Чаша Владычицы Морей - С. Алесько

— Пошли, Кэт, повезу тебя наслаждаться южным островом.

Они поднялись на палубу, Сэндклиф подвел девушку к фальшборту и показал на небольшую лодку с парусом, пришвартованную рядом с кораблем.

— Позаимствовал у приятеля. Сейчас спустимся и махнем в одну бухточку.

Так и сделали. Пройдя на лодке вдоль обрывистого берега, они достигли очаровательной маленькой бухты, попасть в которую можно было лишь с моря. С суши ее ограничивали отвесные серые скалы, на уступах и в расселинах которых виднелись корявые сосенки. Бирюзовые волны неспешно набегали на белоснежный песок узкой полоски пляжа. Сэндклиф убрал парус, причалил и помог Кэтрин выбраться на берег. Потом вытащил из лодки большую корзину, в которой что-то звякнуло.

— Буду тебя откармливать, Кэт. Ты уж извини, но я не любитель выпирающих костей, — он лукаво взглянул на нее. — Когда я впервые тебя увидел, ты выглядела гораздо более соблазнительно.

— Интересно, благодаря кому у меня стали кости выпирать? — притворно возмутилась девушка.

— Я тебя и не виню, — усмехнулся он. — Знаю, ты поблекла из-за меня, вот и собираюсь все исправить.

Они провели в бухточке целый день, купаясь, лежа на теплом песке, перекусывая и болтая. Правильнее будет сказать, что они провели так все две недели до возвращения Мартина. Каждое утро капитан с девушкой уходили на лодке в то или иное живописное местечко на побережье, которых там было предостаточно, а Сэндклиф, похоже, прекрасно в них ориентировался. Конечно, без секса дело не обходилось, но особенным излишествам они не предавались. Кэтрин быстро восстановила соблазнительные формы и покрылась нежным загаром медового оттенка. Времени для разговоров у них хватало, и Сэндклиф поведал девушке о своей сестре.

— Когда мне было лет семь, на море разразился ужасный шторм. Даже старики напугались, не помнили такого морского буйства. Буря длилась почти сутки. Люди из домишек, стоявших ближе к берегу, перебрались к жившим подальше соседям. К счастью, ни один дом серьезно не пострадал. Ветер свирепствовал над морем, а волны били в берег как кулаки, так что земля дрожала, но не пытались захватить находившееся за обычной полосой прибоя. Выглядело это странно, но никто из рыбаков не пытался обсуждать необычный шторм, ибо от разговоров становилось только страшнее.

Буря кончилась утром, внезапно, а наступивший день был тихим и солнечным. Люди вышли из домов и отправились на берег, проверить, не вынесло ли чего ценного. Мы с матерью тоже пошли, но забрались подальше от деревни. Видно, матушка, по привычке завернула туда, куда прогуливалась со своими поклонниками. В мужчинах у нее никогда недостатка не было, повезло ей и на этот раз. Только мы вышли к морю, как заметили лежащую у кромки воды темную фигуру. Я, признаться, струсил, и остался на месте, а мать подошла к утопленнику. Он лежал лицом вниз, она его перевернула, приложила ухо к груди и крикнула мне, чтоб я бежал за помощью, мол, он еще жив.

Я привел рыбаков, они помогли перетащить мужчину в нашу хижину. Мать стала его выхаживать, похоже, он ей понравился. В общем, незнакомец, конечно, был не уродлив, но на меня при виде него почему-то всегда жуть накатывала. Выглядел он лет на сорок, черноволосый, без единого проблеска седины, бледный, как смерть. Глаза черные и бездонные, как беззвездная ночь, но иногда в них появлялся странный багровый огонек, нечеловеческий какой-то. Мать, мне кажется, никогда этого не замечала, а вот я видел, и не раз. И он знал, что я разглядел, но не расстраивался по этому поводу. Он вообще мало по какому поводу расстраивался.

Звали его ХАген, по крайней мере, он так представился. Назвался купцом, плыл, мол, на Архипелаг и оказался во время шторма за бортом. Оклемался быстро, но дом наш покидать не спешил. Мать ему глазки строила, он ей улыбался. На меня внимания не обращал, но как-то раз, когда мы с ним остались вдвоем в хижине, подошел ко мне и взял за руку. Я хотел вырваться, но он держал крепко и сказал:

— Не бойся, мальчишками не интересуюсь, да и в любом случае мал ты еще. Сколько тебе? Лет семь?

Я кивнул.

— Раскрой ладонь, я хочу посмотреть, — он сжал мне запястье.

Я подчинился. Хаген довольно долго изучал мою руку, бормоча что-то под нос, потом взял вторую.

— Счастливчик… — наконец пробурчал он недовольно и оттолкнул мои ладони.

Я поспешил убраться из дому и не заходил туда, пока мать не вернулась.

