На грани безумия (СИ) - Кельт Владимир

Многое, но не все.

— Рид, мы с доктором Бартоном обсуждали твой вопрос, — начал Паук. — Видишь ли, мы никак не можем договориться. Я считаю, что тебя пора вернуть в строй и черт с ними, с отклонениями на тестировании.

— Нов ы же знаете, что отклонения важны! — запротестовал Бартон.

— Херня все это! — рявкнул Пайк. — У нас не хватает людей, на улицах творится настоящее дерьмо, а мы тут вашей херней занимаемся!

— Мистер Уиллис, я бы попросил не выражаться так грубо, — насупился доктор Бартон. — Я всего лишь следую протоколу системы, и эта, как вы сказали, «херня» — ее неотъемлемая часть.

— Нет, Бартон, это действительно херня. Херня и бюрократия, — повторил Паук, при этом его механическая челюсть громко лязгнула. — Я тебе еще раз говорю: Рид мне нужен здесь, в участке. Бартон, ты ведь можешь немного подправить его тесты, уверен, это в твоей власти. И не надо так на меня смотреть, Бартон, я знаю, что можешь. Так что давай, верни мне моего лучшего копа.

Бартон всплеснул пухлыми руками, выражение лица у него при этом было крайне возмущенное.

— Что же вы, мистер Уиллис! Да как вы вообще можете такое предлагать⁈

— Доктор Бартон, шеф Уиллис прав, — вмешался я. — Давайте уже покончим с этим. Я здоров, более чем. Сейчас я вам кое-что расс…

— Нет-нет! — перебил Бартон. — Мистер Рид, голубчик, о каком здоровье может идти речь, когда вас мучают галлюцинации!

Я раздраженно скрипнул зубами.

— Меня не мучают никакие галлюцинации. Доктор, я…

— Но как же не мучают⁈ — снова перебил Бартон. — Мучают, голубчик, еще как мучают! Иначе как вы объясните поиски несуществующей девушки, некой Кассандры Милз?

Вопрос слегка ошарашил. Откуда он знает?

— Доктор Бартон, я не…

— Да-да, я все знаю, — не дал он даже слова вставить. — Я проанализировал ваше странное поведение в день, когда обнаружил спящим в моем кабинете. А сегодня… — он ткнул пальцем на Паука. — Сегодня шеф Уиллис лично слышал от вашего напарника, что вы не в себе! Вы искали несуществующего человека! Вы больны, Аксель, и вам нужна помощь! Поймите, если вы признаете свою болезнь, то сможете ее победить!

— Я не болен! — рявкнул я и резко встал, задев стол. Стакан с кофе перед Бартоном опрокинулся, по столу растеклась лужа. — Сейчас я вам все докажу, доктор, сейчас.

Я размотал окровавленную повязку и показал израненную руку. Паук с Бартоном непонимающе на меня вытаращились. В душе я торжествовал. Вот он, момент истины!

— Эту рану я получил в Иллюзионе. Видите? Посмотрите внимательно, доктор Бартон. Это сделала так называемая виртуальная реальность. Руку проткнуло ледяное копье, то самое, в том самом месте, где убили мою жену.

Бартон в ужасе от меня отшатнулся, прижав кейс к груди.

— Что вы говорите, голубчик⁈ Вы что, нарушили запрет и отключили лечебную программу? Вы сняли блокировку на вход в Иллюзион⁈ Вы не должны были этого делать, мистер Рид!

Внутри меня всколыхнулся гнев. Он медленно поднимался из темной пучины, распуская свои мерзкие, губительные щупальца. Я стиснул зубы, зажмурился. Нельзя терять контроль, нельзя.

— Да, я нарушил этот чертов запрет. И сделал это, чтобы доказать свою правоту! Видите? — я потряс рукой перед носом Бартона. — Видите, доктор? Вот что произошло в Иллюзионе! Я могу доказать, что прав. Вытащите из раны кусок копья, отдайте на экспертизу. Пригласите в качестве эксперта любого всадника из «Астора», и он просмотрит мои грезы, — я навис над Бартоном темной скалой. Толстяк вжался в кресло. — Черт подери! Да я ведь сам могу вас туда провести и показать чудовище с копьем!

— Аксель, сядь! — приказал Паук.

Я не послушал. Пристально смотрел на побледневшего Бартона и продолжал убеждать.

— Совместное подключение, Бартон. Давайте подключимся к Иллюзиону на уровне «Рейдера» или хотя бы «Проводника», и я отведу вас туда, где убили Лину. Вы сами все поймете!

— Вы спятили, Рид… — пролепетал доктор. — Уиллис, у него срыв!

