Остров гориллоидов. Затерянные миры. Т. 7 - Б Фортунатов

После первой же чарки гориллоиды пришли в телячий восторг: плясали, выли, в конце концов передрались…

Награждены были лучшие стрелки, причем после первой же доброй чарки гориллоиды пришли в телячий восторг: плясали, выли, потом бегали на четвереньках и в конце концов передрались друг с другом, за что и получили при вытрезвлении хорошую порку.

Тем не менее, по словам Дюпона, капитан остался доволен результатом и говорил, что получившие награду из кожи лезли, чтобы заслужить повторение. По реке прибыло несколько бочек спирта; часть его поместили в главном складе, а часть — «на текущий расход» — по ту сторону стены, в кладовой лагеря гибридов.

Все это подавало значительные надежды, но Дюпон считал, что торопиться отнюдь не следовало…

Ильин решил переконструировать сложную систему труб цилиндрической ацетиленовой печи, и таким образом следующие дни свидания с Дюпоном получили естественное продолжение. Занятные сведения сообщил Дюпон о гориллоиде по имени Луи, с которым у него была весьма содержательная беседа… и, чем черт не шутит! — может быть, в будущем из этого разговора вырастут большие последствия!..

Относительно Луи Ильин уже и раньше кое-что слышал, потому что капитан раза два или три о нем рассказывал. Это был совсем молодой гориллоид второго поколения, то есть родившийся от гибридного отца и гибридной матери. С внешней стороны он был типичным громадным мохнатым чудовищем, но выделялся среди других совсем уж непомерной силой и необычной для этих полузверей, совершенно человеческой сообразительностью.

Вдобавок, постоянно соприкасаясь с капитаном, Луи сравнительно недурно усвоил французский язык и, хотя не шел в нем далее отрывочных фраз, но понимал разговор довольно свободно. Остальные гориллоиды еще с детства усваивали понимание негрского языка, сами же были почти неспособны к членораздельной речи.

Исключительное развитие у Луи умственных способностей Кроз объяснял расщеплением в силу закона Менделя. Согласно этому закону, помеси двух разных пород (все равно, животных или растений) неустойчивы, и при скрещивании таких помесей друг с другом начинается так называемое расщепление. Потомство оказывается крайне пестрым, и отдельные признаки обеих пород комбинируются друг с другом во всевозможных отношениях, давая новые, иной раз крайне замысловатые формы.

Иногда при этом тот или иной признак наследуется только от одного из родителей. Тогда полученный экземпляр по этому признаку также неустойчив и в дальнейшем снова дает расщепление. Иногда же бывает, что слившиеся зародышевые клетки обоих родителей содержат ген одного и того же признака. В этом случае рождающийся экземпляр оказывается по этому признаку чистым и в дальнейшем никакого расщепления не дает. Иначе говоря, посредством расщепления возможно создавать вполне чистые и стойкие новые комбинации признаков.

Среди гориллоидов второго поколения расщепление порождало иногда крайне неожиданные формы. Так, в Луи получилось чудовищное соединение мохнатой шкуры и громадных челюстей гориллы с высоким лбом и мыслительной способностью человека. Случай этот был редким. Других подобных Луи экземпляров пока еще не появлялось, о чем, по мнению Ленуара, не приходилось жалеть.

Подавляющее большинство гориллоидов как по строению тела и оброслости его шерстью, так и по развитию интеллекта стояли примерно посредине между человеком и гориллой. Большого ума от них и не требовалось: иначе, как однажды заметил Ленуар, вся затея не стоила бы ломаного гроша.

Военной подготовке Луи отдавался со страстью и обнаружил в этой области такие таланты, что Ленуар выдвинул его из среды всех остальных и дал ему очень широкую власть над его товарищами.

Как-то в разговоре с Тракаром капитан, смеясь, стал выражать сожаление, что Луи никак нельзя произвести в офицеры — и только потому, что у него мохнатая шкура, — «а какая была бы прелесть представить его в офицерском собрании целующим ручки у дам!..»

При этой мысли Ленуар чуть на умер от смеха, а Тракар был глубоко возмущен. Еще туда-сюда использовать этих чудовищ как солдат, но мохнатый гориллоид-офицер, то есть равный ему, Тракару, — это была такая гнусность, которой никто и никогда не допустит!

По словам Дюпона, его разговор с Луи вышел так: двое гориллоидов перетаскивали на место стройки тяжелую железную балку и, запыхавшись, остановились. Наблюдавший за работами Луи толкнул одного из них так, что тот свалился навзничь, затем поднял без видимого напряжения балку на плечо и, отнеся на место, с грохотом бросил на землю.

Потом, обращаясь к наблюдавшему эту сценку Дюпону, гориллоид гордо ударил себя кулаком в грудь и лающим басом сказал:

— Луи сильный! Всех бьет, никого не боится!

— Когда он это мне выложил, — докладывал Дюпон, — меня вдруг что-то словно за язык подтолкнуло. Я и говорю ему: «Ну, капитана-то и ты боишься, хотя мог бы его убить одним ударом кулака». — Этот болван долго молча смотрел, словно старался до чего-то додуматься. «А капитан может умереть?» — «Ну конечно, — отвечаю я, — пуля пробьет капитанскую голову так же, как и твою. Да ты его убьешь прямо кулаком, если захочешь». — «А что будет, если капитан умрет?..»

— Надо вам сказать, товарищ Ильин, что этот второй вопрос он тоже задал после долгого раздумья и, хотя на их собачьей морде ничего, конечно, не разберешь, но я полагаю, что для него самый-то предмет был уж очень необыкновенный… И вот, кстати: что бы вы ответили ему, товарищ Ильин?

— Не знаю. Ответить можно было по-разному…

— По-разному?! — голос Дюпона задрожал торжеством. — Настоящий ответ всегда только один, и я вам скажу, что дурак был Ленуар, когда взял меня в Ниамбу.

— Ну?..

— Я ответил этой образине, что тогда он, Луи, сам будет капитан!

— Здорово! — Ильин одобрительно усмехнулся. — Вы, видно, из хорошей школы агитатор, Дюпон.

— Да! И затем я, конечно сейчас же добавил: «Помни, Луи, капитан убьет тебя, если узнает, что я тебе это сказал. Он хочет, чтобы ты его боялся и не знал, что он может умереть». И — можете себе представить! — эту вещь Луи понял сразу. Вообще, хотя шкура у них мохнатая, но хитрости у этих бестий, я вам скажу, вполне достаточно… Конечно, на этом я пока и кончил. Хорошего помаленьку. Несколько дней он над новой идеей свою башку поломает, кое-какие выводы сделает, а до чего не додумается, то уж я добавлю через несколько деньков от себя… Ну, всего хорошего.

Дюпон ушел, весь сияя. Мысль, что ему удалось наконец зацепить сбоку рукоять грозного оружия, созданного в Ниамбе, наполняла его гордой радостью. Первая брешь пробита. Борьба началась! Теперь уже во многом от него самого, от его решимости, хитрости и воли зависел исход этой борьбы.