Хитрая затея (СИ) - Казьмин Михаил Иванович

— Не помешаю? — я как раз отошёл в сторонку отдышаться после затаскивания на горку санок для Вари, Татьянки и Оленьки, как сзади-слева послышался голос, хорошо мне знакомый. Мы с царевичем Леонидом слегка отступили ещё, чтобы не мозолить глаза моей родне, но от снежка в плечо царевича это не спасло. И кто же тут у нас такой меткий?

— Юрий, подойди-ка! — оторвал я свояка от прицеливания в очередную живую мишень. — Вот, Леонид Васильевич, позвольте вам представить, лейтенант Азарьев, Юрий Романович, мы женаты на сёстрах. Его высочество Леонид Васильевич, — я откровенно наслаждался переменой выражения лица Юрия.

— Прошу простить, ваше высочество! — Азарьев вытянулся во фрунт. — Я не знал!

— Вольно, лейтенант, вольно, — отмахнулся царевич. — И без чинов. Стремянного Гренадёрского полка капитану Азарьеву не родственник?

— Брат родной, младший, ваше… Леонид Васильевич!

— Ваше высочество, счастливы вас приветствовать! — подобрались к нам отец с матушкой.

— Здравствуйте, Филип Васильевич, здравствуйте, Анастасия Фёдоровна! — да, с памятью у царевича полный порядок. — Давайте без чинов и титулов, хотя бы один вечер провести хочу, ни о чём таком не думая!

— Конечно, Леонид Васильевич, как прикажете! — первой пришла в себя матушка.

Потихоньку подтянулись и остальные, в итоге следующие минут пятнадцать Леониду пришлось попеременно то выслушивать заверения в безмерном счастье, наступившим для кого-то от его прибытия, то втолковывать очередному такому счастливцу (или очередной счастливице), что сам он был бы сейчас счастлив просто повеселиться и отдохнуть. Наконец все эти уверения с разъяснениями закончились, и царевич, блаженно улыбнувшись, зачерпнул снега и принялся лепить комок.

— Должок за вами, Юрий Романович, — повернулся он к Азарьеву, подбрасывая снежок на ладони.

И началось… Стараниями царевича и Юрия сами они, мы с Васькой и Митькой, двоюродный братец Александр да княжич Григорий оказались участниками снежной баталии, где каждый был за себя, а наши супруги и сёстры вместе с Лизой Арсеньевой вразнобой поддерживали своих мужей, братьев и кавалеров. Я выбыл первым, и не потому вовсе, что получил снежок в ухо и второй по затылку, а из-за уставшей раненой ноги, затем княжич Бельский благоразумно решил, что против старших ему не выстоять, а там и остальные умаялись. Отойдя в сторонку, я наблюдал дальнейшее веселье. Забавлялись как могли — и гонки устроили, впрягаясь в санки с жёнами да девицами, и снова катались с горок, и просто носились, не разбирая дороги, и поднимая снежную пыль. В общем, старались вовсю.

— Нога? — подошёл дядя Андрей.

— Она самая, — подтвердил я.

— Отец твой говорит, царевич Леонид к Татьяне интерес проявляет? — тихо спросил дядя.

— Сам же видишь, — отвечал я тоже тихо.

— С чего бы вдруг? — задался дядя вопросом. — Они же давно не виделись…

А ведь верно… Магазин же мы открывали прошлой осенью. Татьянка, конечно, имеет полное право помнить, как красовалась перед царевичем, но вот что заставило Леонида, тогда тоже поглядывавшего на неё с видимой приязнью, вспомнить тот день? На свадьбе у нас с Варенькой они тоже пересеклись, но и это было уже более полугода как, опять же. Ох, мне же не сегодня-завтра за Ташлина приниматься, а тут ещё царевич нарисовался со своим неожиданным интересом… Вот что это такое, спрашивается? Про какие-либо любовные приключения Леонида я никогда не слышал, значит, если они были, то Леонид проявлял похвальную осторожность, никак не похожую на то, что я наблюдал сейчас. Так что на попытку завести скоротечный роман оно вроде как и не походит. Царевич хочет жениться? Тоже как-то не особо верилось — никаких следов предварительного уговора родни с обеих сторон не было, я бы знал. Впрочем, как разрешить эту загадку, я уже придумал. Не более седмицы пройдёт, как всё и узнаю.

