Впусти меня - Йон Линдквист

— А мне — нет. Дай пройти!

— Если покрутишься, я тебе кое-то скажу.

Эли вопросительно посмотрела на Хокана. Потом сделала пол-оборота, повернувшись к нему спиной.

У Хокана потекли слюни, и он сглотнул, уставившись на нее, буквально пожирая глазами ее тело. Самое красивое на свете. Так близко. И так бесконечно далеко.

— Ты… голодна?

Эли повернулась к нему:

— Да.

— Я сделаю это. Но я хочу кое-что взамен.

— Ну?

— Одну ночь. Подари мне одну ночь.

— Да.

— И ты мне позволишь?..

— Да.

— Спать с тобой в одной постели? Прикасаться к тебе?

— Да.

— И мне можно…

— Нет, нельзя. А так — да.

— Хорошо, я это сделаю. Сегодня вечером.

Эли присела на корточки рядом с ним. Ладони Хокана зудели, мечтая о прикосновении. Но нельзя. Не раньше вечера. Уставившись в потолок, Эли произнесла:

— Спасибо. Только что, если… тот портрет в газете… Ведь тебя здесь все-таки видели, знают, где ты живешь.

— Я об этом подумал.

— Если сюда придут днем… когда я отдыхаю…

— Я же сказал, я об этом подумал.

— И что ты придумал?

Хокан взял Эли за руку, встал и повел ее на кухню, открыл шкаф, вытащил стеклянную банку из-под варенья, с металлической крышкой. Объяснил свой план. Эли энергично замотала головой:

— Нет, ты с ума сошел! Не можешь же ты…

— Могу. Теперь ты понимаешь, как сильно я тебя… что ты для меня значишь?

Собираясь в дорогу, Хокан взял сумку с инструментами и положил туда банку. Тем временем Эли успела одеться и теперь стояла в коридоре, дожидаясь его. Когда Хокан вышел, она подалась вперед и на мгновение прижалась губами к его щеке. Хокан моргнул и пристально взглянул Эли в лицо.

Я пропал.

И он отправился на дело.

Морган проглотил одну за другой все четыре закуски, не проявляя особого интереса к рису в отдельной миске. Лакке наклонился, тихо спросил:

— Слышь, я возьму рис?

— Валяй! Соус будешь?

— Не, соя сойдет.

Ларри взглянул на них поверх своей газеты, чуть скривился при виде того, как Лакке взял миску, щедро полил рис соевым соусом — бульк-бульк-бульк — и принялся наворачивать, будто никогда раньше еды не видел. Ларри кивнул на гору обжаренных во фритюре креветок на тарелке Моргана.

— Может, угостишь?

— Ах да. Сорри. Хочешь?

— Не, у меня желудок. Ты Лакке предложи.

— Лакке, креветку хочешь?

Лакке кивнул и протянул ему миску с рисом. Морган величественным жестом положил в нее две креветки. Угостил, тоже мне. Лакке поблагодарил его и принялся уплетать креветки.

Морган хмыкнул и покачал головой. С тех пор как Юкке пропал, Лакке был сам не свой. Он и раньше не то чтобы много ел, а теперь еще подналег на выпивку, и на еду вовсе не осталось ни гроша. Мутная, конечно, история, но не слетать же из-за этого с катушек? Юкке не появлялся вот уже четыре дня, но кто его знает, может, нашел себе бабу или вообще махнул на Таити — да мало ли что могло случиться? Наверняка появится, куда он денется.

Ларри отложил газету в сторону, сдвинул очки на лоб, потер глаза и сказал:

— А вот вы, к примеру, знаете, где находится бомбоубежище?

Морган ухмыльнулся:

— Зачем тебе? Решил залечь в берлогу?

— Да не, я насчет этой подводной лодки все думаю. Чисто теоретически, вдруг они решат перейти в наступление?

— Можешь воспользоваться нашим убежищем. Был я там пару лет назад, когда какой-то хрен из оборонки проводил инвентаризацию. Противогазы, консервы, теннисный стол — все дела. Стоят себе без дела.

— Теннисный стол?

— Ну да, ты представь — подваливают к нам русские, а мы им такие: «Стоп, мужики, калаши в сторону, пусть все решит теннисный матч». И генералы встают за стол и ну заворачивать крученые.

— А русские вообще играют в пинг-понг?

— Не-а. Так что дело, можно сказать, в шляпе. Глядишь, еще и Прибалтику вернем.

Лакке чересчур старательно промакнул рот салфеткой и произнес:

— Короче, странно все это.

Морган прикурил сигарету.

— Что именно?

— Да вся эта история с Юкке. Он всегда раньше предупреждал, если куда собирался. Ну, сами знаете. Для него к брату в Веддэ съездить — и то было целое событие. Всю неделю только об этом и говорил. Что с собой возьмет, что делать будут…

Ларри положил руку на его плечо.

