Призраки рядом с тобой - Елена Артамонова

— Я думаю, все пройдет успешно, — Мишка старательно присоединял к мертвецу разноцветные проводки, — Барышева, сбегай в лаборантскую, принеси колбу со светящейся жидкостью и шприц для инъекций. Если метод Франкенштейна не сработает, используем разработки Герберта Уэста.

— Как это?

— Реаниматор. Он создал препарат, оживляющий трупы. Вещество вводится в мозг подопытного объекта и… - зазвенел упавший на пол скальпель. Воронов нахмурился. — Виктория, не отвлекай меня болтовней! Быстро за колбой, а я сбегаю проверю аккумуляторы.

Он исчез за дверью, а я отправилась в примыкавшую к кабинету крохотную каморку. Отыскать на стеллажах нужную склянку было не так легко, мне пришлось долго переставлять колбы и пробирки, как вдруг из кабинета донесся вопль:

— Где он?!

За время нашего отсутствия мертвец сбежал. Я подошла к окну — на углу улицы еще можно было различить маленькую фигурку, улепетывающую в сторону кладбища.

— Черт! До начала урока пятьдесят шесть минут! — Воронов стукнул кулаком по столу. От удара подпрыгнула и едва не опрокинулась колба со светящейся жидкостью. Он посмотрел сначала на нее, потом на меня. Взял лежащий тут же шприц, набрал препарат. — Послушай, Барышева, ради науки Джордано Бруно пошел на костер, многие врачи привили себе смертельные болезни…

— Мишка, не вздумай этого делать! Тебе еще жить да жить. Нелепо убивать себя ради какого-то доклада на биологическом кружке!

— Безусловно. Но я хотел попросить о помощи тебя, Виктория. Ты неплохая девчонка, но, будем откровенны, не слишком умная, лишенная талантов и дарований, иными словами — обыкновенная. Такие не делают истории, зато могут послужить науке, и благодарные потомки не забудут о таком подвиге.

— Воронов, скажи, что ты шутишь! — угол стола врезался мне в бедро, преграждая путь к отступлению.

— Увы! Сейчас главный приоритет — доклад. Без него Наталья Александровна не допустит меня к дальнейшим исследованиям. А знаешь, какую проблему я собираюсь решить? Проблему бессмертия! Мое открытие позволит людям жить больше тысячи лет. Барышева, не переоценивай себя, твоя жизнь не идет ни в какое сравнение с благоденствием человечества. Дай-ка руку…

Он схватил меня за запястье. Я дернулась изо всех сил, но Воронов вцепился, как клеш. На конце иголки сверкала зеленоватая, даже на вид ядовитая капелька, а острие должно было вот-вот коснуться моей колеи. Лежавший на столе толстый вузовский учебник пришелся очень кстати. Нащупав его свободной рукой, я с размаху опустила том на голову малолетнего фанатика. Мишка уронил шприц, но мое запястье не отпустил. Пытаясь дотянуться до отравы, он бормотал:

— Барышева, человечество тебя не забудет!

Я визжала, лягалась, дергалась, как рыба на крючке, и что есть силы тянула в противоположную сторону — к выходу из кабинета. Еще одно усилие, рывок…

***

Больше всего это походило на раскаленную духовку, горячий воздух проникал в легкие, запекая тело изнутри — жара была адской, невыносимой. Потом я увидела фантастический пейзаж с ровными треугольными холмами. Признаться, больше всего меня волновало, куда делся Мишка Воронов. А Мишка стоял рядом:

— Двадцать шесть месяцев и тринадцать дней трудилось не поддающееся точному учету количество рабов, возводя гробницу фараона. Знаешь ли ты, по чьим чертежам было выстроено это чудо света, равного которому нет в Верхнем и Нижнем царстве? Догадываешься, кто спроектировал дворец Ахетатона? Я — скульптор Тутмес, человек, посвятивший свою жизнь науке. Я сделал это!

Оставалось только молча кивнуть головой, подтверждая слова слегка свихнувшегося юного натуралиста. Мишка, не глядя на меня, продолжал разглагольствовать:

— Знаешь ли ты, сколько хитроумных ловушек таится внутри этих стен? Они наделено защищают покой мертвого фараона. Я уже проверял эффективность моих приспособлений, запустив в гробницу пятерых отъявленных воров, и ни один из них не уцелел. Теперь твой черед. Ход мысли чужеземца отличается от рассуждений этих черных рабов, и мне необходимо выяснить, как поведет себя в пирамиде грабитель, пришедший и Севера.

— Я не хочу быть подопытной мышью!

— А кто тебя спрашивает, дрозофила?

Я почувствовала, как на мои плечи опустились тяжелые ладони. Два верзилы в набедренных повязках бесцеремонно потащили меня к отверстию в гладкой стене пирамиды.

— Справа от входа светильник, запас воды и кое-какие приспособления — стандартный набор вора. Возьми все это и начинай осторожно продвигаться вперед! — донеслось напутствие Воронова.

Плита беззвучно опустилась на место, и я почувствовала, что попала в могилу. Ни звука, ни лучика света, лишь холод, мрак и страх. Я долго возилась с огнивом и трутом, пытаясь затеплить светильник.

Свет возвратил способность мыслить, но размышления оказались невеселыми. Воронов не оставил мне выбора — можно было сидеть у входа, дожидаясь смерти от его руки, либо двигаться вперед и тоже погибнуть, попав в коварную западню. Я решила идти до конца. Осторожно начала спуск по наклонному, ведущему б глубь пирамиды тоннелю. В школе историю Древнего Египта проходили из рук бон плохо, но туманные воспоминания о ловушках, поджидавших похитителей древних сокровищ, остались, и это не прибавляло оптимизма. Вскоре проход разделился надвое, и я почему-то выбрала левый тоннель. Напряжение нарастало — вход в гробницу остался далеко позади, а значит, каждый шаг приближал хитроумные западни Мишки Воронова. Я шла, ощупывая камни под ногами, и чувствовала, как ползут по спине струйки холодного пота. Тоннели разветвлялись, переплетались, уводя неведомо куда, и этому не было конца.

Плиты разверзлись неожиданно, и только чудо спасло меня от неминуемого падения — я буквально перелетела колодец и, лишь почувствовав твердую почву под ногами, испугалась по-настоящему. Но пирамида быстро гасила эмоции — тупое равнодушие постепенно овладевало душой. Пройдя еще немного, я села на пол, положила подбородок на колени и уставилась на тонкий лепесток пламени, трепетавший в светильнике.

— По-мо-ги-те… — Тихий плач нарушил безмолвие гробницы.

— Я никуда не пойду. Я ничего не могу. Даже если здесь есть друге пленники, мы не сможем помочь друг другу. Я буду смотреть на огонек, пока он не погаснет, а потом лягу и усну… — Тут только я заметила, что рассуждаю вслух. Наверное, это был очень нехороший признак.

— По-мо-ги-те… А-а-а!

Не стоило обращать внимание на крики еще одного заброшенного одинокого существа — лучше вспоминать прошлое, прожитую жизнь. Но воспоминания оказались жалкими, обыденными — ни ярких поступков, ни интересных встреч, ничего. Простая жизнь простой школьницы. Вот моя комната — похожая на русло реки трещина на потолке, немного обтрепанные обои, кровать, застеленная пледом в серую и синюю клетку… Утро. Мама стучится в дверь, потом, встревоженная, зовет папу, они вместе врываются в комнату, видят лежащее на полу тело… Дальнейшее представлять не захотелось. Внезапно поверив, что непременно вырвусь их этого склепа, я встала и пошла на звук незатихающего плача.