Путь обмана - Николай Ютанов

У наветренной стороны Орлиное плато вплотную накатывалось на крепость Столицы Окнер приказал солдатам метать с края Ключевого пальца канаты с когтями. Несколько штук удалось зацепить за зубцы стен.

Защитники города лили смолу. Черная лава, дымя, слетала по смолотокам, убивая и калеча солдат небрежным прикосновением. Метатели огня и снайперы подожгли город.

Осадные колеса с лязгом закинули балки на кромку стены и полезли на приступ В их медленном кате виделась работящая уверенность в победе

Из-за стены взлетели клочья нефтяного огня Два колеса запылали Еленка закрыла глаза, она словно почувствовала запах горящего мяса, живого горящего мяса

- Камен' - с привзвизгом крикнула королева

Застучали легкие катапульты-черпаки "Белый пламень" взвился плотными комками, в воздухе вспыхнул и рухнул на стены огненным дождем Колеса прокатились по горящим балкам и, раскалываясь, полетели в город

Крутящийся таран с третьего удара выбил в воротах брешь величиной со среднюю лошадь. В город ворвались солдаты.

Они бежали по пустым улицам ко дворцу Апротед, не видя на стенах ни одного живого человека. Загремели двери неприкосновенного дворца. Разгоряченная толпа растоптала оставшихся карателей и разлилась на ручейки, гремящие вверх по лестницам.

Окнер въехал во дворец верхом на коне, как и подобает победителю. Но здесь не было привычных нагромождений трупов, ломаного оружия, рассыпанного серебра. Во дворце было пусто. Кварцевые стены, деревянные голые стулья да эхо по углам. Молодой полководец испытывал смесь обиды с изумлением: обломав мешок зубил, он выбил наконец дно у бочонка, но вместо пьянящей влаги нашел внутри лишь нахальную зеленую лягушку.

Окнер въехал в светлый коридор. Это был зал Воинской памяти. По стене тянулся ряд барельефов. Короли Дианеи, отворотив взгляд от рыжего пафликэнца, смотрели вперед. Последним в ряду отблескивал профиль красивой упрямой девушки. Королева спокойно смотрела в необтесанный гранит будущего. Окнер остановился у каменного портрета. Он помнил обычаи дианейцев и знал, что никому еще это племя не воздвигало при жизни памятного барельефа. Что это? Окнер не выдержал. Он схватил меч и рубанул им по тонкой гранитной шее.

Клинок разлетелся вдребезги. Это была победа. Королева повертела в руках рукоять и, швырнув ее в трясущуюся тушу врага, спрыгнула с трона. Опять победа. Опять горы мертвецов. Дураки, умные, гении, жены, невесты, солдаты, мастера - все они лежат здесь, испаряя тяжелый запах выпущенной крови. И то, что было когда-то толстым щербатым парнем, тайком дымившим корнем люпавы, целовавшим девчонок в прибрежном леске и свято почитавшим родившую его женщину, - тоже здесь. Королева пошевелила ногой вывалившиеся внутренности.

По приказу Еленки в городе устроили резню. Вековая месть, ненависть выплеснулись в один день. Дианея впервые за много поколений нарушила традиции пастухов. Воинам королевы Ели не нужны были сокровища Пафликэна. Они вырывали сердце волка. С живых женщин сдирали кожу и прибивали на стены домов. Мужчин вешали за волосы и отрубали ноги. Но душа королевы дрогнула. Детей не тронули. Их собрали в одно стадо и, выведя из города, разогнали по деревням.

Захватчики отошли, бросив кровоточащее тело города. Люди Камена подожгли адскую смесь угля и селитры, и огненный вал выплеснулся через стены Пафликэна.