— Какой к Иным срыв⁈ — выкрикнул я. Гнев разрастался, одурманивал, заполнял собою тело. — Я сам могу вас туда отвести! Давайте подключимся прямо сейчас!

— Аксель, хватит! — рявкнул Паук.

— Уиллис, он спятил! Он окончательно спятил! — заголосил Бартон. — Я… Я должен внести это в систему… Ему надо выдать черную метку!

Виски пронзило болью, я схватился за голову и зажмурился.

Вспышка.

Черная метка, как тьма в проклятом лесу. Но черноту разгоняет лунный свет, и я вижу кровь на снегу. Пятно расползается, впитывается, снег становится грязным и теряет свою первозданную чистоту. Кто-то обагрил его кровью, осквернил белое. Кто это сделал? Зачем?

Вспышка.

Ледяное копье в груди Лины. Ее голова безвольно опущена, рыжие волосы спутаны и покрыты инеем. Из уголка рта стекает кровь, на губах застыло беззвучное «Помоги».

Вспышка.

Лед и кровь. Колотые льдины — грязные, острые — смешиваются с кровью, таят, багровеют. Почему это происходит со мной?

Гнев я больше не мог сдержать. Я кинулся на Бартона и схватил за грудки. Толстяк попытался отбиться кейсом, но я выхватил его и швырнул на пол. Пластик треснул, из разбитого нутра кейса вывалились провода и шунты, посыпались таблетки. Бартон захрипел, когда мои пальцы сомкнулись у него на шее.

— Аксель, остановись! — выкрикнул Паук.

Но я не слышал. Гнев брал верх, и я почти ничего не понимал. Хотелось свернуть Бартону шею, а лучше ударить головой об стену. Бить снова и снова, пока череп не треснет, будто переспевший арбуз, и кровь не потечет по моим пальцам. Гнев обволакивал, смыкался вокруг меня липким коконом…

Сильный удар в челюсть заставил меня ослабить хватку. Паук снова ударил, на этот раз в живот, и прежде чем я успел ответить, — он прыгнул. Суставчатые механические лапы ловко спружинили от пола, и он подлетел на пару метров. Обрушился на меня сверху, с силой навалился.

— Я. Сказал. Остановись, — прошипел Паук, прижимая меня к полу.

Я попытался вывернуться, чтобы достать Бартона, но механические паучьи лапы пригвоздили намертво. Паук снова налег, давя огромным весом своего механического тела. Один из паучьих суставов больно впился мне в ребро.

«Кажется, перелом» — успел подумать я прежде, чем Паук отправил меня в нокаут.

Темнота… Сил открыть глаза не было. Меня бил озноб, под ребром пульсировало, эта пульсация отдавалась уколами боли в голове. Сознание плыло, норовя увлечь в сон, как бы я тому не сопротивлялся. Кажется, меня чем-то накачали. Я попробовал пошевелиться, и понял, что прикован по рукам и ногам к кушетке. На пораненной руке и на груди ощущались тугие повязки — значит надо мной поработали медики. Иные меня раздери… Надеюсь я не в психушке.

Громко хлопнула массивная дверь, послышались торопливые шаги Бартона и стук механических лап Паука. В глаза ударил яркий свет, заставив меня зажмуриться.

— Очнулся, боец, — хмыкнул Паук.

Я открыл глаза, все еще щурясь от едкого света лампы, болтающейся под потолком в пыльном металлическом плафоне. Паук остановился рядом с кушеткой, а Бартон подходить не спешил. Доктор стоял у двери, готовясь в любой момент сбежать, и прижимал к груди свой сломанный черный кейс. Под правым глазом у него заплыл и налился багрянцем. Сейчас, когда гнев ушел, оставив в душе пепелище, я чувствовал вину перед этим человеком. Да, с Бартоном мы не ладили, и он делал все, чтобы навсегда лишить меня лицензии и работы: затягивал тестирования, придирался к мелочам, назначал не нужное лечение, которое только мешало. Но пытаться убить его за это?..

Сейчас я был себе омерзителен. Я не смог совладать с заточенным внутри зверем, и сдался перед натиском гнева, за что и поплатился. Теперь меня навсегда вышвырнут из полиции, а возможно и вовсе лишат жизни. Единственное, что меня могло сейчас спасти — это лояльность Паука, быть может, ему удастся убедить Бартона не давать делу хода.

— Мистер Бартон, — начал я. Слова давались с трудом, язык онемел от лекарств. — Прошу, простите меня. Я действительно сорвался и потерял контроль. Вы ведь знаете о моих проблемах с управлением гневом. Поверьте, я сожалею. Я не хотел причинить вам вред.