Темный Набег - Руслан Мельников

– Да, все верно, вместе со мной прибыла девица.

– Кто она? – строго спросил Бернгард.

– Ее зовут Эржебетт. Так мы полагаем…

Подумав немного, Всеволод добавил:

– Она не оборотень, если это тебя интересует. А взял я ее с собой, потому что не брать – означало бы обречь невинную душу на погибель. Что в этом предосудительного?

– Это грех, – нахмурился Бернгард.

– Что именно?

– Женщина в мужской одежде – грех, – отчеканил магистр. – Женщина, тайком проникающая в братство рыцарей-монахов, – грех. Женщина, живущая в одной комнате с мужчиной под сенью орденского креста, – грех.

Интересно, этот мастер Бернгард, действительно, такой ханжа или прикидывается? Всеволод прищурился, усмехнулся:

– Орденский крест нынче принимает русичей, исповедующих не римскую, а греческую веру. И татар-язычников принимает тоже. И готов был принять сарацин. И все это не считается грехом.

– Вы – союзники в великом деле. Вы – помощники в борьбе с исчадиями тьмы. Вы прибыли спасать людское обиталище от нечисти. Вы – воины…

– Но… – начал было Всеволод.

Тевтонский магистр вскинул руку, давая понять, что еще не закончил:

– Женщинам же во время войны… особенно, во время ТАКОЙ войны – не место в братстве рыцарей Креста. Им нечего делать в Стороже, еженощно отбивающей натиск темных тварей.

– Но почему?! Почему – им здесь не место?

– Дабы не смущать и не отвлекать слабых духом и не гневить сильных, – с постной миной ответил тевтонский старец. – Каждый воин, обороняющий эти стены, должен думать только об одном: о битве, ради которой он призван сюда. Это относится и к твоей дружине, русич. И к тебе самому – тоже.

Всеволод вдруг подумал: а ведь в его родной Стороже все так и было! Именно так там и обстояли дела. Старец-воевода Олекса отродясь не привечал за осиновым тыном ни баб, ни девок. Суровую службу несли суровые вои, полностью отдававшиеся изматывающим упражнениям, от рассвета до заката постигающие нелегкую ратную науку и ни на что иное не отвлекавшиеся. Ну, разве что во время нечастых выездов в мир кому-то перепадала удача помиловаться с хорошенькой селянкой или служанкой из княжеско-боярской челяди. Такое событие в дружинной избе обсуждалось месяцами.

Что ж, наверное, для ратоборца, готовящегося к встрече с нечистью, – так правильно. Стража, хранящего в вечном Дозоре рудную границу Проклятого прохода, ничего не должно привязывать к бренной жизни. Не должно быть соблазна у него. Соблазна отступить, дабы защищать не людское обиталище целиком, а свою… своих. Зазнобу, семью, детишек… И соблазна сохранить себя – для нее, для них… для своих. И вдвойне, втройне правильно все это для стража, уже схлестнувшегося с темными тварями.

Правильно. И все же… Всеволод, сжав кулаки, звучно хрустнул костяшками пальцев. Проговорил негромко и хмуро:

– От того, что Эржебетт находится с нами, по эту сторону Серебряных Врат, я не стану сражаться хуже. От того, что Эржебетт будет выброшена за стены замка, я не стану сражаться лучше.

– Все равно, ей здесь не место… – сурово повторил Бернгард.

– И что же я теперь должен делать?

– Отдай ее мне.

– Тебе? – изумился Всеволод. – Зачем?

– Я вывезу твою Эржебетт из замка. Я спрячу ее.

– Куда?

– В безопасное место.

– Здесь есть безопасные места? – усмехнулся Всеволод. – Почему же тогда отсюда ушли люди?

– Здесь есть места, в которых можно укрыться. Попытаться укрыться…

– До первой ночи? Или до первого рассвета, когда упыри сами начнут искать надежное укрытие на день?

– Ей здесь не место, – снова сквозь зубы проронил тевтон.

– Это я уже слышал, – сказал Всеволод. – А теперь ты послушай меня, Бернгард. Эржебетт – всего лишь одинокая, беззащитная, напуганная девчонка. Если она уйдет из замка, ее в первую же ночь высосут упыри – досуха, до последней кровавой капли. Неужели благородные и благочестивые рыцари Креста готовы принести порождениям тьмы такую жертву.

– Иногда разумнее пожертвовать одним человеком, чтобы остальным ничего не мешало спасать сей грешный мир.

– Пожертвовать – значит бросить на растерзание тварям убогую сироту? Ох, не по-рыцарски это и не по-христиански, брат Бернгард.

– Она – женщина, – уперся магистр.

– Она – под моей защитой, – Всеволод тоже умел быть упрямым.

– Ей – не место в замке.

– Ей больше некуда идти.

– Она…

– Она – уже часть моей дружины. Прогоняя ее, ты гонишь нас.

Лицо Бернгарда дернулось:

– Тогда скажи честно, русич, как на духу скажи, она, действительно, часть твоей дружины или твоя полюбовница? Где ты познал ее – в бою или на греховном ложе плотской страсти?

Невероятного, неимоверного труда стоило Всеволоду сдержать бессознательный порыв. Сдержать руки, уж потянувшиеся к мечам. И ответить… Не смертельным выпадом – иначе. Словом. Тремя словами.

– Это… имеет… значение? – отрывисто, с паузами выцедил он встречный вопрос.

Долго, очень долго они смотрели в глаза друг другу и тяжело дышали друг на друга. Тевтонский магистр и русский воевода стояли сейчас в изрядном отдалении от прочих воинов. Никто не мог слышать их слов, однако надвигающуюся грозу почуяли все. И саксы, и русичи, и татары, и угры. Разноязыкий говор смолкал, ратники настороженно косились в их сторону.

– Ладно, – выдохнул наконец Бернгард. – Для начала покажи мне своего… оруженосца.

– В этом есть необходимость?

– В этом – есть! – непреклонно сказал магистр. – Я должен знать, кто находится в моем замке. Всех должен знать. В лицо. Твоих воинов, степняков Сагаадая и шекелисов Золтана я вижу здесь – во дворе и на стенах. А эту Эржебетт… Ее я еще не видел. И потому вынужден настоятельно просить тебя познакомить меня с… с-с-с… с твоей девой-оруженосцем. Идем…

Со стены у привратной башни вновь лилась тоскливая мадьярская песнь, слов которой Всеволод не ведал.

Глава 15

В запертую дверь Всеволод постучал условным стуком. Открывать, однако, ему не спешили. Ну да, ждали голоса. Сам ведь учил.

– Эржебетт, – позвал он.

Лишь после этого тяжелая низенькая дверца отворилась. В щели мелькнуло настороженное лицо. Эржебетт была боса, в великоватой мужской сорочке и портах. Взгляд девушки скользнул по Всеволоду, по тевтонскому ма…

Вскрик-всхлип. Всеволод едва успел вставить ногу между дверью и косяком, не позволив девчонке запереться снова.

… гистру.

– Эржебетт, не бойся! – выкрикнул Всеволод. – Отойди от двери. Тебе ничего, слышишь – ничего, не угрожает!

Пока…

На дверь изнутри давить перестали, но, когда Всеволод вошел в комнату, Эржебетт сидела в самом дальнем углу комнаты. Съежившись. Скрючившись. Укрывшись за массивным сундуком и лавкой, обращенными в ложе. За столом, поставленным рядом.