Сообщение гонца обрушилось на рыжего полководца злящим селем страха, тоски и угрюмости. Жирные, сластолюбивые пастухи-гермафродиты убивают его город, его Дом! Окнер выдержал напор соденейского отребья, убил неподчинившихся и заставил всех бросить бесплодные поиски оставшихся богатств Дианеи и двинуться назад, к Пафликэну, чтобы спасти Дом или то, что от него осталось.

Окнер в злости поджег лес и, воспользовавшись многодневной засухой, эниесзу на пойме реки. Он хотел бы вырезать город, но как? Из защитников Столицы не осталось никого. Только, будто в насмешку, интенданты Желтого эскадрона отловили странную, нездешней красоты женщину. Опробовали ее качества и с похвалами переслали к полководцу.

Окнер не любил женщин. Он ставил их в один ряд с кошками и домашними куропатками. Он хотел сразу же выбросить ее солдатам. Но время второй раз за эту войну пожелало столкнуть его с разумом в женском теле. Эта битая выдра посмела с насмешкой посмотреть на него, на Окнера! Необъяснимый беспощадный взрыв разорвал разум полководца. Время встало. Окнер забыл о войне, об опасности, грызущей Дом. Словно сам Властитель железной ладонью разбил амбразуру его взгляда на мир. О чем бы полководец ни думал, что бы ни рассчитывал, его мыслью овладевал образ пленницы. Ее громадные глаза, кажется, видели каждый его глупый поступок, а каждое нелепое слово вспыхивало видением красно-коричневой луки насмешливых губ. В снах полководца пленница припадала к его ногам, страстная, нежная и покорная, и он был настоящим властелином. Наяву он боялся поднять взгляд, страстно мечтая еще раз взглянуть в ее лицо. Окнеру чудилось, что он вспыхнет, как сухостой, в пламени стыда, если эта женщина скажет ему хоть одно насмешливое слово. Но пленница молчала. С трудом поднимая глаза, полководец видел блещущую в глазах женщины равнодушную холодную насмешку.

Вечером, чтобы укрепить волю, он читал Антоэколис - Закон воина. И ярость душила его: он - синеглазый властелин мира - не мог победить прищуренного взгляда женщины! Не мог!.. Но стоило отложить книгу, как ярость гасла, оставляя лишь сладкую жажду боя. Окнеру казалось, что он заболел. Он прикладывал меч к горячей голове, пил теплое вино, смешанное с кровью быка, но все зря. Наконец он осознал, что есть только одно средство. Усилием воли полководец стряхнул оцепенение мысли. Следующим вечером, вызвав пленницу на очередной допрос, он овладел ею.

Утром на заре мальчишки увидели, что подкалемская орда уходит из-под стен Теля. Солдаты сворачивали шатры, вьючили оставшихся лошадей и нестройными толпами уходили по мокрому песку вдоль берега моря.

Комматор мальчишеской окки Эйр снарядил четырех гонцов к Нэйбери. Парни надели наплечники и шлемы и, спрятав письма за щеку, вскочили на коней. Еще миг - и всадники растворились в приморской духоте. Окка тоже начала сворачивать свой лагерь.

В конце дня Нэйбери получил сообщение из Теля. До войска старого полководца добрались лишь трое гонцов: один был пойман и съеден изголодавшимися солдатами Тица. Нэйбери поднял остатки гарнизона Столицы и на следующий день воссоединился с оккой из Теля.

У Еленки длился второй день передышки. Той самой благословенной паузы в боях, которая дарует победу. Солдаты сыты, раны перевязаны, но на душе скверно: родину жрали волки, а они бездействовали. Это было подло. Солдаты рвались к Столице. Но следующий приказ королевы повернул армию совсем в другую сторону - на Хантанел. По приказу Еленки уменьшенная окка кавалерии отправилась по торговому пути навстречу войскам Окнера. Каратели шли по деревням, пускали слухи, набирали женщин и провиант на целую армию Первых связывали и бросали в лесу, а второе закапывали в степи. Тем временем армада дианейцев резко сменила курс и двинулась наперерез армии Окнера