Держись, классный руководитель! - Серафима Григорьевна Нудельман

— Как это отнять знамя? Ведь мы собираемся многое сделать! И не так уж у нас плохо.

На комитете предупредили: знамя возьмем, если всё будет продолжаться по-старому.

А.С. я прощаю. Он не педагог, а просто ремесленник со стажем и «опытом», но вот как понять людей, у которых жизнь прошла рядом с детьми, есть образование и вкус.

Не могу понять Х.Д.Рошовскую. Ежедневно она приходит в учительскую и, беря журнал или кладя его на стол, говорит фразы, в которых преобладают слова: «плохо», «плохой», «не знают», «не умеют», «не хотят», «отвыкли», и т. д., и т. п. Пытаюсь ее уговорить, спрашиваю подробности. Резко и непреклонно в ответ: «Они ничего не знают и не хотят знать». Неверии и недоверие — вот что обуревает учителей. Никаких просветов. Вообще, в разговорах в учительской преподаватели выражают чаще всего довольно пессимистические взгляды на дело воспитания своих «подзащитных». Я не знаю почему. То ли это страховка перед предстоящими экзаменами, то ли это результат плохого физического самочувствия, неладов в семье.

Я уже не говорю об учительнице химии, которая, на мой взгляд, просто случайный человек в педагогике (хоть она и мастер-методист).

Что им сказать? Как добиться, чтобы они посмотрели и на себя, где они неправы, почему они не могут увлечь своим предметом, почему не видят ничего верного, красивого в детях, почему не ищут правильного метода в работе с взрослыми учащимися.

Я покривлю душой и скажу неправду, если буду утверждать, что класс хороший, что ученики добросовестны в учебе. Этого не наблюдается. Занимаются почти все без увлечения, только бы избежать двоек, скандалов…

— Сколько времени вы тратите на уроки?

Нина П.:

— Когда как. Когда знаю, что спросят — много.

И так учится большинство. Так учились до них и так будут учиться после них. Программы огромные. Не до увлечений глубинами.

— Нельзя объять необъятное, — Колосков на вопрос, почему они так плохо учат историю.

Но у нас были прекрасные выпускники, хорошие коллективы. У нас были учителя-мастера, которых сейчас нет. Х.Д. не может заменить Виталия Матвеевича по физике. По языку трудно повторить Татьяну Михайловну. Нет Надежды Иосиповны, Бориса Ивановича… Самое прекрасное в них было то, что они умели увлечься отличным ответом, красивым поступком ученика.

Меня просто поражает, как не умеют учителя, которые, наверно, отлично знают свой предмет, увлечь учеников красивой формулой, логикой доказательства, эффектным опытом. Очевидно у них при этом не блестят глаза, очевидно, они сами не увлечены.

И единственное, что их волнует, это что скажут члены экзаменационной комиссии, когда десяток «серых» плюс десяток «бездельников» не всё ответят на экзаменах.

В школе богатейшие кабинеты и есть «кружки». Я не случайно поставила это слово в кавычки. Кто посещает эти кружки? 2–3 ученика, которые где-то были увлечены, да 2–3 ученика, которые таким «путем» хотят получить доверие учителя. Обидная штука получается. Предвзятость, злопыхательство, нытье — разве на это имеет право настоящий учитель?

Разве каждый учитель не обязан быть воспитателем и уметь видеть хорошее в детях, воспитывать на хорошем, верном?

Я еще не очень хорошо «владею» предметом, но там, где я знаю, уверена, чувствую ход истории — там я чувствую силу обаяния предмета. И при объяснении и при опросе этого материала я всегда ощущаю, что моя вера, моя убежденность крепко «сидит» в моих учениках.

Недавно мы изучали по новейшей истории «США в период кризисов 29–39 гг.», и я предложила им прочесть Синклера «Автомобильный король», а по теме: «Германия. Приход Фашизма» — произведение Л.Фейхвангера «Братья Лаутензак» (класс читает немного и все больше детективы, приключения). Не далее как вчера я видела в их руках рекомендованные мною книги. После уроков завязалась беседа:

— Ну как, интересно?

— Очень интересно. Хороший темп у Синклера.

— А я немного устал, немного скучно…

От такого начала нельзя было ожидать развернутых разговоров о произведениях, но книги их в действительности увлекли.

Говорили о жизни «среднего американца», о том, как он имел две машины и собирался приобретать третью, как неожиданно негаданно стал безработным, и ему пришлось все продать и сдать в аренду свой чудесный домик.

Говорили о том, как шатко американское «благополучие».

Безработица (слово, которое повторяется десятки раз во всех темах новейшей истории) в произведении американского писателя приобрело наконец свой истинный смысл для ребят.

— А помнишь, как их увольняли (их — то есть фордовских рабочих): не туда сел, не так сказал мастеру, опоздал на несколько секунд, пробыл в уборной минутой больше положенного времени.

(Среди обсуждавших — трое прочли книгу: Валя В., Шура С. и Толя С..)

— А увлечения Форда? Собирал старый хлам, создавал музей, увлекался птицами. Хотел законсервировать старую Америку.

— А в конце. Сопоставления. Форд с женой и молодая пара: рабочий активист и его жена. Страшное убийство, а Форд веселится на званном вечере…

Сижу рядом. Тоже вспоминаю. Кое-что забыла. Ребята напоминают.

На уроке «2-ая гражданская война в Китае» читаю стихотворение Маяковского «Лучший стих»…

«Есть ли на свете больше силища, чем солидарность, прессующая рабочий улей…». Глаза ребят. Взволнованность, приподнятость урока. Окраска темы.

Как мне хотелось бы многое знать, чтобы всегда чувствовать, как всё существо ребят, сидящих напротив, наполняется моими знаниями, моей верой и любовью, моей ненавистью.

Я очень поздно стала учительницей. У меня, наверно, не хватит сил и памяти много знать.

Послезавтра 17-го педсовет. Хочется многое высказать. Как это сделать, чтобы не обидеть «мастеров» и чтобы доказать, что то, что они делают, далеко от истинной педагогики. Боюсь. Как бы еще больше не навредить классу.

Попробую все как следует продумать. Только не сейчас. Я уже устала.

Из дневника драматурга А. Афиногенова:

«Людей надо поддерживать радостью, ругать — это очень легко, но от этого люди грубеют, черствеют, замыкаются, перестают верить людям, а потом и себе, и тогда у них ничего не выходит».

Недавно я получила письмо от бабушки П.Божинского.

«Здравствуйте, Серафима Григорьевна, в одно из наших свиданий Вы выразили желание, чтобы я передала Вам свои наблюдения о связи учебы с производством. Я делаю это с большим запозданием и, весьма возможно, уже без пользы. И, к сожалению, я могу сказать не очень много.

Положительная сторона, по-моему, в том,