Советский анекдот (Указатель сюжетов) - Миша Мельниченко

Соколова часто превращает запись анекдота в небольшое художественное произведение, в котором она старается прояснить, исходя из своего понимания сюжета, мотивации персонажей и дать исторический комментарий. Пуант анекдота Н.В. часто увеличивает до нескольких предложений или же продолжает действие анекдота уже после того, как было озвучено смеховое ядро сюжета. Такого рода записи мы старались включать в Указатель только в виде шифра.

Серьезную проблему представляет также наличие в собрании Соколовой множества сюжетов, безусловно имеющих фольклорную природу, но, вероятно, не являющихся частью советской устной традиции. Н.В., видимо, использовала переводные издания зарубежных анекдотов, такие как «Антология мирового анекдота», и адаптировала к советским реалиями классические сюжеты про, например, англичан, французских проституток и пр. Подобного рода сюжеты мы включали в Указатель в статусе сомнительных и с примечанием, содержащим ссылку на запись более традиционной версии сюжета.

С одной стороны, перед нами источник с очень значительным количеством записей советских анекдотов и довольно хорошей авторской датировкой сюжетов. С другой, источник, наполненный никак не помеченными авторскими текстами, чрезвычайно похожими на анекдот по форме, и текстами, имевшими хождение в очень узких интеллигентских кругах – анекдотами в понимании XVIII века. Не вполне понятно, к какому жанру относить десятки текстов о РАППе и сотни текстов о советских писателях, по форме очень похожие на анекдот, но имеющие шансы на популярность только в очень узких интеллигентских кругах, в которых вращалась Н.В. Соколова, знакомых с литературной «кухней» советского времени. Даже если подобного рода тексты не являются записью продукта творческой инициативы собирателя или близких к нему людей, все равно круг распространения подобного рода «анекдотов» был крайне невелик. Такой же вопрос правомерен и по отношению к десяткам зафиксированных Н.В. Соколовой каламбурных шуток на политические темы. Каламбур как основа анекдотического сюжета крайне нехарактерен для городской – и тем более крестьянской – традиции ХХ века. Любовь к каламбурной шутке является совершенно очевидной составляющей персонального чувства юмора Н.В. Соколовой – профессиональный писатель, она хорошо чувствовала язык.

В связи с неоднозначностью источника и необходимостью проверки каждого конкретного текста в Указатель были внесены лишь 2253 текста из собрания Соколовой. Половина текстов из рассматриваемого источника не была включена даже в статусе «сомнительных» сюжетов, возможно не имеющих устного хождения, – слишком очевидна в большинстве случаев авторская инициатива Н.В. Соколовой.

Структура сюжетного фонда и эдиционные принципы Указателя

В данный Указатель вошли записи анекдотов, имевших хождение на территории СССР с 1917 по 1991 годы. При работе с источниками мы исходили из определения термина «анекдот«, уже приводившегося выше: «анекдот – жанр преимущественно городского фольклора, представляющий собой небольшой пуантированный рассказ». При этом в Указатель попали и тексты, не соответствующие данному определению, но причисляемые к анекдотическому жанру самой традицией – популярные остроты и анекдотические дезаббревиации, записи которых встречаются в наших источниках среди прочих текстов анекдотов.