Умаявшись зимними забавами, мы дружно и все вместе отправились в родительский дом, благо идти до него было всего ничего. Отряхнулись, тщательно очистили снег с сапог, отдали на просушку шинели, пальто и шубки, да сели за чай. Получилось, что Леонид и Татьянка сидели за столом рядышком и царевич всячески за моей сестрицей ухаживал. Такая вот удачная случайность, не знаю даже, кого за неё благодарить — отца или матушку, уж дядю Андрея я в таком потворстве этой интрижке не подозревал. Впрочем, неожиданным появлением царевича у нас на празднике довольны были все. А ведь и суток не пройдёт, как вся Москва, ну или, скажем так, вся московская знать, будет обсуждать эту новость. «А вы разве не знаете, его высочество царевич Леонид Васильевич дочкой Филиппа Левского увлёкся! Вот почему Левские-то у государя в милости!» Так, глядишь, длинная очередь выстроится из желающих набиться в приятели… В общем, когда дорогие гости собрались покидать радушных хозяев, я утащил Леонида в тихий уголок и без обиняков и умолчаний объявил царевичу, что жду его в гости в самом скором времени.

Митька отправился провожать домой Елизавету, Бельские, забрав Александру и Юрия, убыли к себе, а меня отец утащил в кабинет, позвав ещё только дядю и матушку. Обсуждение оказалось недолгим — мне поручили испросить объяснения у царевича, я доложил, что уже договорился с Леонидом о встрече, на том и закончили.

А через день царевич был у меня. Сначала посидели втроём с Варей, а потом я с изрядным сожалением поведал любимой супруге, что нам с Леонидом Васильевичем надо бы поговорить о делах скучных и ей совсем не интересных. Варя, понятно, показала полное понимание и оставила нас вдвоём.

— Прости, Алексей, — Леонид начал первым, — я понимаю, что ставлю Татьяну Филипповну в неловкое положение, и готов дать тебе полное объяснение, но только под твоё слово, что всё останется между нами.

— Прости, Леонид, — ответил я в том же тоне, — но ты должен понимать, что речь идёт о моей сестре и нашей семье. Скрыть твоё объяснение от отца и матери я не смогу.

— Филиппу Васильевичу и Анастасии Фёдоровне брат объяснит всё сам, — сказал царевич. — Но несколько позже. Я же готов объясниться сейчас, но некоторое время тебе придётся молчать.

Так, а вот такого поворота я не ждал. Царь, стало быть, знает об увлечении младшего брата. А раз знает, значит, и не возражает. Нет, царевич прав — я должен услышать всё первым, а что придётся держать это при себе, не так и страшно, если подумать. Уж как успокоить своих, я соображу, тем более если чуть позже им всё расскажет сам царь.

— Хорошо, Леонид, — сказал я. — Даю слово, что буду молчать, пока государь не расскажет всё моим родителям.

…Честно говоря, даже не представлял себе, насколько сложное это дело — приискать невесту царевичу. Во-первых, сама невеста должна соответствовать очень высоким требованиям как по телесному своему здоровью, так и по безупречности своего и своих родичей доброго имени. Во-вторых, ей нельзя быть глупышкой — царевнам приходится быть на виду, и позорить царскую семью своим скудоумием для них недопустимо. В-третьих, род невесты может быть сколь угодно меньшим в освящённой вековыми обычаями полуофициальной боярской иерархии, но вот бедным быть он никакого права не имеет, чтобы не говорили потом, что имяреки богатеют исключительно родством. По той же причине и амбиции у меньшего рода, решившего предложить царевичу свою девицу, должны отличаться разумной умеренностью. Ну и, ясное дело, невеста должна блистать красотою, дабы поддерживать в народе почтение к государевой родне.

Вообще, хотя родство с царём каких-то решающих преимуществ и не даёт, но пустым делом уж точно не является, так что желающих хватает, и грызутся они меж собой за возможность предложить царевичам своих дочерей отчаянно. Вот и вокруг Леонида разгорелась чуть ли не война — отчаянно схлестнулись Путяшевы и Шуваловы, да ещё Миловановы, кое-как оправившись после прошлогоднего провала на выборах старосты Боярской Думы, принялись вовсю интриговать, пытаясь очернить в глазах царя и тех, и других. Зачем — одному Богу известно, у них-то самих предложить царевичу некого. Впрочем, Шуваловы с Путяшевыми и сами хороши — Леонид уверял меня, что поднятая в газетах шумиха вокруг ненадлежащего качества стекла завода Шуваловых совершенно точно подстроена Путяшевыми, а слух о связи Ильи Путяшева с французской танцовщицей мадемуазель Шармантье пустили по Москве именно Шуваловы.