Доводы рассудка - Джейн Остен

– Мисс Энн, – сказал он, понизив голос, – вы сделали доброе дело, расшевелив беднягу. Почаще бы ему бывать в таком обществе. Сам знаю, нельзя ему вариться в собственном соку. Да что поделать? Нам невозможно расстаться.

– Да, – отвечала Энн. – Я легко могу понять, сейчас это невозможно. Но быть может, со временем… Мы ведь знаем, какой странный целитель время, и, вспомните, капитан Харвил, ваш друг понес утрату так недавно – кажется, только прошлым летом.

– Что правда, то правда (с тяжелым вздохом) – в июне только.

– А узнал о ней, верно, и того позже.

– Да, только в начале августа, когда воротился с Мыса Доброй Надежды и ему как раз дали «Борца». Я был в Плимуте и со страхом ждал его; он уж и письма слал. Но «Борец» отправили в Портсмут. Там предстояло ему узнать страшную новость. Но кто сообщит такое? Только не я. Я уж лучше дал бы вздернуть себя на мачте. И никто б не решился, если б не этот добряк (кивая в сторону капитана Уэнтуорта). «Лакония» неделей раньше пришла в Плимут; в море ее сразу послать не могли. Он все берет на себя. Пишет письмо, прося об отпуске, не дожидаясь ответа, скачет без роздыха день и ночь до самого Портсмута, добравшись туда, сей же час отправляется на борт «Борца» и целую неделю не расстается с нашим беднягой. Вот что он сделал, а больше никто бы не спас несчастного Джеймса. Ну, сами посудите, мисс Энн, нам ли не любить его?

Энн добросовестно обдумала сей вопрос и в ответ могла произнесть лишь то, что ей под силу было выговорить, а ему под силу выслушать, ибо он слишком разволновался от воспоминаний и спешил переменить тему разговора.

Миссис Харвил недалеко от дома решила, что муж ее довольно уже ходил, и советовала им так завершить прогулку: пусть проводят их до дверей, вернутся в гостиницу и уж без них отправятся в обратный путь. Она была права по всем расчетам. Но когда они приблизились к Кобу, им так захотелось еще раз проститься с ним, и Луиза преисполнилась в этом такой решимости, что волей-неволей пришлось признать, что четверть часа не составят существенной разницы; и, обменявшись с Харвилами самыми теплыми пожеланиями, приглашениями и обещаниями, какие только можно себе представить, они с ними расстались у крыльца и в сопровождении капитана Бенвика, который, кажется, не думал их покидать до последнего, пошли любоваться морем.

Капитан Бенвик вновь очутился рядом с Энн. «Гармония в сем говоре валов»[12] никак, разумеется, не могла не привесть на память строк лорда Байрона, и Энн с радостью их слушала, пока можно было слушать. Вскоре, однако, внимание ее было отвлечено.

Из-за сильного ветра дамам трудно было идти поверху, а потому решили спуститься вниз, и все внимательно и осторожно спускались по крутой лестнице, кроме Луизы; та вознамерилась спрыгнуть и чтобы капитан Уэнтуорт ее подхватил. Она и всегда так прыгала во время их прогулок, а он ее подхватывал, и ей ужасно это нравилось. Сейчас ему, правда, не очень хотелось, чтобы она прыгала на твердые камни. Однако он ее подхватил. Она благополучно оказалась внизу, но тотчас, расшалившись, взбежала вверх по ступенькам, чтобы он подхватил ее снова. Он ее отговаривал, убеждая, что и без того ее сильно встряхнуло; но напрасно он старался, она только улыбалась и твердила: «Нет, я решила, я прыгаю». Он расставил руки; на полсекунды всего она поторопилась и упала прямо на камни – замертво! Ни раны, ни крови, ни синяка: но глаза были закрыты, лицо бледно, как смерть, и она не дышала. Легко вообразить смятение, охватившее всех, кто стоял вокруг!

Капитан Уэнтуорт поднял ее и опустился на колени, держа ее на руках и глядя на нее в молчании, почти такой же бледный, как сама она.

– Она умерла! Умерла! – голосила Мэри, вцепившись в своего мужа, который и без того был не в силах шелохнуться, а в следующую секунду Генриетта, услыша этот крик, тоже потеряла сознание и рухнула бы на ступени, если бы капитан Бенвик и Энн не подхватили ее.

– Поможет мне кто-нибудь? – были первые слова, вырвавшиеся у капитана Уэнтуорта. Он говорил с таким отчаянием, будто силы вовсе его оставили.

– Ступайте же к нему, к нему, – взмолилась Энн. – Ради бога, ступайте к нему. Я одна ее удержу. Оставьте меня, ступайте к нему. Разотрите ей руки, виски, вот соли, возьмите, возьмите.

Капитан Бенвик подчинился, Чарлз сумел отцепиться от жены, и оба подбежали к капитану Уэнтуорту. Они подняли и надежно уложили Луизу, сделали все, как сказала Энн, но напрасно. И капитан Уэнтуорт с горечью воскликнул:

– Господи! Что будет с ее отцом и матерью!

– Лекаря! – сказала Энн.

