Жена Аллана - Генри Хаггард

Тут он снова поклонился и протянул мне руку.

Я взглянул на него и внезапно вспомнил его фамилию.

— Как вы поживаете, мистер Керсон? — спросил я, пожимая ему руку.

Он отшатнулся, словно ужаленный.

— Кто сказал вам мою фамилию?! — вскричал он. — Это мертвое имя. Стелла, ты сказала? Я запретил тебе произносить его.

— Я и не произносила, отец. Никогда не произносила, — ответила она.

— Сэр, — вмешался я. — Если позволите, я объясню, откуда мне известна ваша фамилия. Помните ли, как много лет назад вы вошли в дом одного священника в Оксфордшире, чтобы сообщить ему о вашем решении навсегда покинуть Англию?

Он кивнул головой.

— А помните вы маленького мальчика, который сидел на коврике перед камином и рисовал?

— Помню, — сказал он.

— Этим мальчиком был я, сэр. Мое имя — Аллан Куотермэн. Мои братья и мать, которые были тогда больны, все умерли, мой отец, — ваш старый друг — тоже. Как и вы, он эмигрировал и в прошлом году скончался в Капской колонии. Но это еще не конец рассказа. Мы с кафром и маленькой девочкой, пережив множество приключений, много дней блуждали без воды по Негодным землям. Совершенно обессилев, мы лежали без сознания и, несомненно, погибли бы там, если б не ваша дочь, мисс…

— Зовите ее Стеллой, — поспешно сказал он. — Я не выношу этой фамилии. Я отрекся от нее.

— Мисс Стелла случайно нашла нас и спасла нам жизнь.

— Вы сказали «случайно», Аллан Куотермэн? Игра случая не имела здесь большого значения. Подобные случаи происходят не по нашей, а по иной воле. Добро пожаловать, Аллан Куотермэн, сын моего старого друга. Мы живем здесь отшельниками, единственный наш друг — природа, но все, что мы имеем, — ваше, на столько времени, на сколько вы пожелаете. Но вы, вероятно, умираете с голоду. Прекратим пока этот разговор. Стелла, пора подавать на стол. Поговорим завтра.

По правде говоря, я не помню почти ничего из событий того вечера. Я впал в какое-то оцепенение. Знаю, что сидел за столом рядом со Стеллой и ел с аппетитом. Что было потом — совершенно не помню.

Проснулся я в удобной постели, в хижине, построенной и спланированной по типу центральной. Пока я размышлял о том, который теперь час, явился туземец с чистой одеждой и — о блаженство! — принес ванну, выдолбленную из дерева. Я встал и почувствовал, что силы вернулись ко мне, что я совсем другой человек. Затем я оделся и по крытому проходу направился в центральную хижину. Там уже был подан завтрак, на столе я увидел обилие вкусных вещей, каких не пробовал уже много месяцев. Я принялся рассматривать их со здоровым аппетитом. Подняв затем глаза, я увидел куда более восхитительное зрелище: в одной из дверей, которые вели в спальные помещения, стояла Стелла, держа за руку маленькую Тоту.

Она была очень просто одета, в свободное голубое платье с белым воротником, перехваченное в талии кожаным пояском. На груди был приколот букетик цветов апельсинового дерева, а волнистые волосы были собраны на изящной головке в узел. Она приветливо улыбнулась мне, спросила, как я спал, а затем подвела Тоту, чтобы я поцеловал ребенка. Благодаря ее нежным заботам девочка совершенно преобразилась. На ней было опрятное платье из той же голубой материи, что и у Стеллы, белокурые волосы были причесаны. Если б не ожоги от солнца на лице и руках, было бы трудно поверить, что это тот самый ребенок, которого мы с Индаба-Зимби тащили час за часом по раскаленной, безводной пустыне.

— Нам придется завтракать одним, мистер Аллан, — сказала Стелла. — Ваш приезд так взволновал отца, что он еще не встал. О, вы знаете, как я благодарна за то, что вы пришли к нам. Последнее время я так за него тревожилась. Он становится все слабее и слабее; силы словно вытекают из него. Он теперь почти не выходит из крааля, о ферме приходится заботиться мне одной; он ничего не в силах делать — только читает и размышляет.

В этот момент вошла Гендрика, неся в одной руке кувшин с кофе, а в другой — с молоком. Оба кувшина она поставила на стол, бросив на меня не очень-то приветливый взгляд.

— Осторожнее, Гендрика, ты проливаешь кофе, — сказала Стелла. — Вас не удивляет, мистер Аллан, что мы пьем здесь кофе? Я скажу вам, откуда он, — мы сами его выращиваем. Это моя идея. О, нам есть что показать вам. Вы и не представляете, чего только мы не переделали за то время, что живем здесь. Рабочей силы у нас здесь хватает, тем более что окрестные жители считают отца своим вождем.

— Да, — сказал я, — но как вы получаете все эти предметы цивилизации? — тут я показал на книги, посуду, ножи и вилки.

— Очень просто. Большую часть книг отец взял с собой, когда мы впервые отправились в дебри Африки. Их был почти полный фургон. Кроме того, каждые несколько лет мы отправляем караван из трех фургонов в Порт-Наталь. Фургоны загружаются слоновой костью и другими товарами, а возвращаются с предметами, которые мы выписываем для себя из Англии. Поэтому мы, хотя и живем в столь диких местах, не совсем отрезаны от мира. Гонцы, посылаемые в Наталь, возвращаются через три месяца, а фургоны — через год. Месяца три назад благополучно вернулась последняя такая экспедиция. Слуги очень нам преданы и некоторые говорят по-голландски.

— А вы когда-нибудь ездили с фургонами? — спросил я.

— С детских лет я не удалялась от горы Бабиан больше чем на тридцать миль, — ответила она. — За одним исключением, вы, мистер Аллан, первый англичанин, с которым я познакомилась, если не считать книжных героев. Вероятно, я показалась вам очень дикой и невоспитанной, но у меня есть одно преимущество — хорошее образование. Отец сам учил меня, и, быть может, я знаю и то, что осталось вам неизвестным. Например, я читаю по-французски и по-немецки. Мне кажется, что сначала у отца было намерение предоставить меня самой себе, но потом он от него отказался.

— И у вас нет желания увидеть мир? — спросил я.

— Иногда, когда я чувствую себя одинокой, мне этого хочется, — сказала она. — Но, вероятно, мой отец прав: этот мир может напугать и ошеломить меня. Отец, во всяком случае, никогда не вернется в цивилизованную страну. Он вбил себе в голову — не знаю уж почему, — что нашу фамилию нельзя произносить, и не терпит, когда ее все-таки произносят. Короче говоря, мистер Куотермэн, человек не волен устраивать свою жизнь сам, а принимает ее такой, какая она есть. Вы позавтракали? Тогда пойдемте, я покажу вам дом.

Я встал и отправился за шляпой в хижину, где спал. К тому времени, когда я вернулся, мистер Керсон — ибо такова была его фамилия, хотя он не разрешал произносить ее, — уже пришел завтракать. Он сказал, что теперь чувствует себя лучше и пойдет с нами, если Стелла возьмет его под руку.