Карта мира (сборник) - Кристиан Крахт

Затем, когда костюм был надет, доктор ставил в проигрыватель пластинку с музыкой Хачатуряна, а иногда Шостаковича, и Бем-Панг, подведя глаза черной сурьмой, танцевал под чужую русскую мелодию какой-нибудь характерный индонезийский танец. Доктор любил эти стройные смуглые ноги, легкий пушок над верхней губой, мускулистые руки, но больше всего он любил выражение полного восторга на лице Бем-Панга в паузе между первой и второй частями хачатуряновского шедевра.

Именно об этом он часто думал теперь, на Андаманских островах, сидя на веранде отеля и вперив взгляд в морскую даль, после десятой рюмки водки. Он видел последнее движение Бем-Панга, поднятую руку в бархатной перчатке, редкие волоски под мышкой, которые как бы случайно оказывались не закрытыми тканью костюма от Шанель, эту приостановку перед крещендо, этот особый момент, когда прерывалась музыка и доктор вязальной спицей пронзал себе грудной сосок.

Но здесь, здесь, на Андаманских островах, все было таким банальным. Доктор, естественно, опять начал пить, хотя на Банда Нейра он целый год стоически употреблял только чай. И теперь, после всего, в итоге всей этой жизни его больше всего злили именно сушеные фрукты, которые приносил ему тупой официант, когда он просил соленых орешков.

Солнце закатилось, и мгновенно стемнело. Доктор прикурил сигарету, заказал еще рюмку водки и подумал о передаче оружия, которую ему предстоит осуществить послезавтра. Он, пожалуй, просто проигнорирует это дело. С глупыми туземцами ничего не случится, если они еще месяц подождут проржавевших винтовок «303».

Закричала птица. Он подумал об Альберто Моравиа и потом — о Гекторе Баррантесе[129], бесшабашно храбром прыгуне со скал в Акапулько, о его вытянутых вперед темно-коричневых мускулистых руках, когда он пикирует вниз, едва не задевая скалы.

Он мысленно видел, как на фоне ярко-голубого неба вспыхивают желтые плавки, он видел слегка загорелую кожу, видел, как летит Гектор Баррантес. В самом деле летит. Потом он подумал о Порнтхепе, о безмятежных пьяных вечерах вдвоем с ним, на террасе собственного дома, у самого края джунглей. В духе своем он дотронулся рукой до плеча Порнтхепа.

Он заказал еще рюмку водки. Молодой официант покачал головой и исчез на кухне. Со стороны моря потянул бриз, зашелестел листвой мангровых деревьев, и внезапно стая темных птиц пролетела высоко в ночном небе.

Официант вернулся, принес водку и пиалу с солеными орешками. Потом он улыбнулся, без спроса уселся за стол напротив доктора и нарочито медленно положил себе в рот один орешек. Оба очень долго смотрели друг на друга.

Визит водопроводчика

Бангкок. 1999

Во второй половине дня бассейн становился ярко-синим. Моя спутница спокойно отмеривала в нем дорожки. Дом, который я снял в Бангкоке, чем-то напоминал тот, что в 1962 году был спроектирован художником Дэвидом Хокни[130] в один из спокойных южно-калифорнийских часов, — превосходный пример тропического модерна.

В безоблачное небо поднимались три пальмы. Таиландский старик в белоснежных теннисных шортах, пыхтя, чуть слышно стучал на корте несколькими мячами. На газонах вращались поливальные установки, усталый тук-тук ударяющихся мячей и равномерный шум плавания из бассейна предвещали сонную и приятную вторую половину дня. К сожалению, все сложилось совершенно иначе.

В три часа я смешал два стакана содовой воды с лимонным соком и отнес их в бассейн. Моя спутница вытерла полотенцем безупречно загорелые ноги, улыбнулась, и мы поехали в аэропорт, чтобы встретить писателя Беньямина фон Штукрад-Барре[131], который должен был прибыть сегодня. Самолетом авиакомпании «Балкан Эйр» он летел в Бангкок из Софии, поскольку хотел сэкономить. Машина прибыла без опоздания. Мы поприветствовали писателя и вместе поехали на такси снова в город.

Над головой мы видели трассу дороги на магнитной подвеске, двадцать лет назад построенной одной итальянской фирмой, — первая массовая транспортная система Бангкока. Теперь заказ получила фирма «Сименс», и городская внеуличная электричка будет пущена точно в срок, сказал нам водитель такси, не позднее дня рождения короля — 5 декабря этого года.

