Мир Дому. Трилогия (СИ) - Шабалов Денис

– Серег… Серега!.. Ты шел бы домой. Мы тут и без тебя справимся.

Сотников, продрав глаза – очень уж сладко задремал, – огляделся: железная туша уже висела на цепях, и молодой помогальник крутился вокруг нее с плазменным резаком, примериваясь, с чего бы начать. Рядом, уперев руки в боки, стоял Егорыч, с изрядной долей скепсиса поглядывая на него.

– Давай, командир, что ты в самом деле, – поддержал его Макс. – Нам тут делов на полчаса. Ща Егорыч ускребется, и на боковую.

– Список в двух экземплярах. Один сегодня в Комендатуру, второй мне завтра утром принеси, – поднимаясь, сказал Сергей. Закинул на плечо СКАР, обменялся рукопожатием с ребятами. – Часам к девяти. До Совета нужно почитать, посмотреть, сколько мы в Арсенал добавили.

– Сделаю, – кивнул Пашка.

– Э!.. Сергей! Серёга!.. Погодь-ка… – от платформы махал рукой Алексей Егорыч. Подошел, протянул сухонькую ладошку. – Уходишь уже?

Сотников кивнул.

– Ну, лады. Давай, отдыхай. Я это, чего вспомнил… Еще новость-то я забыл сказать. Тот мужик, которого вы на днях приперли… так ведь и помер. Правда, говорят, перед этим в себя на короткое время пришел. Вызвали к нему Самого. Он из палаты всех выгнал – и о чем-то с ним один на один говорил…

– О чем же говорили? – спросил Злодей.

Алексей Егорыч развел руками.

– Да разве скажет? Говорит – ничего важного рассказать не смог, помирал… Но я все же думаю – что-то сказать он успел… Не зря же он там кучу времени проторчал.

– Если что и сказал – думаю, генерал сам разберется, важно это или нет, – сказал Серега. – И если необходимо – вынесет на Совет.

– Так я ж разве что против говорю? – пожал плечами Егорыч. – Спросил новости – вот и докладываю…

Сам – так за глаза называли Главу Совета. Генерал Важняк Владимир Иванович, фактически – глава общины. Правда, в том, что Важняк говорил со стариком, Сергей ничего особенного не видел. Попахивающей историей и должен заниматься тот, кто в курсе дел общины, причем – как общеизвестных, так и засекреченных. А вот о чем они общались – это да, очень интересно послушать… Но тут уж как руководство посчитает. Нужно будет – доведут. Нет – значит, не для широкой огласки информация.

На том и распрощались.

Жилые отсеки личного состава ПСО располагались в северо-восточной части жилого уровня, в блоке номер пять. Каждый блок – как отдельно стоящий дом. Три этажа, на каждом по тридцать шесть отсеков. Словно соты в улье. Площадь отсека – двадцать квадратов. Это – стандарт. Бывали комнаты и по сорок – но это уж если совсем большая семья, пять человек и больше. Или для руководства, для начальников служб.

В каждом отсеке для личного состава селилось четыре бойца. Уже не казарма – но пока и не свое жилье. Командиру же – да, отсек полагался отдельный. Привилегии. На то и командир. Семейных в подразделении нет – хоть Уставом и не запрещено, но начальством не одобрялось, да и общественностью тоже. Уволишься на гражданку – тогда пожалуйста. Тогда и комнату выделят, и семью можно завести – и даже не можно, а нужно, община сама давить начнет. ПСО – подразделение постоянной боевой готовности, ночь-полночь, а если дернут – будь готов в течение пяти минут. За исключением увольнительных дней, конечно. Да и пропадают неделями неизвестно где. Опять же и служба какая: сегодня на своих двоих вернулся, а завтра приносят… Какая тут семейная жизнь? Впрочем – от увлечений женским полом пацанов отвлечь совсем невозможно, и командование это тоже прекрасно понимало. Бывали и у Сереги в разные времена увлечения, и не одно… Но это пожалуйста, личное время на то и существует, чтоб своими делами заниматься. Если же в результате получался здоровенький ребеночек – это жизнь, бывало и такое – тут уже варианты различные. Куда чаще – бойца переводили в подразделение боевого охранения, и тогда он имел полное право официально завести семейство; реже – ненаглядная ждала твоего дембеля, а ты приходящий папа. Других вариантов не существовало, и это, пожалуй, было наиболее мудрым решением в данных условиях: бойца ПСО от долга перед Домом ничто не должно отвлекать. И уж коль вышло так, что папкой стал – сиди дома, в обороне, семейство свое охраняй. Изначально так заведено, раз и навсегда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Серегин отсек 6-3, самый верхний и угловой. Как прошел Инициацию и собрал обойму – сразу комнату и дали. Попасть к двери можно по металлической лестнице, которая поднималась до платформы с перильцами, опоясывающей блок по периметру второго и третьего этажей. Здесь же рядом и комнаты остальных бойцов. Оно, конечно, нехорошо так говорить – да только пропажа третьей обоймы в полном составе на руку тогда сыграла. Удобно же, когда ребята под боком, через стенку живут.Если тревога или общий сбор – вышел на платформу, гаркнул командирским голосом, нажал кнопку оповещения – и спустя короткое время обойма в строю. Сам отсек разделен на две части перегородкой, только узкий проход у стены оставлен. В первой, большей, – рабочая область. Здесь у Сереги стоял металлический шкаф с оружием и боезапасом, второй такой же с комбезами и снарягой, которой за семь летскопился целый баул, два комплекта брони – на выходы и для местных операций, на случай обороны Дома. Слева от двери верстак с кучей инструментов, справа – стол с лавками для командных сборов. Здесь же и железный стул Дровосека, массивностью своей смахивающий на трон – сварен специально, чтоб Паша громадой своей экзы не занимал половину лавки разом. Над столом на стене – рисунки в исполнении Знайки: тут и командир, и Дровосек, и Гришка Букаш, и вся команда кучей, и контрóллеры с разных ракурсов – рисовать Илья любил, иногда даже на вечернем привале карандашом по планшетке чиркал. Правда, следуя известной поговорке «я художник, я так вижу», на рисунках кое-что немного преувеличивал. Тот же Серега, например, был изображен с легким переизбытком мышечной массы… хотя может и нет, это смотря какой период брать – сразу после возращения из Джунглей или как недельку дома посидит.

