Сборник "Красный оазис" - Луиджи Мотта

Оба очнулись от волшебного сна только сутки спустя в итальянском полевом лазарете, в качестве пленных.

Осман-паша не пережил плена и позора поражения: когда его везли из Триполи в Палермо, он ночью выбросился в море и утонул. Иная участь постигла верного его слугу, мудрого Мабрука: оказавшись в плену, Мабрук философски подчинился собственной участи и поступил на службу к какому-то итальянскому торговцу — убирать конюшни, чистить навоз, ухаживать за лошадьми и верблюдами…

Но что же было с остальными героями нашего повествования?

Блевио и Марика благополучно добрались до Красного оазиса и соединились с остальными беглецами. Они успели предупредить их о том, что Али-бен-Али ведет целый отряд аскеров Османа-паши. Это дало возможность приготовиться к защите.

Едва отряд турок в количестве около ста человек показался в окрестностях стоянки беглецов, как неведомо откуда на турок посыпался град метких пуль. Беглецов, считая и Марику, было всего восемь человек. Но стреляли они с таким усердием, что могло показаться, будто в оазисе залегла целая рота. И пули их производили ужасное опустошение в рядах аскеров. Потеряв человек около сорока убитыми и ранеными, аскеры пали духом и обратились в бегство, оставляя на поле сражения товарищей. В числе раненых оказался шедший во главе храброго воинства Али-бен-Али, сенуссист.

Увидев поражение своих, он заполз в кусты и старался только, как бы поскорее убраться подальше от опасного места.

Некоторое время спустя он, забившись в кусты, увидел, как по оазису вихрем промчалась группа людей на восьми лошадях. Это были — Руджеро Дориа, Марика, Иза-эль-Магри, Мизра, его отец Мукдар-эль-Гамма, Тайар Ассиф, слуга Изы, и два берсальера — Блевио Блеви и Раймондо Дарти. Солдаты, как всегда, едва встретившись, уже препирались, подшучивая друг над другом и награждая друг друга привычными кличками.

— Ну, как поживаешь, толстяк? — осведомлялся один. — Не раскусили тебя арабы?

— Нет, не раскусили! — отшучивался другой. — А ты как, длинноногий? Не перешибли тебе турки ходулек?

Это были последние человеческие слова, услышанные Али-бен-Али, сенуссистом.

Проводив беглецов взором, полным жгучей ненависти, он снова пополз. Силы мало-помалу начинали изменять ему. Кровь из двух ран, полученных им в бедро и в руку, все лилась и лилась. Сознание начало изменять ему.

Он перестал соображать, где он находится, несмотря на то, что знал здесь каждую пядь земли, каждый куст.

И он подползал все ближе и ближе к роковому болоту крокодилов, думая, что отдаляется от него. А в болоте ненасытные твари, пресмыкающиеся гадины уже заметили приближение двуногого существа. Одни подплывали к берегу и жадно протягивали тупые морды навстречу сенуссисту. Другие выползли на берег и заходили в тыл раненому.

И вот Али очнулся от полузабытья. Огляделся, узнал местность и закричал нечеловеческим голосом. Но было уже поздно. Страшный удар обрушился на его голову: это хлестнул его по голове концом хвоста один из подкравшихся крокодилов.

Али покатился с берега в воду. Задержался на мгновение, уцепившись обеими руками за траву, впившись судорожно скрюченными пальцами в сырую землю. В то же мгновение уродливое рыло вынырнуло из-под воды, и страшные челюсти вцепились острыми зубами в ногу араба. Боль заставила араба закричать еще раз, но крик этот сейчас же оборвался. Послышался хруст дробящихся костей, плеск воды, принявшей упавшее тело. На дне озера еще некоторое время шла возня: крокодилы оспаривали друг у друга добычу. Потом все смолкло.

Руджеро Дориа, Раймондо Дарти и Блевио Блеви давно были оплаканы своими товарищами по полку. Когда наши искатели приключений добрались до итальянской линии, их приняли как выходцев с того света. Неожиданное возвращение считавшихся погибшими людей казалось своего рода чудом. Увы: немногим удавалось вернуться из плена турок и арабов…

Вернувшись в полк, наши берсальеры узнали сразу несколько весьма приятных для них новостей: во-первых, все трое были произведены в следующие чины. Лейтенант Дориа стал капитаном, а его верные спутники Блевио и Дарти получили нашивки марешалей. Таким образом сбылась заветная мечта бравых солдат. Из марешалей открыт путь и в офицеры.

Вторая новость была такова: одиннадцатый берсальерский полк, в котором служили наши друзья, пробыл в Африке уже несколько времени и принимал участие в далеких походах и сражениях. Ряды солдат и офицеров поредели. Полк нуждался в отдыхе. И правительство, успевшее прислать в Африку немало новых свежих полков, давало 11-му берсальерскому давно заслуженный отдых. Полк отплыл в Европу через неделю после того, как наши странники вернулись в ряды родного полка.

Но перед отплытием в походной церкви полка был совершен обряд бракосочетания: Руджеро Дориа взял себе в жены красавицу Марику, дочь богача Изы-эль-Магри. Впрочем, до венчания Марика перешла в христианство и получила имя Мариэтты…

— Вернемся ли мы когда-нибудь сюда? — говорила она печально своему мужу. Оба они стояли на палубе отчаливавшего из гавани Дерны парохода, который должен был отвезти весь 11-й берсальерский полк к берегам Италии.

— Вернемся, дорогая, — ответил Дориа. — Война быстро идет к концу. Вместо солдат тут понадобятся мирные работники. Я полюбил край, который был твоею родиною. Как только будет заключен мир, я выйду в отставку, и мы вернемся сюда. Твой отец подарил нам огромные земли. Эти земли нуждаются только в обработке, чтобы прокармливать десятки тысяч людей там, где сейчас еле влачат существование бедуины. Земля полумертвая, но мы оживим ее.

Затуманенным взором смотрела Марика на берег. Там, на временной пристани, стояла группа людей: это были ее близкие. Ее отец Иза-эль-Магри, ее дядя Мукдар-эль-Гамма, Мизра и Тайар.

Они не хотели покидать родную землю. Они остались в Африке ожидать, когда к ним вернется Марика с мужем…

Марика, плача, махала им платком. Стоявшие на берегу отвечали такими же сигналами. А пароход уплывал, и берег становился все дальше и дальше…

Рене де Пон-Жест

«Жемчужная река»

Часть I. Капля воды

Глава I. Свадьба Линга

Смеркалось. Над Жемчужной рекой поднимался легкий туман, и суда всех национальностей, стоявшие в ее водах, казались какими-то фантастическими призраками. В камышах засыпали последние птицы. Лилии закрывали на ночь свои лепестки, а кувшинки ложились на волны, как бы повинуясь звукам гонга, призывавшим к вечерней молитве, к ночному отдыху.