Когда мы приехали домой, перед нашей входной дверью стоял белый кадиллак Coupe de Ville моей домовладелицы, с работающим мотором. За рулем сидел ее шофер, Прамет. Он был в белых перчатках. Сама домовладелица сидела в заднем, кремового цвета, купе, оборудованном кондиционером. Как обычно, лицо ее было покрыто густым слоем пастообразной субстанции, защищающей ее кожу от солнца. Брови у нее отливали фиолетовым цветом. Ей было приблизительно лет шестьдесят, и хотя вкус ее казался иногда несколько странным, она, тем не менее, была дамой величественной.

На квартире у нее, как несколько дней назад нам довелось увидеть во время ужина, висела написанная маслом картина размерами, вероятно, два на четыре метра, на которой был изображен ее супруг, пожимающий руку тогдашнему президенту Джорджу Бушу.

Теперь она сидела в кадиллаке перед домом и дожидалась нас. Выяснилось, что за время нашего отсутствия произошло очень скверное дело: канализация в нашем доме по непонятным причинам засорилась и содержимое через унитазы, что называется, «вышло из берегов», последствия чего были ужасны. Такое, поведала нам из своего безопасного бежевого купе госпожа Саенг Хай, в Бангкоке вообще-то иной раз случается. Чаще всего в период муссонных дождей, но и теперь в этом нет ничего необычного, просто нужно отремонтировать, добавила она, привела в действие электрическую ручку окна и больше на нас не смотрела. Лицо ее приняло теперь равнодушное выражение жителей Бангкока, которое иной раз, пожалуй, может означать очень многое, но чаще — вообще ничего.

Шофер Прамет предложил свои услуги для ремонта повреждения. Беньямин фон Штукрад-Барре и моя спутница, остановившись перед домом, разговаривали о красоте кустов благоухающего франгипани[132], растущих справа и слева от входа. Прамет и я между тем поднялись в дом. Мы вошли в ванные комнаты.

Мне не хотелось бы деталями портить читателю воскресенье. Ограничусь только словами: вонь стояла дикая.

Прамет снял белые шоферские перчатки, прошел прямо на кухню, уверенным движением открыл мой холодильник и взял пакет молока.

— Молоко съест бактерии, — сказал Прамет и со знанием дела выплеснул содержимое пакета в оба унитаза. Сначала ничего не происходило, потом послышалось влажное клокотание, молоко фонтаном вырвалось обратно и, перелившись через край, смешалось с нечистотами, которые лежали справа и слева от унитазов на полу ванной.

Я понял, что Прамет не в состоянии разрешить проблему, вышел с ним из дому и усадил его на водительское сиденье кадиллака. Почтенная госпожа Саенг Хай по-прежнему смотрела в пространство. Согласно прекрасному образу мыслей тайцев, проблему, которую в данный момент решить невозможно, лучше всего игнорировать. Моя спутница как раз говорила с Беньямином фон Штукрад-Барре о начинающемся сегодня китайском Новом годе. Это был год зайца.

Итак, мы решили переселиться, и притом на другой конец города, в отличный Oriental Hotel. Там нам, может быть, что-то придет в голову.

В вестибюле мы случайно встретили доктора Драго Стамбука, хорватского посла. Последовали радостные приветствия, ибо он был старым другом, потом мы вчетвером пили в баре «сингапурский слинг»[133] и спустя некоторое время поведали ему о нашей беде с туалетами.

На это он рассказал, что в Нью-Дели, на его последней должности, с ним стряслось кое-что и похуже: кто-то из службы городской очистки по ошибке соединил на улице, где находилась его резиденция, трубу сточной воды с трубой свежей воды, и после этого умер. Таким образом, стало невозможно отыскать место стыка двух труб противоположного назначения. У него, посла Стамбука, от душа по всему телу пошла сыпь, в течение нескольких месяцев ему даже пришлось клоачной водой чистить зубы.

Мы заказали много «сингапурского слинга». К нам подошел господин Вахтфайтль — менеджер Oriental Hotel — и пожал руку доктору Драго Стамбуку. Больше никогда, по словам посла, с ним ничего подобно, как в Нью-Дели, не случалось. Из динамиков в баре чуть слышно звучала песня Селин Дион[134]. Посол наклонился к нам через стол и протянул визитную карточку.

— Вот, взгляните. Этот человек вам поможет, — сказал он.

Я повернул карточку и прочитал отпечатанную в технике изящной гравюры на стали фразу:

MR. SOM CHUK

MASTER PLUMBER

EMERGENCIES ONLY[135]

Немного навеселе, на заднем сиденье такси я держал в руке визитную карточку, как облатку. Дома мы позвонили мастеру-водопроводчику. Он появился через десять минут.