Ночные гости - Лариса Соболева

Галина ободрила его кивком головы и легкой улыбкой, потом ушла в свою комнату. Вскоре, закрыв дом на ключ, она спешила к шоссе.

Стоя у бассейна с осетровыми трехлетками, Панасоник с видом истинного знатока говорил двум рабочим:

– Градусы температуры желательно держать… – Он провел ребром ладони по воздуху, не запомнив дословно фраз Валерьяна Юрьевича. – Я проверю, ага.

– Да знаем мы, знаем, – сказал немолодой рабочий.

– Я для напоминания. Ишь, как плещутся… – заулыбался он, глядя в воду. – Мать честная, прям кишат…

Панасоник застрял на середине фразы, так как в бассейн вошли сыновья Валерьяна Юрьевича и зять, которых он побаивался, уж слишком они напористы. Привели они с собой еще одного мужчину, все окружили бедного Панасоника, причем встали по-хозяйски: кто скрестил руки на груди, кто держал их в карманах, кто на поясе, но все четверо поставили ноги широко, будто надсмотрщики в лагере для заключенных. А рожи так и вовсе фашистские, мол, не сбежишь, мы тебя сейчас каленым железом пытать будем. Панасоник порядком струхнул, не представляя, какую пакость приготовили сыночки с зятьком, его глаза остановились на незнакомце.

– Следователь Береговой Константин Михайлович, – представился мужчина, доставая из кейса некий предмет в целлофановом пакете.

Панасоник втянул носом воздух, чтобы разбушевавшееся сердце унять, все же он не имел навыков общения с образованными людьми, со следователями тем более, и его охватил панический трепет. Он тоже назвал себя:

– Деревянко Тарас Панасович. По какому такому вопросу?

– Вам знакома эта бейсболка?

Панасоник немного наклонился к пакету, тут же выпрямился и ответил:

– Так это… ага. На Валерьяне Юрьевиче эту кепку видал.

Разумеется, беглец и его помощник не предполагали, что бейсболка, которую Панасоник называл кепкой, очутится в руках следователя. Когда пришвартовывали лодку на стоянку, с головы Валерьяна Юрьевича слетел капюшон. Как-то так получилось, что и кепка упала в воду, ее не нашли, впрочем, толком и не искали.

– Как он ее потерял и где? – задал следующий вопрос Береговой.

Панасоник часто заморгал веками, соображая, какой дать ответ. Дело в том, что лгать ему приходилось крайне редко, он боялся запутаться. Потому брал время на обдумывание, следуя главному совету Валерьяна Юрьевича – шариками шевелить, прежде чем что-либо ляпнуть. Но вопрос следователя натолкнул на ответ:

– Так не при мне он это… Не-не, при мне не терял.

– То есть вы не знаете?

– Не, не знаю, ага. А где потерял?

– Ее нашли недалеко от того места, где был обнаружен катер Валерьяна Юрьевича. Примерно в километре и в камышах…

– В километре от чего? – осведомился Панасоник.

– От местонахождения катера. Вам не кажется странным его исчезновение?

– Так э… найдется, – заверил Панасоник.

– А когда вы узнали, что он пропал?

– Здеся. Мне вон они сказали, ага, – указал Панасоник на сыновей и зятя. – Я приехал… на такси, между прочим… зашел в кабинет… а тут они…

– Как утверждает Владимир Валерьянович…

– Этот, что ли? – сделал кивок головой Панасоник в сторону старшего сына.

– Этот, этот. Так вот, он утверждает, вы сразу заявили, что назначены на место генерального директора и будете вместо Валерьяна Юрьевича. Значит, вы, перед тем как приехать в хозяйство, уже знали, что Валерьяна Юрьевича нет?

Панасоник скосил глазами в одну сторону, в другую, по виду молодчиков понял, что следователь расставляет ему ловушку. Одно его успокаивало: он ни в чем не виноват, а Валерьян Юрьевич жив. Правда, об этом знать никто не должен, что, конечно, усложняет дело, но со сложностями ему не раз приходилось встречаться, уж как-нибудь преодолеет. Панасоник культурно откашлялся – в кулак, расправил плечи и эдак весомо, с чувством собственного достоинства отрезал:

– Меня назначил Валерьян Юрьевич. Это мое первое вам заявление. Он сказал, что, когда его не будет, хоть час, хоть день, всегда я остаюсь заместо его. Это мое второе вам заявление.

– Ваньку валяет, – вставил Владимир.

– А вот вам третье мое заявление, – назидательно поднял указательный палец Панасоник. – Валерьян Юрьевич придет, у него расспрашивайте.

– Я и хочу выяснить, где он, или… его тело.

– Его тело с ним, – отрезал Панасоник. – А чего от меня вам надо, я никак не пойму.

– Мы подозреваем, что Валерьян Юрьевич убит. Скажите, где вы были двадцать третьего мая вечером?

– А чё тогда было?

– Ливень и гроза.

– А… – заулыбался Панасоник. – Дома я был.

– Кто это подтвердит?