Задняя часть, меньшая, была отдана под жилую – сваренная из металлических уголков кровать с тонким самонадувающимся матрасом, обеденный стол, шкаф для одежды, дверь в санузел. Из уютностей – большое потертое кресло, которое обойма презентовала на трехлетие командирства, и низенький столик. И где только нашли, черти… А еще – настольная лампа. Та самая, которая в родительском отсеке когда-то стояла. В общем, ничего так устроился, просторно, уютно.

Захлопнув за собой дверь, Сергей сразу же содрал разгруз и транспортный пояс, снял броню и комбез, стащил ботинки, кучей свалив все у порога, – и прошлепал прямиком в душ. Стирка – потом. Сначала нужно смыть с себя прорыв. Газ, пройдя сквозь одежду и толстую спецткань серебрянки, осев на теле, превратился в тончайшую пленку. Теперь он уже не опасен – но неприятно стягивал кожу, вызывая раздражающий зуд. А расчесывать нельзя, только хуже будет. Этак можно и до мяса содрать. Да и как чесаться, если по всему телу броневых плит понавешано.

Прорывы были еще одной опасностью паутины. Причем опасностью, которой уступали даже контрóллеры. Если с механизмами еще можно как-то справиться, то с прорывом боролись только пассивным образом – упаковавшись в защиту, лечь и покорно дожидаться своей участи. А участь попавшего под прорыв очень часто оказывалась незавидной…

Газ бывал разных видов, за долгие годы обитатели Дома установили это опытным путем. Был такой, который всасывался лишь слизистой оболочкой – от него легко спасал обычный респиратор или противогаз, не говоря уж о системах дыхания замкнутого цикла. Если в воздухе повисла красноватая пелена и голос определил коэффициент ноль-два – противогаз на физиономию и можно ни о чем не волноваться. Был газ, который хоть и проникал в организм сквозь кожные покровы, но для защиты достаточно плаща-серебрянки с противогазом. Узнавали его по зеленоватой дымке и коэффициенту ноль-пять. Еще бывал светящийся голубоватый – но это самое простое, это обычный радон[49]; хоть и радиоактивный, но коэффициент проникновения ноль. Эти газы не представляли большой опасности для хорошо подготовленного бойца – средства защиты всегда под рукой. Да, хватанешь – мало не покажется, на месяц, а то и больше в лазарет. Однако это еще цветочки… Куда страшнее был «Агент-альфа», как называли его научники. Именно о нем вещал женский голос, называя коэффициент проникновения. Ноль-девять, девяносто процентов. Всасываясь через кожные покровы, этот газ мгновенно попадал в кровоток. И хотя защита отсекала некоторую часть, снижая концентрацию, – оставшегося хватало с избытком. Последствия для человека, попавшего под этот прорыв, были жуткие. Полная потеря памяти; спазмы – да такие, что собственные мышцы в труху перемалывают, кости ломая и суставы выворачивая; головные боли, когда готов себе башку оторвать или просверлить дыру в черепе, лишь бы избавиться от жуткого давления, обручем сжимавшего мозг; мерзкого вида лишаи, словно броня покрывающие кожу, трескающиеся и сочащиеся белым тягучим гноем; мокнущие язвы, разъедающие плоть… Вариантов достаточно, один отвратительнее другого. Но куда хуже были те, которые вызывали серьезные изменения на генном уровне. Никаких монстров-мутантов с клыками и когтями, как в ужастиках, все прозаичнее – и вместе с тем страшнее: синдромы Дауна[50], Патау[51], Эдвардса[52] у детей попавшего под прорыв родителя, были делом обыденным; уродства, рак, патологии организма, сиамские близнецы различной степени неразделенности – прорывы мгновенно и безжалостно отражались на потомстве. И нельзя было с уверенностью спрогнозировать, здоровым родится ребенок или нет. Всякое бывало: иногда после первой же беременности маленькое тельце, закутанное в черную ткань, уносили в Отработку, а вторая проходила нормально, и появлялся здоровый малыш; иногда – с точностью до наоборот; а иногда и после третьей ничего хорошего не получалось, и убитые горем родители навсегда отказывались от мысли о детях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})