Обязательным условием для попадания в Указатель стало наличие в хотя бы одной из фиксаций анекдота советской специфики – издание в первую очередь ориентированно на традицию советского политического анекдота, и сюжеты, не имеющие отношение непосредственно к политическому развитию, включались лишь в той мере, в которой они дают представление о советской реальности. В рассматриваемый период государство стремилось контролировать все сферы человеческой жизни, поэтому в подавляющем большинстве анекдотов на условно «бытовые» темы очень легко вычленить специфику, делающую возможным фольклорное выживание анекдота только в среде, знакомой с советским укладом жизни. Именно поэтому в Указатель попали довольно опосредованно характеризующие советский строй анекдоты о супружеской измене, дающие представление о распределении ролей в советской семье, и даже циклы анекдотов о кинематографических персонажах – Чапаеве и Штирлице, иллюстрирующих взаимодействие устной традиции с пафосом производимого государством культурного продукта. Вместе с тем в собрание не включен ряд популярных сюжетов, имевших советский генезис и получивших широкое распространение, но посвященных универсальным темам, не связанным с советской действительностью. В собрание не вошли как конкретные тексты, имеющие отношение к выделенным нами тематическим группам, но не имеющие советской специфики (часть анекдотов о супружеской измене и сексуальных отношениях, пьяных людях, взаимоотношениях врача и пациента), так и целые циклы сюжетов (анекдоты о дистрофиках, сумасшедших, практически не затронута детская анекдотическая традиция, анекдоты о Вовочке, мультипликационных персонажах). Не включались не адаптированные к советской реальности тексты дореволюционной устной традиции, а также тексты из периодически выпускаемых советскими издательствами переводных сборников иностранных анекдотов – исключение сделано только для ряда фиксаций, представляющих собой «немецкие» версии существующих советских сюжетов, и нескольких «новелл союзников» – американских и английских анекдотов, ставших частью советской традиции во время войны или в первые послевоенные годы. В Указатель также включались анекдоты стран социалистического лагеря и иностранные анекдоты об СССР, русскоязычные фиксации которых нам удалось обнаружить в источниках рассматриваемого периода.

Анекдоты, построенные на национальных стереотипах, включались в Указатель в той мере, в какой они описывают специфику существования конкретной нации в советских условиях и стереотипные поведенческие стратегии, приписываемые фольклором советского периода ее конкретным представителям. В этом смысле очень характерны анекдоты о грузинах, значительная часть которых фактически посвящена коррупции в национальных республиках. Анекдоты о чукчах в меньшей мере имеют отношение к национальным стереотипам, нежели анекдоты о грузинах или евреях, – чукча в советском анекдоте не представитель конкретного народа, а название для обобщенного образа слабо образованного представителя национального меньшинства, анекдоты о котором тоже, на наш взгляд, в некоторой степени характеризуют советскую реальность.

Серьезную проблему представлял выбор принципов систематизации советских анекдотов – материала семантически весьма разнородного. Для анекдота в целом издательской практикой было выработано деление на крупные группы: анекдоты об известных людях, о супружеской измене, о евреях и проч., не вполне применимое для научной работы с материалом. Составителями сборников политических анекдотов традиционно использовались хронологический (Н. Соколова, Е. Андреевич) или тематический (С. Тиктин и Д. Штурман) принципы. Собрания, построенные по этим принципам, в ряде случаев очень уязвимы для критики. Устная традиция вариативна – часто версии одного анекдота могут иметь отношение к разным тематическим группам и временным отрезкам; кроме того, точная хронологическая датировка появления или актуализации сюжета не всегда возможна в силу фрагментарности наших представлений о традиции советского анекдота. Неоднозначность и вариативность анекдота вынуждает нас к комбинированию разных принципов систематизации. За основу было взято деление материала по тематическому принципу, но внутри 65 выделенных нами тематических групп мы старались придерживаться хронологической последовательности фиксации текстов; однако в силу наличия в нашей базе текстов недатированных или датированных очень приблизительно принцип этот выдерживался не строго. Предложенное нами деление на тематические группы довольно условно и уязвимо для критики, его недостатки должны быть отчасти восполнены находящимися в конце книги предметным и именным указателями.

Основной единицей собрания является сюжет анекдота. Необходимо понимать, что каждая конкретная запись политического анекдота представляет собой лишь один из его равноправных вариантов. Анекдот вариативен, и текст его, сложившийся в процессе живого бытования в устной или письменной традиции, должен значительно отличаться в разных записях. Соответственно, под сюжетом анекдота мы имеем в виду инвариантную схему, то есть совокупность узловых моментов всех или почти всех имеющихся в нашем распоряжении записей анекдота. В резюме сюжета, открывающем каждую статью Указателя, мы апеллируем к наиболее часто встречающимся по нашим источникам вариантам анекдота. В резюме могут быть вынесены несколько равноправных вариантов сюжета, разделенные косой чертой. В случае, если разница между записями не столь велика, варьирующиеся моменты сюжета даются в скобках и отделяются друг от друга косыми чертами. В случае если анекдот доступен нам лишь в одной записи, до гипотетического выявления второй и последующих записей этот текст мы условно считаем содержащим все узловые сюжетные моменты анекдота.