– Сосед. Ко мне сосед заскакивал. Бруня. По фамилии Бруньков. Морда у Бруни – во! – показал растопыренными пальцами Панасоник, однако никто не отреагировал. – Ага. И это… выпить сильно любит.

– Проверим, – сказал следователь. – А как случилось, что Валерьян Юрьевич назначил вас директором?

– Доверяет, значит. Дружбаны мы с ним большие. Давно.

– Странно, никто вас с ним не видел.

– Так вот он я.

Озадаченный следователь не стал больше мучить Панасоника и мучиться сам, двинул к выходу, за ним – толпа сыновей без вести пропавшего. За территорией крытого бассейна Владимир вознегодовал:

– Вы оставите его здесь? Разорять наше производство?

– А я пока ничего инкриминировать ему не могу, – идя к зданию управления, спокойно сказал Береговой, которому не нравился напор сыновей.

– Как это? – вскипел и Мирон. – У него есть мотив… Этот сморчок убил нашего отца, чтобы залезть в наш карман. Немедленно засадите его за решетку!

– Мотив? – Береговой остановился, он переводил взгляд, подолгу задерживая его на каждом из четверки. – Мотив есть. Но он есть и у каждого из вас. Помимо мотива, должны быть и улики, а их, кроме бейсболки, нет. Таким образом, вы предлагаете всех вас засадить за решетку с мотивом и без улик?

– Что вы сказали? – опешил Владимир. – У нас мотив?! Вы нас подозреваете?

– А почему я должен делать исключения?

– Нет, это… черт знает что! – взмахнул руками Клим. – Вы соображаете? Мы, выходит, убили своего родного отца?

– Я этого не утверждал, – холодно сказал Береговой. – Пока не найден труп, уголовное дело не может быть заведено. Только по убийству двух человек, которые находились в автомобиле вашего отца.

– А куда Валерьян Юрьевич, по-вашему, делся? – хмуро спросил Геннадий.

– Не знаю. Когда будет найден труп, экспертиза установит, случайно ли погиб Валерьян Юрьевич или ему помогли. Если помогли, тогда и заведем дело. Трупы в реках находят не сразу, иной раз проходят месяцы, но находят.

– Мне кажется, вы юлите, – пошел в атаку Мирон, соответственно тон он взял нагловатый. – Дураку понятно, что отца нет в живых. Он уехал на катере, катер найден сутки спустя, причем отец явно собрался выпить чаю и перекусить, но ему не удалось. Сегодня найдена его бейсболка. Что это значит, по-вашему?

– Значит, пропал, – сказал следователь.

– Не пропал, он убит! – вскипел Мирон. – А вы не хотите задержать преступника, который к тому же стрелял в джип отца и убил…

Береговой поднял руку, останавливая эмоциональный всплеск. Он смотрел на молодых мужчин – сытых, самодовольных (в самом плохом понимании этого слова), нетерпимых, высокомерных, с презрительными минами. Сейчас в их задачу входит убрать с дороги «сморчка», которого они хором записали в преступники. А Валерьян Юрьевич почему-то именно этого «сморчка» поставил на ответственную должность, возвысив над сыновьями, зять вообще не в счет. Мальчиков бесит, что не они у руля, при этом папу успешно похоронили, не оставив надежды на выживание. Потому что им не выгодно увидеть отца живым, как это ни прискорбно.

– Пропажа человека не является поводом к уголовному делу, тем более к обвинениям, – упрямо стоял на своем Береговой. – Почему вы думаете, что он убит? А если ваш отец сорвался и пьет где-нибудь беспробудно? А катер унесло течением. Или он у любовницы застрял. Или решил отдохнуть. Или его похитили с дальнейшей целью получить выкуп. Но доказательств, что он мертв, нет. А теперь извините, я хочу поговорить с заведующей кадрами. Наедине.

Едва Галина вошла в дом, как сразу поняла: здесь большое горе. К ней приблизилась женщина с черной повязкой на голове:

– Вы меня спрашивали?

– Вам просили передать… – Галина суетливо вытащила из сумки конверт, протянула его. – Вот, возьмите.

Та взяла, открыла и ахнула:

– Господи! Столько денег… А кто передал?

– Этот человек пожелал остаться неизвестным…

– Нет-нет, неправда. Вы знаете, кто он… – до слез растрогалась женщина. – Это Валерьян Юрьевич?

– Почему вы так решили?

– Потому что больше некому. Передайте ему… спасибо.

– Я не знаю Валерьяна Юрьевича, – потупилась Галина.

– А вы все равно передайте. Он хороший человек. Спасибо.

Это была вторая семья, которой Галина отдала конверт. Но первая вдова приняла его без реакции, слез и благодарностей, убитая горем – это о ней. Конечно, Галина поняла, что женщины – вдовы тех, кто случайно оказался на месте Валерьяна Юрьевича, который наверняка чувствует свою вину. А вины как таковой нет, но теперь от нее никуда не деться, и деньги, какими бы они ни были большими, слишком малая плата за потери. Никто не в праве осуждать Валерьяна Юрьевича, однако Галина помнила немой укор в глазах первой вдовы, если бы не искренняя благодарность второй женщины, нехорошо было бы на душе.