компо похлопал Исэка по спине, как старый друг. В компании постояльцев, особенно добродушных братьев Чон, Исэк ощущал себя живым человеком, а не болезненным мальчиком, который провел большую часть своей жизни в помещении с книгами.

Сонджа принесла поднос с едой: его поверхность была заставлена блюдами, а снизу устанавливали миску с горячей водой, чтобы еда не слишком быстро остывала; в большой круглой плошке, что стояла по центру, между приправ, находилась смесь из пропаренного проса, риса и ячменя.

Исэк склонил голову в молитве, и все остальные смущенно замолчали, испытывая некоторую неловкость.

— Красивый пастор получает гораздо больше риса, чем я, — в шутку пожаловался Фатсо. — Почему я не удивляюсь? — Он попытался рассердить Сонджу, но девушка не обратила на него никакого внимания.

— Хотите? — Исэк протянул миску Фатсо. — Здесь слишком много для меня…

Средний брат Чон, разумный, поспешил отказаться:

— Фатсо съел три миски проса и две миски супа. Он не знает меры в еде. Просто свинья.

Фатсо ткнул брата под ребра.

— У сильного человека сильный аппетит. Ты просто ревнуешь, потому что русалки предпочитают меня. Однажды я женюсь на прекрасной девушке, и у меня будет работа до конца дней. А вы будете чинить мне сети.

Компо и средний брат засмеялись, но Фатсо проигнорировал их.

— А пока мне нужна еще одна миска с рисом. Как там, не найдется еще одной на кухне? — спросил он у Сонджи.

— Разве ты не хочешь оставить что-то для женщин? — вмешался Компо.

— А им не хватит? — Исэк положил ложку.

— Нет-нет, у нас еще много еды. Пожалуйста, не волнуйтесь. Если Фатсо хочет, мы можем принести, — заверила Чанджин.

Фатсо смутился.

— Я не голоден. Надо выкурить трубку. — Он стал рыться в кармане в поисках табака.

— Итак, пастор Исэк, вы скоро покинете нас ради Осаки? Или вы присоединитесь к нам на лодке и займетесь поисками русалок? Сейчас вы выглядите достаточно сильным, чтобы вытащить сети, — сказал Фатсо; он зажег трубку и, прежде чем начать курить, протянул ее старшему брату. — Почему вы оставляете этот прекрасный остров ради холодного города?

Исэк рассмеялся.

— Я жду ответа от своего брата. И как только почувствую себя достаточно крепким для путешествия, отправлюсь в свою церковь в Осаке.

— Подумайте о русалках Йондо. — Фатсо помахал Сондже, которая шла на кухню. — В Японии таких не будет.

— Ваше предложение заманчиво. Возможно, я должен найти русалку и забрать ее с собой в Осаку.

— Пастор шутит? — Фатсо пришел в восторг.

Исэк сделал глоток чая.

— Было бы лучше, если бы у меня была жена для новой жизни в Осаке.

— Оставьте свой чай. Давайте нальем этому жениху настоящий напиток! — воскликнул Компо.

Братья громко захохотали, и пастор тоже засмеялся вместе с ними.

В маленьком доме женщины слышали все, что говорили мужчины. От мысли о женитьбе пастора шея Тукхи покраснела, и ее сестра фыркнула, назвав ее сумасшедшей. На кухне Сонджа разгрузила подносы; она присела перед большим латунным тазом и принялась мыть посуду.

9

Закончив уборку на кухне, Сонджа пожелала матери спокойной ночи и ушла в импровизированную спальню, которую делила с девочками-служанками. Обычно Сонджа ложилась спать одновременно с другими, но в последний месяц она сильно уставала. Просыпаться тоже было нелегко: как будто невидимая тяжесть придавливала ее к постели. Сонджа быстро разделась в холодной комнате и скользнула под толстое одеяло. Она опустила голову на подушку в форме ромба. Хансо больше не было в Пусане. Утром после того, как она оставила его на пляже, она попросила мать пойти на рынок вместо нее, заявив, что ее тошнит. Целую неделю она не ходила на рынок. Когда Сонджа наконец вернулась к покупке еды для дома, Хансо уже уехал. Каждое утро, приходя на рынок, она взглядом искала его, но тщетно.

Тепло от пола подогревало поддон; глаза Сонджи закрылись. Она еще не чувствовала ребенка, но ее тело менялось. Обострившееся обоняние было самым заметным и тяжело переносимым из этих новых свойств. Прогулка по рыбным рядам стала мучительной, худшим был запах крабов и креветок. Ноги опухали. Каким будет ребенок? Сонджа хотела бы поговорить об этом, но не знала, с кем и как. После того как она призналась матери, они не возвращались к теме беременности. Глубокая складка пролегла вдоль рта Чанджин, придав ее лицу вечно хмурое выражение. В течение дня Сонджа работала, как обычно, но ночью, прежде чем уснуть, задавалась вопросом: думал ли Ко Хансо о ней