Тысяча и одна ночь. Том IX - Древневосточная литература

А первый, кто напал на Сулеймана, был я, во главе моих войск. И я оказал моим соратникам: «Стойте на своих местах, а я выйду к ним и потребую боя с ад-Димириятом». И вдруг он выступил ко мне, подобный большой горе, и огни его полыхали, и дым его поднимался вверх. И он подошёл и бросил в меня огненную стрелу, и стрела его одолела мой огонь, и закричал он на меня великим кратком, и представилось мне, что небо на меня упало, и задрожали от его голоса горы. А затем он приказал своим людям, и те бросились на нас, как один человек, и мы бросились на них, и стали мы кричать друг на друга, и поднялись огни, и взвился вверх дым, и сердца едва не разрывались, и стала битва на ноги, и птицы начали сражаться в воздухе, и звери сражались на земле, а я бился с ад-Димяриятом, пока он не обессилил меня и я не обессилил его.

А после этого я ослаб, и мои люди и воины оставили меня, и побежали мои дружины, и закричал пророк Аллаха Сулейман: «Возьмите этого великого притеснителя, злосчастного и гнусного!» – и понеслись люди на людей, и джинны на джиннов, и пало на нашего царя поражение, и стали мы добычей для Сулеймана. И войска его напали на наших воинов, окружённые зверями справа и слева, и птицы летали над нашими головами, вырывая людям глаза то когтями, то клювами, или ударяли их по лицу крыльями, а зверя рвали коней и терзали людей, пока большинство из них не оказалось на земле, и были они подобны стволам пальм. А что до меня, то я полетел перед ад-Димириятом, и он преследовал меня на расстоянии трех месяцев пути, пока не догнал, и я пал, как вы видите…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот семьдесят вторая ночь

Когда же настала пятьсот семьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что джинн, который был в колбе, рассказывал свою историю с начала и до тех пор, пока его не заточили в столбе. И его спросили: «Где дорога, ведущая в медный город?» И он показал дорогу в город, и оказалось, что между ними и городом двадцать пять ворот, но ни одни из них не видны, и от них нельзя найти следа, и по виду они подобны куску горы или железа, вылитого в форму. И люди спешились, и сошли с коня эмир Муса и шейх Абд-Самад, и стали они стараться найти в городе ворота или обнаружить туда путь, но не достигли этого.

И тогда эмир Муса сказал: «О Талиб, какова хитрость, чтобы войти в этот город? Мы непременно должны узнать, где ворота, чтобы войти в них».

«Да направит Аллах эмира! – воскликнул Талиб. – Пусть эмир отдохнёт дня два или три, и если захочет Аллах великий, мы придумаем хитрость, чтобы проникнуть в этот город и войти туда». И тогда эмир Муса велел кому-то из своих слуг сесть на верблюдов и объехать вокруг города: может быть, он найдёт след ворот или местоположение дворца в том месте, где они остановились, и один из слуг эмира сел и ехал вокруг города два дня с ночами, ускоряя ход и не отдыхая, а когда наступил третий день, он приблизился к своим товарищам, оторопев от того, что увидел, какие стены длинные и высокие, и сказал: «О эмир, самое лёгкое место – то место, в котором вы находитесь».

И эмир Муса взял с собой Талиба ибн Сахля шейха Абд-ас-Самада, и они поднялись на гору напротив города, которая возвышалась над ним, и, поднявшись на эту гору, они увидели город, больше которого не видали глаза.

Дворцы его были высоки, и купола в нем уносились ввысь, и дома были хорошо построены, и реки текли, и деревья были плодоносны, и сады расцвели, и был это город с крепкими воротами, пустой, потухший, где не было ни шума, ни человека. Повсюду в нем свистели совы, и птицы царили над дворами его, и вороны каркали на улицах города и площадях, плача о тех, кто был там.

И эмир Муса остановился, скорбя о том, что город лишён жителей и не имеет обитателей и населения, и воскликнул: «Слава тому, кому не изменяет судьба и время, творящему тварей по своему могуществу!»

И когда он восхвалял Аллаха (велик он и славен!), вдруг бросил он взор в какую-то сторону и увидел семь досок из белого мрамора, которые блестели издали. И он подошёл к ним, и оказалось, что они нарезаны и покрыты надписями. И тогда эмир велел прочитать то, что было на них написано, и шейх Абд-ас-Самад подошёл и вгляделся в надписи и прочитал их, и оказалось, что это увещания и назидания и предостережения для тех, кто обладает проницательностью. И на первой доске было написано греческим почерком: «О сын Адама, как небрежен ты к тому, что перед тобою! Тебя отвлекли от этого лета и годы, но разве не знаешь ты, что чаша гибели для тебя наполнена и вскоре ты её проглотишь? Посмотри же за собой, прежде чем войти в могилу. Где те, что царили над землями и унижали рабов и вели войска? Поразила их, клянусь Аллахом, Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, Опустошительница населённых жилищ, и перенесла их из простора дворцов в теснины могил».

