Стебелек и два листка - Владимир Михайлов

- И все же меня терзает совесть, - сказала Зоя. - Вы так и вышли из-за стола голодным.

- Не ваша вина. Я рад тому, что и не моя: я не простил бы себе, если бы обидел вас как хозяйку дома.

- Посидите еще. Я попытаюсь разбудить Георга, он ведь вам нужен...

Зоя снова ушла в дом. Юниор глядел ей вслед, размышляя. Не так-то просто было понять, что побудило Георга снять матрицу именно со своей жены. Желание, чтобы и в других мирах увидели ее, поняли, что такое красота в земном понимании (в понимании Георга, точнее; но в этом случае никто, пожалуй, не стал бы с ним спорить). Может быть. Или... процесс матрицирования вовсе не так безвреден, как уверяли специалисты, и Георг не хотел подвергать риску постороннего? Кажется, времена трагической медицины давно миновали. И потом, Георг при всех приписываемых ему подлинных и вымышленных недостатках человек порядочный: нет никаких доказательств иного. Он прежде снял бы матрицу с самого себя. Может быть, он так и сделал? В таком случае Георг вскоре покажется в дверях, заспанный и немного злой. Странная была бы ситуация: фикция Георга приняла бы участие в испытании и, наверное, у нее возникли бы какие-то идеи по улучшению аппаратуры, создавшей его самого... Ну, а если ни то и ни другое? Какие-то причины более личного порядка? Ходят слухи, что он смертельно ревнив. Остроумно было бы: создать фикцию собственной жены - для поклонения всех желающих, подлинник же держать поближе к дому. Да (фантазия обрадованно разыгрывалась, как жеребенок, выпущенный на никем не тронутый лужок), но можно представить, что фикция возвращается домой. А она неизбежно вернется домой, больше ей идти некуда, и потом - она его жена, и ее не убедишь в другом, их просто стало две абсолютно одинаковых женщины; она вернулась и сможет ли Георг сам различить их. Нет, наверное: близнецы, по сути дела. И пришлось бы Георгу срочно выключать поле, чтобы разобраться: та, что останется, и будет настоящей. М-да, вот какие коллизии могли бы возникнуть. Нет, никакие личные интересы тут, конечно, не замешаны. Тут...

Зоя вышла из комнаты; она казалась слегка удивленной.

- Странно: в спальне его нет...

Юниор пожал плечами:

- Наверное, встал уже. Принимает ванну.

- Нет. Я посмотрела.

- А когда вы вставали - он еще спал?

- Н-не знаю... - Зоя чуть замялась. - Мы пользуемся отдельными спальнями. Но вечером он приехал, поужинал, ушел к себе и сразу лег, по-моему. Ушел... купаться? Мы бы его встретили. Может, отправился пройтись по парку?

- Вероятно.

- Я схожу посмотрю...

Зоя сбежала с крыльца. Юниор кивнул собственным мыслям. Никакой трагической медицины. Себя копировать Георг не стал. Он пребывает сейчас на Земле с Зоей - настоящей, но теперь не единственной в мироздании.

Какая великолепная работа, просто не устаешь удивляться! Не только структура тела, организма, - в конце концов, об этом мог бы судить разве что сам Георг, - но и сознание воспроизведено до невероятного правдоподобия, до едва уловимых мелочей. Значит, учтены все потенциалы мозга, все рассчитано, а еще вернее - гениально угадано. Однако... не очень мне это нравится, Георг. Ведь обнаружив, что тебя нет, Зоя неизбежно будет потрясена, будет тяжко переносить все, что ей предстоит узнать о себе - фикции. Не кажется ли тебе: фикцией или как угодно - пока поле не убрано - она живет: чувствует, переживает... Или это месть? Месть той Зое, которая осталась там, с тобой? Месть через копию, изображающую того, с кем человек опасался испортить отношения и предпочел, так сказать, лупить палкой куклу? Был, говорят, такой способ снятия стрессовых ситуаций... Это жестоко, Георг, как ни верти. Бедной молодой женщине будет нелегко. Да и мне с ней - тоже.

Однако Юниор пытался развязать этот узелок. Георга здесь нет, ладно. А кто же есть? Я. Почему? Еще одна проблема. Если фикция человека, как и все прочее, предназначена для демонстрации Курьеру, то, по логике вещей, должны быть запрограммированы два человека. Мужчина и женщина. Двойка, на которой зиждется все. А существует пока только женщина. Должен быть еще кто-то. Но не я. Я - за скобками. Я не экспонат. Но, может быть, кто-то другой и существует? В таком же домике, в километре отсюда, в противоположном конце парка? Интересно, кто? Кто-то из знакомых? Фу, черт, если бы вовремя подумал обо всех этих сложностях - пожалуй, и не стал бы реализовывать третью степень, обошелся бы без бунгало...

Послышались быстрые шаги. Зоя поспешно взошла по ступенькам. Она была взволнована.

- Юниор, его нигде нет.

- Вы хорошо посмотрели?

- Он же не булавка! Обошла весь парк, звала - никаких следов.

- И никого другого?

- Мы здесь как бы на отлете, к нам редко забредают случайные люди. Нет, никого не было.

- Вот как, - пробормотал Юниор.

- А что? - Зоя с тревогой глядела на него. - Вы думаете, кто-то мог забраться, и... Но это невозможно. Юниор, мы живем не в каменном веке! Она поднесла ладони к вискам. - Как вдруг голова разболелась... Обождите, я приму что-нибудь. Только не уходите, пожалуйста...

Но еще не дойдя до двери, Зоя вдруг остановилась, повернулась, глаза ее расширились, в них промелькнул ужас.

- Юниор, я, кажется, поняла...

- Говорите, Зоя.

- Это нечто ужасное... Неужели вы могли?..

- Не понимаю.

- Георг иногда, если не спалось, любил ночью выйти в парк, прогуляться, подумать...

- И что же? Думаете, он упал в пруд и утонул?

- Как вы можете шутить в такой момент!

- Я не шучу.

- Утонуть он не мог: он прекрасно плавает... Не в этом дело. Вы садились ночью. Юниор! Вы, конечно, могли не заметить его сверху - такая махина и маленький человек...

Теперь он наконец понял.

- Зоя, Зоя! Вы что, в самом деле подумали...

- Разве не бывает несчастных случаев? Георг, бедный мой...

Сейчас она расплачется, предположил Юниор. Этого я терпеть не могу, с плачущими я теряюсь. Мало было Леды?..

- Зоя! - Он почти выкрикнул ее имя строгим "командным" голосом. - Вы были рядом с кораблем! Вы хоть потрудились разглядеть его?

- Он так велик, что я решила сделать это потом.

- Вы предполагаете, что я, садясь, раздавил Георга? Сходите туда и убедитесь - это невозможно. Корабль опирается на три амортизирующие фермы, сам он - высоко над грунтом. Амортизаторы раздвигаются лишь тогда, когда машина зависает над землей и приборы убеждаются, что внизу нет никаких помех. Я не только человека, я и мыши не мог раздавить, даже если бы хотел! А опускается машина на антигравах, это не ракетные двигатели, у них нет никакого выхлопа, нет пламени. Да и кроме того...

Он чуть не сказал: "Да и кроме того, когда я садился, тут вообще ничего не было, кроме черного песка!" Но вовремя сдержался. Сказав это, пришлось бы говорить и обо всем остальном.