Конан в Чертогах Крома - Джон Робертс

И она направилась к занавешенному алькову. Оттуда немедленно появились две молодые женщины и принялись расстегивать на ней воинскую амуницию.

- Я отведу тебя в мыльню, господин, - раздуваясь от сознания собственной важности, сказал Конану один из мальчишек. Другой прибежал, неся рог пенящегося эля. Киммериец отметил про себя, что это был обыкновенный бычий рог. Ему хватило одного глотка, чтобы наполовину опустошить его.

- Ты действительно из Киммерии, господин? - спросил мальчик, принесший ему попить. - Киммерийцы временами спускаются со своих гор и угоняют наш скот!

Сообща они препроводили его наружу и далее к деревянному дому, несколько превосходившему размерами жилые строения.

- Это, наверное, разбойничают Муррохи, - сказал мальчикам Конан. - Они враги моего клана. Я-то вам друг. По крайней мере, я ни разу не слышал, чтобы мой клан ходил грабить в Пограничное Королевство. Мы все больше с ванами да пиктами отношения выясняем. Ну, и с другими киммерийцами разборки бывают...

По всей видимости, мальчишки почувствовали себя увереннее при этих словах.

Они вошли в обширную комнату, большую часть которой занимала огромная деревянная бадья; в ней уже плескалось несколько воинов, с которыми Конану довелось ехать через холмы. В комнате было полно горячего пара, по мощеному каменному полу текла вода. Конан расстегнул пояс с ножнами и препоручил меч одному из мальчишек, наказав вынести его наружу, подальше от сырости. Второй помог ему стащить с ног сапоги. Высвободившись из набедренной повязки, Конан перебрался через край необъятной лохани и влез в воду.

Горячая дымящаяся вода мгновенно уняла ноющую усталость, поселившуюся было в его выносливом теле. Конан с наслаждением отдался ее ласковому прикосновению. Вежливо поприветствовав мужчин, мывшихся вместе с ним, он попытался склонить их к беседе, но без особого успеха. Они держались учтиво, однако предпочитали отвечать немногословно. Было совершенно ясно, что разговорчивости у них не прибавится, пока женщина-вождь окончательно не обнародует свои намерения в отношении чужака.

Мальчик принес ему еще один рог эля, и Конан насладился питьем прямо в воде, радуясь отдохновению от долгого путешествия. Однако в бочке меда не обошлось без ложечки дегтя. Предводительница определенно собиралась сделать ему какое-то предложение. И прежде чем произнести свое предложение вслух, старалась привести его в благостное расположение духа. Как бы не пришлось попасть в сложное и довольно-таки опасное положение, оказавшись перед необходимостью отказывать женщине, явно привыкшей повелевать. Женщине, у которой в подчинении десятки опытных воинов, закаленных в отчаянных битвах...

Его размышления прервал внезапный крик:

- Поберегись! Горячий камень несу!

Из глубины помещения вышла крепкая, полная женщина. Она держала в руках клещи, сжимая ими докрасна раскаленный камень величиной в человеческую голову. Мужчины, отмокавшие в лохани, торопливо подались прочь, и камень плюхнулся в воду. Там, где он потонул, с яростным шипением взвилось облако пара, вода заклокотала пузырями.

Когда Конан выбрался из лохани, мальчишки взялись обрабатывать его тело жесткими губками и намыливать подобием мыла. К тому времени, когда ребятишки наконец сочли его достаточно чистым и стали окатывать свежей водой, киммерийцу показалось, что с него содрали почти всю кожу. Он снова залез в лохань, блаженно вытянулся и благополучно задремал, но тут мальчик принес ему смену чистой одежды. Обсушившись полотенцем, Конан оделся, вышел наружу и опоясался оружием. Он чувствовал себя свежим, вполне отдохнувшим и готовым к новым испытаниям.

Но более всего, пожалуй, он был готов приступить к плотному ужину! Долгая поездка, выпавшая в этот день, скудные рационы, которыми он довольствовался со времени выезда из Бельверуса, да еще баня - удивительно ли, что молодой киммериец ощущал волчий голод? Сытная еда и добрая выпивка всегда занимали почетное место в списке необходимых жизненных благ, который Конан мог бы составить для себя, если бы ему случилось об этом задуматься. Причем оба эти блага были такого свойства, что "слишком много" их не бывало. Чем больше, тем лучше!

Заглянув в длинный дом, он обнаружил, что приготовления к пиру почти завершились. По обе стороны зала поставили козлы и водрузили на них большие столы. На столах уже красовались блюда с хлебом и фруктами, а также обильные жбаны с элем и медом. Из кухни, находившейся неподалеку, доносились ароматы жарящегося мяса. Рот мгновенно наполнился слюной, и Конан разом отверг все сомнения, касавшиеся предстоявшего застолья. Сначала следовало позаботиться о насущном. Все остальное - потом!

Зал начинал наполняться: крэгсфелльская знать понемногу рассаживалась на скамьях. Во главе двух длинных столов Конан заметил небольшое возвышение. Там стоял стол поменьше, а за ним - высокий стул, покрытый прихотливой резьбой. Вблизи возвышения садились знатные воины и их жены, дальний конец столов занимали люди попроще. Распорядитель повел Конана к возвышению, где рядом с хозяйским сиденьем уже устанавливали второй стул.

Когда вошла Эльфрид, все почтительно встали. Потом, повинуясь жесту правительницы, вновь заняли свои места. Избавившись от доспехов, Эльфрид облачилась в платье из тонкого зеленого шелка, по щиколотку длиной. По бокам юбки с обеих сторон были разрезы до талии. Глубокий вырез спереди спускался опять же до самого пояска. Конан про себя отметил, что она так и не рассталась с кинжалом, пристегнутым в ножнах к бедру.

Эльфрид села, Конан устроился подле нее и стал смотреть, как вносят в зал блюда с едой. Молодой варвар помалкивал: если ей что-то от него надо, пускай заговаривает сама. Оторвав куриную ножку, он в мгновение ока очистил ее до костей.

- Ты видел немало сражений, не правда ли, киммериец? - спросила его Эльфрид.

- Истинно так, - ответствовал Конан. - Я сражаюсь с пятнадцати лет и многое повидал, от клановых стычек до великих нашествий. Последние годы я себе зарабатывал на хлеб, наемничая в армиях великих южных держав. Сперва простым пешим воином, потом кавалеристом, а потом кое-чем и командовал...

- Приятно слышать это, - отозвалась Эльфрид. Отрезав себе добрый ломоть говядины, она запустила в него зубы почти так же алчно, как сам Конан. Помнится, я обещала рассказать тебе историю моей вражды с Этцелем и как вышло, что моя страна все время воюет...

- Сделай милость, расскажи, - ответил Конан. За щедрую кормежку вроде нынешней он и не такое согласился бы выслушать. Пододвинув к себе горячий пирог с мясом, он с удовольствием проломил кинжалом его верхнюю корочку. Слушая Эльфрид, он знай убирал в рот и начинку, и хорошо пропеченное тесто, запивая их элем. Все те же мальчишки почтительно стояли у него за спиной. Они следили, чтобы не пересыхало дно в его роге, и были готовы по первому знаку подать любое блюдо, могущее его заинтересовать. Что касается Конана, он ел, как говорится, от пуза, насыщаясь впрок. Он знал, что на родине поживиться будет особенно нечем. Если, конечно, киммерийцы в его отсутствие не переменились самым решительным образом...