По секрету твоя - Рошаль Шантье

она, — Мы обсуждали это уже тысячу раз! Стерпится-слюбится, помнишь? Ничто не бывает сразу, — её голос становится покровительственно-слащавым, словно я не понимаю прописных истин, — а любовь, она у всех разная. Для кого-то любовь в детях сосредоточена. Доучишься и будешь всю себя им отдавать. А мне-то как хочется внуков в колыбели покачать. Вот ты, когда маленькая была... — она всё говорит и говорит, но я ничего не разбираю. В ушах шумит, перед глазами плывет, а я просто не хочу верить, что нахожусь в реальности. Не хочу.

— Тая, куда ты пропала? Таисия!? — всё внутри, словно похолодело. Невеста, помолвка. И согласие моё не нужно. Может, снится?

Словно в бреду, я действительно со всей силы щипаю себя за бедро. Больно.

— Да, мам, я тут. Пойду выбирать платье. Я перезвоню.

— Давай, доченька, будь умницей и не накручивай лишнего. Помни, стерпится… — я не дослушиваю этот полоумный бред!

Бред! Как так можно? Мы что, в средневековье!? Какого черта меня, как корову на рынке продают!? Так. Спокойно. С матерью разговаривать бесполезно, надо говорить с отцом!

Я-то думала, у меня хоть время есть! Закончить универ, устроиться на подработку на последнем курсе, накопить денег и помахать папе ручкой. И набраться храбрости. У меня было бы время набраться храбрости! Я была бы независима с работой и образованием! Это был гениальнейший план! Мне всего-то время нужно было!

А теперь я в отчаянье. За квартиру платят родители, даже общежитие мне никто не даст, если отец замолвит слово. А он замолвит. Я в Киев-то мечтала перевестись только для того, чтобы он не смог мне мешать устроиться на работу. Сейчас бы зарекомендовала себя на парах, сдала бы хорошо сессию, доказав, что могу учиться здесь сама и смогла бы подыскивать вакансии во вторую смену, например. Возможно, это паранойя, мой отец не настолько влиятелен и сферу бизнеса заставить работать на себя не сможет, но полезных знакомств, как для военнослужащего у него действительно очень много.

Не даром не пропускал ни одного застолья с шишками, присутствовал на любой, где бы она ни происходила, встрече и всегда поддерживал знакомства. Из рядового прапорщика он, быстро проходя по карьерной лестнице, вырос в полковника. Он не только звонил нужным людям по делу, а и регулярно посылал швейцарский шоколад и французский коньяк высокопоставленным личностям в праздники и получал ответные поздравления сам. И судя по количеству подарочных коробок и пакетов у нас дома, нужных связей он выстроил предостаточно. Потому подстраховаться не помешает. Вот я и подстраховалась.

Он же заберёт меня в Чернигов по щелчку своих пальцем! По единому звонку документы мои вернутся обратно, а мне ничего не останется, как бежать за ними, обгоняя поезд, чтобы быть дома раньше отца. Потому что, самой приготовив десерт к ужину можно рассчитывать на амнистию! Амнистия, кажется, тюремный термин, но мне как раз подходит!

Черт бы их всех побрал! Отца, который любит общественное мнение больше меня, мать, которая готова пожертвовать всем лишь бы угодить ему, и Илью, которому на меня плевать с высокой колокольни, а на связи отца- нет. Удивительно, как он не бросил наш ВУЗ и не пошел в военное. Полагаю, он мой канвой. Как это все мерзко. И я мерзкая.

Я буду винить себя через несколько минут, что ненавижу самых родных мне людей. Какими бы они ни были, они дали мне жизнь, обеспечили всем, и я обязана быть благодарной, но сейчас ненависть застилает глаза! И я хочу иметь право хотя бы на это!

Люди выращивают курицу и ухаживают за ней, чтобы позже выпотрошить и сожрать. Чувствую себя ею. Скоро выпотрошат, а чуть позже от меня ничерта уже не останется. Тогда, когда я сдамся. Когда Илья наденет мне на палец это чёртово кольцо. Тогда надежды уже не будет. Забыться в детях? Не хочу, чтобы мои дети чувствовали то же, что и я. Не хочу, чтобы росли в прессинге и слово лишнее сказать боялись. Мужчина должен быть решительным и понимающим и не в кулаке его сила, а в слове и уважении.

Хочу снова прикоснуться к тебе, Марк.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21.1

— На тебе лица нет! Не верю, что ты такая невесёлая всегда! Уверена, у тебя просто период такой жизненный!

— Какой ещё период, Аринка? — усмехаюсь, открывая йогурт.

— Какой-какой! Чернополосый! Знаешь, как зебра: полоса белая, полоса черная! Белая у тебя была? — смотрит на меня во все свои глазищи, смешно вздёрнув нос.

— Была, — выдыхаю, вспоминая гостиницу около аэропорта.

— Оххх... Кошечки-мошечки, как щёчки-то покраснели, подруга! Была значит ух какая белая полоса, да?! — восторгается Арина.

— Ты даже не представляешь... — говорю мечтательно. Я все ещё там, с ним. Не хочу возвращаться.

— Расскажешь? — слышу, будто на фоне.

Глаза. Смотрю в его глаза и это водоворот. Мертвые пчёлы поднимают вихрь в моём животе. Они порхают и помнят, как хорошо распахнуть крылья. Я тоже помню и хочу снова.

«Мой выбор озвучен», — в который раз напоминаю себе.

Понимаю это умом, а от глаз его оторваться не могу. И он не может. Стоит около столика столовой и погружает меня в наш общий омут. Он делает шаг в мою сторону, и я так хочу, чтобы он шел ко мне.

— Ну Тая! Расскажи! — дёргает за руку подруга, и я поворачиваюсь.

Магия рушится, возвращая здравомыслие. Ну, почти. Снова смотрю на него, не могу не смотреть. Марк идёт сюда. На мои губы, помимо воли, ложится лёгкая улыбка, я превращаюсь в ожидание. Преподаватель обходит наш стол и садится к преподавательнице английского. Я прикрываю глаза, снова напоминая, что пожелала этого сама. Бросаю на них взгляд: симпатичная светловолосая девушка, на вид, лет двадцать семь. Это правильно. Она подходит ему.

— Не сочти меня навязчивой, Тая, но ты бы не смотрела на него так, — взгляд однокурсницы настолько серьезен, что мне становится не по себе.

— На кого?