— Ты говоришь о нем в прошедшем времени.

— Что? А, да. Короче, я, кроме шуток, считаю, что с ним что-то случилось. Я так думаю.

Морган сделал приличный глоток пива, срыгнул.

— Хочешь сказать, он мертв?

Лакке пожал плечами, ища взглядом поддержки Ларри, разглядывающего узор на салфетке. Морган покачал головой:

— No way.[21] Мы бы знали. Тебе же легавые сообщили, когда взломали дверь, что позвонят, если будет новая информация. Не то чтобы я особенно доверял мусорам, но… Такое не скроешь.

— Он бы уже позвонил…

— Да блин, вы с ним женаты, что ли? Не дергайся ты, появится, никуда не денется. С розами, конфетами и клятвами, что больше — ни-ни.

Лакке горестно кивнул и принялся за пиво, купленное Ларри взамен на обещание, что, как только дела пойдут на лад, он отплатит тем же. Еще два дня — и все. После этого он сам начинает искать. Обзвонит больницы, морги, ну и что там еще делают в подобных ситуациях. Нельзя бросать лучшего друга в беде. Вдруг он болен или умер, мало ли что. Друзей не бросают.

Часы показывали половину восьмого, и Хокан занервничал. Он бесцельно бродил вокруг Нового элементарного училища и спортзала Веллингбю, где обычно тусовались подростки. Спортивные тренировки уже начались, бассейн был по вечерам открыт, так что недостатка в потенциальных жертвах не предвиделось. Проблема заключалась лишь в том, что они по большей части ходили компаниями. Он уловил обрывок разговора трех девчонок, одна из них рассказывала, что ее мать «до сих пор психует из-за того маньяка».

Он, конечно, мог отъехать куда-нибудь подальше, где его деяния не получили столь широкой огласки, но тогда кровь могла свернуться по дороге домой. Раз уж он все равно на это решился, он хотел раздобыть для своей возлюбленной самое лучшее. А чем свежее, чем ближе от дома, тем лучше. Это он уже для себя уяснил.

Вчера ночью ударил мороз, температура резко упала, поэтому его лыжная шапка с прорезами для глаз и рта, скрывавшая большую часть лица, не выглядела подозрительно.

Но не может же он так слоняться до бесконечности? Рано или поздно он привлечет к себе внимание.

А что если он никого не найдет? Вернется домой с пустыми руками? Его возлюбленная не умрет, в этом он был уверен. В отличие от первого раза. Но сейчас им руководили иные мотивы, куда заманчивее. Целая ночь. Тело возлюбленной под боком. Ее тонкая фигура, гладкий живот так и просит, чтобы его медленно поглаживали рукой… Зажженный свет в спальне, мерцающий на шелковистой коже. И все это его, пускай на одну ночь.

Он потер набухший член, разрывавшийся от желания.

Надо успокоиться, надо…

Он знал, как поступит. Безумие, но он это сделает.

Зайдет в местный бассейн и найдет там свою жертву. Скорее всего, сейчас там относительно пусто. Как только он принял решение, план сложился в голове сам собой. Да, это опасно. Но выполнимо.

Если дело сорвется, он прибегнет к последнему средству. Но оно не сорвется. Хокан уже рисовал себе в мельчайших подробностях, как все будет, и ускорил шаг, направляясь ко входу. Он чувствовал опьянение. Подкладка лыжной маски намокла от конденсата, он тяжело дышал.

Ему будет что рассказать своей возлюбленной этой ночью, лаская дрожащей рукой упругие округлые ягодицы, пытаясь сохранить в памяти этот миг на веки вечные.

Он вошел в фойе. Знакомый запах хлорки ударил в нос. Сколько долгих часов он провел в бассейне, в компании или один. Молодые тела, блестящие от пота или воды, такие близкие и такие недоступные. Запах хлорки прибавил ему уверенности, здесь он чувствовал себя как дома. Хокан подошел к кассе.

— Один билет, пожалуйста.

Дама в окошечке оторвалась от своего журнала. Глаза ее чуть расширились. Он указал на маску:

— Холодно сегодня.

Она неуверенно кивнула. Может, снять? Нет. Он знал, как поступит, чтобы не вызвать подозрений.

— Вам шкафчик?

— Нет, кабинку.

Кассирша протянула ему ключ, он расплатился. Отвернувшись от кассы, он стянул с себя шапку. Таким образом, она увидела, как он ее снимает, не разглядев лица. Гениально! Быстрыми шагами он направился к раздевалке, устремив глаза в пол на случай, если кто-то встретится по пути.

— Проходите. Добро пожаловать в мою скромную холостяцкую берлогу.

Томми прошел в коридор; за его спиной раздалось чмоканье — мама со Стаффаном целовались. Стаффан тихо спросил: