Правдивые истории еврейского местечка Черняхов - Идл Айзман

подхватили остальные сидящие в зале зрители. Маленький зал суда не мог вместить всех желающих посмотреть и послушать это громкое дело. На улице стояли толпы людей и ждали решения.

«Стерва!» – говорили бабы, оставшиеся без детей, потерявшие мужей.

«Стерва!» – произносили мужики, вернувшиеся с войны, потерявшие свои семьи. Это говорили старики, пережившие все тяготы войны, это говорили даже дети, которым свойственно повторять то, что говорят взрослые.

Получив развод, Мила уехала из города, и как сложилась её судьба – неизвестно, да и не интересно, если честно.

Но в маленьком городке, что на Житомирщине, около пруда часто можно было встретить счастливую пару. Сначала они гуляли возле своего любимого пруда втроём, с мальчиком лет десяти, а через какое-то время – с коляской. В колясочке, прикрытая розовым вязаным одеяльцем, мирно спала и сосала соску маленькая, прекрасная девочка, которую родители назвали Рохл, в честь бабушки…

История шестая

Арончик

Пролог

«Кто же такой на самом деле этот Арончик?» – спрашивала я себя, пока читала очередную толстую тетрадь деда Изи, переданную мне из Израиля уже после его ухода. Много вопросов возникло у меня к автору этого повествования, ибо всё время натыкалась на какие-то несостыковки: имена, фамилии, даже время. Но спросить у него я уже не могу, поэтому постараюсь изложить историю еврейского мальчика Арончика так, как я её увидела и поняла. Возможно, это будет не совсем документальная правда, но в моих изложениях рассказов Идла Айзмана правда немного переплетается с вымыслом, иначе моё написание свелось бы к простому изложению страшных фактов: родился, рос, жил, женился, появились дети, конец. Конец в самом настоящем понимании этого слова, ибо в 1941 го-ду слово КОНЕЦ недвусмысленно ассоциировалось с обычной развязкой многих еврейских историй.

Вот и сейчас решила: особенно не отходя от текста, описать жизнь Арончика так, как я это увидела спустя почти сто лет после всех событий, происходящих в Черняхове в довоенное время. Черняхов – это еврейское местечко, которого уже давно нет на карте Земли. Не пугайтесь те, кто и поныне живёт в Черняхове, – посёлок, слава Богу, стоит, но еврейского местечка Черняхов больше не существует.

Сразу хочу предупредить, что ничего особенного в жизнеописании семьи Арончика нет: так жили многие люди того времени. Читая этот страшный дневник, я всё время возвращаюсь к одному единственному вопросу: за что? Чем больше углубляюсь в историю моего многострадального народа, тем глубже осознание трагедии и Холокостста, существование которого сейчас ставится под сомнение. Совсем непонятно мне, жителю XXI века, что же мы такого страшного сделали миру, что нас обязательно нужно было стереть с лица Земли? Людей, о которых написана эта повесть, уже нет, как нет и Идла Айзмана, и всё же они есть. Они просто не могут вот так взять и бесследно исчезнуть. Они есть, и ничего, что мы их не видим: они будут жить в нашей памяти. И если мне когда-нибудь удастся издать эту книгу, они, исчезнувшие по взмаху руки сумасшедшего человека, проклятого во веки веков, будут жить вечно. Светлая им память…

Глава первая

Братья

Дом, в котором жила семья Арончика, был вторым по красоте домом местечка Черняхов.

Во-первых, у этого дома было крыльцо, а крыльцо, как известно, было не во всех домах. Во-вторых, у окон были красивые, резные ставни. И наконец, в-третьих, он был немаленьким по размерам Черняхова: в нём было аж целых четыре комнаты, кладовая и огромная кухня.

Жил в этом доме заготовщик Мендл, не знаю его фамилии – нигде в дневниках она не упоминается. Даже не спрашивайте меня, чего он был заготовщик – история об этом тоже умалчивает. Просто заготовщик чего-то. У этого самого Мендела, как гласит старая еврейская пословица, было много специальностей и мало счастья. Жена его, Бейла, родила первого мальчика Беби, который умер ещё до начала войны, не увидев всех её ужасов. Потом родился ещё один мальчик по имени Бука, а через год родился и герой нашего повествования, Арончик.

В доме, как я уже писала, было четыре комнаты, из которых две сдавались постояльцам с целью, как вы понимаете, заработка. Именно поэтому я делаю вывод о том, что что бы там Мендл ни заготавливал, дела его шли не очень хорошо. Вечно загнанной, как лошадь, была мама Арончика, и такой же уставшей от домашних хлопот с жильцами и квартирантами была бабушка с почти таким же именем, как у заготовщика. Бабушку звали Миндл.

Еврейские женщины местечка часто собирались на уличной лавочке, стоящей недалеко от дома Мендла, чтобы посудачить о том о сём и решать глобальные проблемы Черняхова и всего человечества в целом. Но ни мама Арончика, ни его бабушка Миндл не могли себе позволить просто так посидеть на лавке, поболтать ногами и порассуждать о том, что у соседки Рейзл опять случилась какофония: подгорели халы, сварилось бельё и загулял муж.

Бейла всегда бежала: по делам, на работу, на рынок, к детям. Бука был очень красив, но в самом детстве он сильно заболел и почти никогда не вставал с кровати. А ведь он был ещё и очень умным мальчиком: таким умным, что жители местечка называли его «наш Ленин». Я представляю себе ухмылки на ваших лицах: кто такой сейчас этот Ленин? Кто о нём вообще помнит? Молодые люди вряд ли знают об этом человеке, а старые предпочитают не вспоминать о нём, ибо, как выяснилось сейчас, Ленин был злом и место ему и его памятникам на свалке истории.

Я очень хорошо помню, как мне, лет в восемь, на день рождения подарили книжку о Ленине. С какой гордостью я её читала! И с большой радостью я носила сначала октябрятскую звёздочку, потом пионерский значок, потом комсомольский, а на каждом значке было изображение Ленина: от маленького кудрявого мальчика до правителя великой страны. И пусть меня сейчас осудят многие и многие, но это было МОЁ детство и оно было прекрасным, ибо у нас была ИДЕЯ! Пусть идея была так себе, пусть мы были идеалистами до корней волос, но эта идея объединяла людей, как бы там ни было. Это потом я выросла и поняла, что не всё было так безоблачно и что идеология, построенная на крови миллионов безвинных, не может быть правильной. Такая идеология губительна. Но в детстве мы все верили в то, что маленький мальчик Володя Ульянов был героем и самым праведным человеком на свете. В это же верили и жители Черняхова, называя маленького красивого еврейского мальчика Буку Лениным.

Бука болел всегда, впрочем, как и Арончик: не помогали никакие врачи и никакие лекарства. Болей мальчишки сейчас, их обязательно бы спасли,