Это слово сразу его ободрило и, проговорив: «Да, да, скорее лекаря!» – он бросился прочь, но Энн остановила его:

– Капитан Бенвик, может быть, лучше капитан Бенвик? Он ведь знает, где найти лекаря.

Все, кто способен был рассуждать, поняли преимущество ее предложения, и тотчас (все делалось тотчас) капитан Бенвик, оставя бедную Луизу на попечении брата, со всех ног помчался к городу.

Что касается до оставшихся, трудно сказать, кто из троих, сохранявших рассудок, был сейчас несчастней: капитан ли Уэнтуорт, Энн или Чарлз, который, будучи нежным братом, горько рыдал над Луизой и отрывал от нее глаза, только чтобы посмотреть на другую сестру, тоже без чувств, да на свою жену, испускавшую истошные вопли и требовавшую помощи, которой не мог он ей оказать.

Энн, напрягая все силы души, чтоб помочь Генриетте, старалась утешить и остальных, утихомирить Мэри, успокоить Чарлза, ободрить капитана Уэнтуорта. Оба, казалось, ждали ее распоряжений.

– Энн, Энн, – восклицал Чарлз. – Что же делать? Что теперь делать?

Глаза капитана Уэнтуорта тоже были обращены к ней.

– Может быть, ее лучше отнесть в гостиницу? Да, конечно, несите ее осторожно в гостиницу.

– Да, да, в гостиницу, – подхватил капитан Уэнтуорт, несколько собравшись с духом и радуясь, что он может быть полезен. – Я сам ее отнесу. Мазгроув, позаботьтесь об остальных.

Меж тем слух о происшествии распространился среди местных рабочих и лодочников, и они толпились вокруг, чтобы в случае чего пособить и, уж во всяком случае, поглазеть на мертвую молодую леди, да нет, даже на двух мертвых молодых леди, потому что дело на поверку обернулось еще занимательней. На взгляд этих добрых людей, Генриетта была обречена, ибо, хоть и очнулась, она казалась совершенно беспомощной; Энн ее поддерживала. Чарлз волок жену, и таким образом началось их унылое шествие той же самой стезей, по какой брели они так недавно и с таким легким сердцем.

Едва Коб остался позади, как их уже встретили Харвилы. Они увидели капитана Бенвика, когда он бежал мимо дома их с лицом, не предвещавшим добра, и тотчас бросились за порог. Встречные указывали им путь. Как ни был потрясен капитан Харвил, мужество его и выдержка оказали на всех свое действие; и, переглянувшись, они с женой тотчас решили, как надо поступить. Следовало нести Луизу к ним в дом; всем следовало отправиться к ним и там дожидаться лекаря. Никаких отговорок они и слушать не желали. Их послушались. Все пошли к ним. Луизу отнесли наверх, по распоряжению миссис Харвил, и уложили в собственную ее постель, а капитан Харвил внизу тем временем потчевал успокоительными каплями и пилюлями всех, кто в них нуждался.

Луиза открыла глаза, но тотчас закрыла их снова, кажется, ничего не осознав. Но это доказывало хотя бы, что она жива; и Генриетта, которая была, правда, в другой комнате, ободрилась от этого известия, и надежда и напряжение поддержали в ней силы. Мэри несколько угомонилась.

Лекарь явился на удивление скоро. С замиранием сердца следили все за ним, пока он осматривал Луизу. Он подал им надежду. Да, она сильно ударилась головой, но он и не то видывал, люди и не от такого оправляются; да, он решительно подал им надежду. Говорил он весьма бодрым тоном.

Он не произнес рокового приговора, он не объявил, что все будет кончено через несколько часов, и сперва они не смели даже ему поверить; и нетрудно вообразить их облегчение и глубокую, молчаливую радость, которая сменила первый бурный взрыв благодарности небесам.

Энн поняла, что ей вовек не забыть голоса капитана Уэнтуорта, каким произнес он «благодарение Господу!», и того, как сидел он потом у стола, опершись на него локтями и закрыв руками лицо, словно не в силах совладать с переполнявшими его чувствами и стараясь их утишить размышлением и молитвой.

У Луизы оказалась повреждена только голова. Тело было совершенно невредимо.

Теперь оставалось решить, что делать дальше. Они обрели дар речи; можно было посоветоваться. Луизу, как ни совестно было друзьям ее причинять Харвилам такие неудобства, следовало оставить на месте. Везти ее домой, вне всяких сомнений, было нельзя. Харвилы никаких извинений и благодарностей и слушать не желали. Они заранее все предусмотрели. Капитан Бенвик уступит им свою комнату, перебравшись куда-нибудь на ночлег; и все очень просто уладится. Они огорчались только, что у них так тесно; они уж подумывали о том, чтобы поместить детей у няни и оставить у себя еще двоих или троих, если те пожелают остаться; правда, что до мисс Мазгроув, ее можно спокойно препоручить заботам миссис Харвил; миссис Харвил привыкла ходить за больными, да и няня ее, долго с нею прожив, многому у нее научилась. Уж они за ней хорошенько присмотрят и днем и ночью. Все это говорилось с самым неотразимым чистосердечием и простодушием.