Чебурашка - Дмитрий Ромов

Здесь сидят трое пацанов и рассматривают блоки с марками, передавая друг другу. Парень садится на свободное место, сдвигает на лоб очки и кивает мне. Я окидываю его взглядом, худой, жилистый, на вид, года двадцать два. Глаза бесстыжие, ухмылочка наглая.

Я присаживаюсь рядом. Он ставит сумку себе на колени и достаёт из бокового кармана сложенную открытку. Раскрывает её и протягивает мне.

В этот момент мы выглядим так же, как пацаны слева от нас. Я хмыкаю, неплохо замаскировались… В открытке оказывается вложенный патч, нашиваемый сзади на пояс. Он не целлюлозный, а кожаный, кожа бежевая, толстая, мягкая и лохматенькая с обратной стороны.

Выглядит неплохо. Горячее тиснение проведено на хорошем уровне. Сверху крупно красуется надпись «Джексон», чуть ниже — вытиснен силуэт бегущего гепарда, а под ним мелко написано «Сделано в США» и «Джексон анд Ко с 1895». Дизайн этикетки простенький, немножко даже колхозный, но всё необходимое имеется. А что если…

Тут же прибита пуговица, классического бронзового цвета без надписей и эмблем. И клёпки, которые ставят на карманы.

— Зипперы тоже есть, — наклоняясь ко мне, доверительно сообщает чувак.

— И сколько за комплект на одни штаны? — интересуюсь я.

— Пятнадцать, — пожимает он плечами. — Можно и на юбку.

— Пятнадцать, — киваю я. — За самопальный патч из нетипичной мягкой кожи с вымышленным и никому неизвестным брендом, одну промышленную пуговицу безо всякой кастомизации, замок, скорее всего, не японский, а польский и за восемь стандартных заклёпок. За это пятнадцать рублей. Правильно понимаю?

— Это без клёпок, — отвечает он, — закончились. А что за кастомизация?

— У тебя пуговица без обозначения конкретной фирмы, на ней нет ни гепарда, ни названия, ни даже буквы «Джей». То есть она просто тупо куплена в магазине за полкопейки.

— Ну пойди да купи, — хмыкает он. — Ты откуда такой грамотный? По внешнему виду и не скажешь.

— Зато, глядя на тебя, любой мент сразу сообразит, что в твоей сумке. Пятёрка за комплект.

— Шутник ты брат, хоть и грамотный.

— Могу сразу взять десять комплектов. Бирки есть? Которые внутри вшиваются?

— Нет, такого не держим, — говорит он. — Три рубля могу уступить, но больше не проси. Не хочешь, не бери. Их и так с руками отрывают.

— Ага, поэтому ты к первому встречному на улице пристаёшь?

— Да почему к первому? Я за тобой понаблюдал. Видно же, что ищешь чего-то. Тем более тебя менты взяли на проработку, значит понимающий должен быть.

— Ага, — хмыкаю я. — В грамзаписи. Ладно, считай не договорились.

Я отдаю ему открытку и поднимаюсь с дивана.

— Погоди, — говорит он. — Чего такой прыткий? Ладно, давай по десять.

— Блин, — качаю я головой. — Прямо восточный базар.

— Так ты посчитай, сколько ты концов сделаешь!

— Точно ты говоришь, математик. А джинса даром что ли везде валяется? А производство? А дистрибуция?

— А это ещё что? — хмурится он.

В общем, в результате договариваемся на восемь комплектов по шесть рублей.

— Сейчас тебе отсчитаю, говорит чувак. Незаметно возьмёшь и всё.

— Пакет есть?

— Дам, погоди.

— Не здесь только, — говорю я. — Буду проверять каждый патч, чтобы брака не было.

— Патч, — повторяет он и щёлкает языком. — Пошли, есть место, пять минут отсюда. Там спокойно всё проверишь.

— Что за место? — хмурюсь я.

— В кафе зайдём, заодно и мороженое поешь.

Я соглашаюсь. Мы выходим из музея, идём к Охотному ряду, ныряем в подземный переход и выныриваем из него на стороне Думы, то есть Госплана. Собственно первое здание по улице Горького — это и есть наша цель.

— Вот сюда, — усмехаясь, показывает мой спутник на кафе «Космос». — Был здесь когда-нибудь?

— В будущем побываю, — хмыкаю я.

Кафе большое, двухэтажное. Мы проходим внутрь и оказываемся в небольшом фойе. Слева располагается гардероб, а дальше стеклянная стена, за которой виден зал для посетителей и лестница на второй этаж.

У двери стоит скучающий швейцар.

— Витя, привет, — кивает ему мой торговый партнёр и ныряет в гардероб.

Там никого нет, поскольку лето и одежду никто не сдаёт.

— Иди сюда, проходи!

Я иду за ним. Он уверенно ставит сумку на тумбу у дальней стены и достаёт свёртки.

— Выбирай.

В принципе, качество оказывается у всех изделий одинаковое и я отбраковываю только одну этикетку. Проверяю пуговицы и замки, и рассчитываюсь.

— Тебя как зовут? — спрашиваю.

— Тебе зачем? — хмурится он.

— Вдруг ещё потребуется, как тебя искать?

— Артур, — сообщает он. — Только я обычно этой ерундой не занимаюсь. Они мне вообще случайно достались, замочки и лэйблы. Так что следующего раза может и не быть. Но, вообще, я обычно у ЦУМа болтаюсь. Там сегодня ментов много, поэтому я в ГУМ пошёл. Тебе повезло, в общем. А так, если что понадобится, приходи туда. Ну, или сюда можешь.

— Понятно.

— А тебя самого-то как зовут?

— Артём.

— Ну, будем, значит знакомы, Артём?

— Будем, Артур.

Мы завершаем сделку, но обмывать её я не собираюсь и сразу, прихватив добычу, исчезаю. Выскочив из «Космоса», отвожу трофеи в гостиницу. Собственно, решение оказалось спонтанным, как и почти всё в моей жизни. Возможно, стоит больше внимания уделить планированию и системе. Пожалуй. Ну я стараюсь, в общем-то.

За три дня папиной командировки мы выполняем намеченную мной культурную программу, состоящую из дневных посещений музеев, прогулок по Москве, одного посещения дяди Пети и одного вечернего совместного выхода в театр, а именно во МХАТ на «Амадея» с восхитительным Сальери в исполнении Табакова.

Успеваем чуть ли не на последний в сезоне спектакль. Дядя Петя служит там осветителем и мы проникаем в это святилище проходя через толпу людей, жаждущих лишнего билетика. Сидим в проходе на приставных стульях, и видно нам не очень хорошо, но то, что делает на сцене Табаков, заставляет забыть обо всём на свете…

Ну, а после этого со спокойной душой возвращаемся домой. Самолёт прилетает в шесть утра. Отец принимает душ и идёт на работу, а я падаю на диван и сплю беззаботным молодым сном часов до десяти. А когда просыпаюсь, первым делом иду в прихожую, беру записную книжку и нахожу телефон Михайловых.

Это родительские друзья. Мы