А внизу доски было написано:

«Где ныне цари и то, что в мире построили, –Покинули то они, что строили на земле.В могиле они лежат залогом за дело их,И тлеют они в земле, бесславно погибшие.Где войско, что защитить не может, бессильное?Где то, что накоплено и собрало на земле?Пришло к ним веление их господа быстрое –Богатство их не спасёт, поддержки ни в чем им нет».

И эмир Муса обеспамятел, и слезы потекли по его щекам, и он воскликнул: «Клянусь Аллахом, поистине, в отказе от благ мира – крайняя степень божьей поддержат и предел правоты!» И он велел принести чернильницу и бумагу и списал то, что было на первой доске, а затем он подошёл ко второй доске, и вдруг оказалось, что на ней написано: «О сын Адама, да не соблазнит тебя извечная безначальность и да не заставит тебя забыть о наступлении срока! Не знаешь ты разве, что сей мир-обитель гибели и ни для кого нет в нем вечного пребывания, а ты взираешь на него и предаёшься его утехам. Где цари, которые населили Ирак и царили над горизонтами, где те, что населили Исфахан и земли хорасанские? Позвал их вестник гибели и ответили они ему, и воззвал к ним вестник уничтожения, и воскликнули они: «Мы здесь!» Не помогло им то, что они построили и воздвигли, и не защитило их то, что они собрали и приготовили».

А внизу доски были написаны такие стихи:

«Где ныне те, что построили и воздвиглиЭти горницы, которым нет подобных?Они воинов и солдат собрали, страшась вкуситьУнижение от их господа, и унизились.Где теперь Хосрои, чьи крепости неприступны так?Мир оставили, как будто их и не было».

И заплакал эмир Муса и воскликнул: «Клянусь Аллахом, мы сотворены для великого дела!» – а затем он записал то, что было на доске, и приблизился к третьей доске…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот семьдесят третья ночь

Когда же настала пятьсот семьдесят третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что эмир Муса приблизился к третьей доске и увидел, что там написано: «О сын Адама, ты предаёшься любви к здешнему миру и пренебрегаешь велением твоего господа! Каждый день жизни твоей проходит, и удовлетворён ты этим и доволен. Приготовь же запас для дня возвращения и готовься дать ответ меж рук господа рабов!»

А внизу доски были написаны такие стихи:

«Где ныне тот, что застроил земли когда-то все,И Синд[10] и Хинд, и был врагом-притеснителем?Абиссинцы, зииджи[11] послушны были словам его,И нубийцы также, и гордым был и кичливым он.Не жди же ты вестей о том, что в могиле с ним:Не бывать тому, чтобы нашёл об этом ты вестника!Поражён он был смерти гибельной превратностью,Не спас его дворец, ему построенный».

И эмир Муса заплакал сильным плачем, а затем он приблизился к четвёртой доске и увидел, что на ней написано: «О сын Адама, на сколько даст тебе отсрочку твой владыка, когда ты погружён в море развлечений? Благо всякого дня принадлежит тебе, пока не помрёшь ты. О сын Адама, пусть не обманывают тебя дни и ночи и часы развлечений с их беспечностью! Знай, что смерть тебя подстерегает и на плечи к тебе залезает; не проходит дня, чтобы не приветствовала она тебя утром и не желала тебе доброго вечера; остерегайся же её нападения и готовься к ней. Я как будто вижу тебя, когда погубил ты свою жизнь и извёл наслаждения бытия; послушай же моих слов и положись на владыку владык! Нет у земной жизни устойчивости, и подобна она жилищу паука».

А внизу доски он увидел такие стихи:

«Где строитель высот земных, что воздвиг их,И построил ряд крепких стен и возвысил?Где те люди, что в крепости прежде жили?Удалились, как путники, что расстались.И залогом лежат в земле до минуты,Когда будут испытаны тайны сердца.Будет вечен один господь наш (велик он!),И присущи все милости ему вечно».

И заплакал эмир Муса и записал все это и сошёл с горы, и предстала земная жизнь пред его глазами.

И когда пришёл он к своим воинам, они провели этот день, придумывая хитрость, чтобы войти в город, и сказал эмир Муса своему везирю Талибу ибн Сахлю и приближённым, окружавшим его: «Какова будет хитрость, чтобы нам войти в этот город и посмотреть на его диковинки? Может быть, мы найдём в нем что-нибудь, что приблизит нас к желанию повелителя правоверных?» И сказал Талиб ибн Сахль: «Да сделает Аллах вечным благодействие эмира! Мы устроим лестницу и взберёмся на неё; может быть, мы достигнем ворот изнутри». – «Это приходило мне на мысль, и прекрасно такое мнение!» – отвечал эмир Муса.