После этого случая Хаген стал по-настоящему обхаживать матушку. Ну, с ней так много усилий и не требовалось. В общем, через месяц она понесла. Наш гость искренне радовался, мать тоже, мне было все равно. Тип этот, хотя и зловещий, с матерью обращался прекрасно, да и мне ничего плохого не делал. Большей частью не замечал, что меня вполне устраивало. Он прожил с нами до рождения ребенка, и потом еще месяца три.

Родилась девочка. Хаген был разочарован, но не разозлился, а загрустил. Я один раз слышал, как он бормочет, стоя у колыбельки сестры:

— И здесь проклятие работает… Девчонка… Не будет с ней сладу…

Впрочем, обращался он с нами по-прежнему хорошо. Когда Эли, так звали сестру, а полное имя было Элизабет, исполнилось три месяца, Хаген собрался уезжать. Обещал вернуться, оставил денег, но сам больше не показывался, хотя понемногу золота с разными людьми присылал исправно. Жить нам стало гораздо легче. Так прошло года три или около того. Мы с Эли очень друг к другу привязались, несмотря на разницу в возрасте. Она чуть ли не с колыбельки во мне души не чаяла. Улыбнулась мне первому, Хаген еще тогда с нами жил, его это здорово разозлило, я даже удивился. Он меня чуть ли не оттолкнул и прошипел что-то вроде:

— Папашина кровь, уже сейчас проявляется…

Наверное, у моего отца, кем бы он там ни был, проблемы с женщинами отсутствовали. Как и у меня, — Сэндклиф хмыкнул. — Если, конечно, не считать, что меня угораздило втрескаться в единственную любовь моего лучшего друга.

— Да ладно тебе, Сэнди, втроем веселее, разве нет? — спросила Кэтрин, потягиваясь на теплом нежном песочке.

— Веселее, не спорю, — откликнулся он. — И, по большому счету, надежнее. Меньше вероятности, Кэт, что тебя потянет на сторону. Также как и нас.

Девушка рассмеялась.

— Что же было дальше? — спросила она.

— Дальше у матери появился очередной поклонник, рыбак, но не из нашей деревни. И у них все быстро так закрутилось. Она опять забеременела, он собрался на ней жениться. Мать была счастлива, не ходила, а будто на крыльях летала. И все бы хорошо, только мужик этот меня с первого взгляда невзлюбил. Впрочем, я его тоже. И Эли он постоянно шпынял, хотя ей тогда только три тогда исполнилось. Она, кстати, почти никогда не капризничала, под ногами у взрослых не путалась. Не знаю уж, как он потом со своим дитем обращался, может и лучше, а если нет…

Сэндклиф замолчал и грустно покачал головой.

— Я уже собрался из дому ноги делать. Думал: забрать с собой сестру или нет. Уж очень она мала была, если б хоть на пару лет постарше. Мать ничего не замечала, или мне так казалось.

Как-то вечером, когда мы остались дома втроем (мужик этот в море ушел на ночной лов), в дверь постучали. Вошел Хаген, ничуть за прошедшие годы не изменившийся. Мать опешила, но не растерялась. Приготовилась оправдываться или нападать на него, или и то и другое вместе. Он посмотрел на нее и сказал:

— Совет да любовь тебе! У нас бы все равно ничего не вышло. Ему сына носишь… Ну, да это тоже не твоя вина, — он помолчал, мы все тоже ничего не говорили. — Отдай мне дочку. Здесь ей жизни не будет. Твой муж о чужих детях заботиться не способен.

Мать посмотрела на него как-то затравленно, потом на Эли взглянула, а та к матери подошла и к коленям прижалась. Видно, родной отец у нее симпатии не вызывал. Затем мать бросила на меня какой-то странный взгляд. Хаген за ним проследил, но ничего не сказал.

— Я отдам тебе девочку, — проговорила она с неохотой, — но только если ты заберешь Сэнди и будешь заботиться о нем, как о ее брате.

— Хитра баба! — усмехнулся мужчина. — Ловко придумала! Хочешь и рыбку съесть и на трон воссесть!

— Я бы никогда Сэнди не отдала, тем более, ты не его отец, — разозлилась мать. — Но здесь ему будет хуже. Ты, по крайней мере, его пальцем не трогал, пока с нами жил. Хотя я видела прекрасно и сейчас вижу: не по сердцу он тебе!

— Он только бабам по сердцу, — процедил Хаген. — Так было и так будет. И это же его погубит.

— Кончай каркать, ворон! — мать уже чуть не плакала. — Отвечай, возьмешь или нет?

— Мам, я сам к нему не хочу, — не выдержал я. — Все равно уйти собирался, только Эли не хотел одну оставлять, но раз ее родной отец заберет…

— Ты так привязан к сестре? — удивился Хаген.

— Они все время вместе, — вмешалась мать. — И она в нем души не чает.

— Вот в этом-то я не сомневаюсь, — хмыкнул мужчина. — Отвечай, мальчишка!