Любовь на грани безумия - Каролина Бехтерева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карина надрывно кричит, что бы я вставал. Мудила, не менее громко, орет, что бы громила меня добивал, и тот покорно слушается указаний хозяина.
Резко вскакиваю на ноги, как раз в тот момент, когда он занес руку для удара.
Успеваю поставить блок правой рукой, а левой размахиваюсь, насколько позволяет ключица и бью по виску.
Расфокусированный, но не менее удивленный взгляд соперника. Он переводит глаза с одной моей руки на другую, и до него, наконец, доходит.
— Ты амбидекстр? — Пораженно выдыхает, но потом я вижу ухмылку на его лице.
Не дав ему опомнится, наношу еще один удар правой рукой, но до цели он не доходит.
Противник проделывает тоже самое, что и я несколько секунд назад, и вот уже мой черед пораженно смотреть на него.
Этого я не предугадал…
Вижу, как до невозможности довольным выглядит мудила.
Он знал… Знал, что я орудую обеими руками и поэтому нашел мне такого же соперника.
Это все меняет.
Все наблюдения до этого, все просчеты и планы летят коту под блестящее место.
Он тоже амбидекстр, а это в разы усложняет бой и делит на два шансы на мою победу.
Когда парень понял, что все карты раскрыты, он словно с цепи сорвался.
Бой был, практически, на износ.
Ни секунды передышки, а только беспорядочные на первый взгляд, но такие отточенные и четкие удары.
Всё тело ныло. Я только и слышал раз за разом, как хрустят мои кости. А может и не только мои, но звук отвлекал, боль заглушала собой всё вокруг. Лицо, по ощущениям, словно вот-вот лопнет. Глаза явно превратились в две еле приоткрытые щели. Видимость практически нулевая, а я бью и бью.
Слышу, как Карина пытается вырваться из захвата мужа, но дикий вопль подсказывает, что ей не удалось. Она лишь причиняет себе больше боли.
На последнем издыхании держусь на подрагивающих ногах, но они отказываются слушаться, как и руки, как и глаза, как и каждая часть тела.
Меня начинает тошнить. Какое-то давно забытое, но такое знакомое чувство разрастается в голове.
Понимаю, что должен все силы приложить, но не позволять больше ударам приходится на голову. Если я не ошибаюсь, то подобное чувство уже было… 2,5 года назад…
Рычу из последних сил и наношу друг за другом три удара. Правой, левой и снова правой. Все пришлись по области виска и челюсти.
Противник качнулся и одномоментно рухнул коленями на пол.
Руками схватился за голову, а на обивку ринга потекла красная жидкость.
Разворачиваюсь в сторону мудилы, зубами разматываю бинты, и только сейчас чувствительность в руке вернулась, и боль захлестнула с новой силой.
Меня качает из стороны в сторону, но я лишь стараюсь устоять на ногах, которые так некстати отказываются держать моё покалеченное тело.
Глава 29
— Я победил! — Хриплю сиплым голосом, гундося в нос. Кажется, его мне сегодня сломали несколько раз в разных местах.
- Победил… — Соглашается Искоростецкий.
— Уговор, есть уговор?
— Влад!!! — За спиной слышится голос Князева.
— Конечно, Владислав. Я держу свое слово. Я обещал, что отдам Карину, и я это сделаю. Вот только…
— ВЛАД!!! — Снова орет друг, но сейчас всё моё внимание сконцентрировано на одном человеке.
Мудила запинается на полуслове и мне совершенно не нравится его взгляд.
— Только что?
— ХОЛОДОВ!!!! — Уже не только Тимур, но и остальные ребята начинают кричать.
— Только… Разве я сказал, что отдам тебе её живой? — На последнем звуке, мне в лицо брызгает что-то липкое и теплое, и в этот же момент что-то щелкает сбоку, и я перестаю слышать все звуки вокруг.
Живот Карины окрашивается в кроваво-красный цвет, и пятно, с каждой секундой, растекается все больше и больше.
Её глаза, как блюдца. Они неотрывно смотрят на меня, а для меня самого, всё вокруг стирается. Всё, словно становится размытым, и лишь этот перепуганный взгляд впереди.
Наклоняюсь вниз и падаю на пол. Боковым зрением вижу, как надо мной стоит мой, как мне казалось, поверженный соперник.
Вот почему ребята так кричали…
Тянусь рукой вперед, пальцы соприкасаются с ледяными кончиками пальцев Карины. Она лежит вниз лицом, как и я, но…
Её глаза, словно, остекленели. Словно в них остановилась жизнь…
Вижу, как губы еле-еле шевелятся, и не могу понять: толи мне это кажется, толи она и правда пытается что-то мне сказать.
Ничего не слышу, но пытаюсь разобрать, прочесть по губам, а не получается…
Спустя секунду, в уши врываются все звуки, которые только существуют на планете. Морщусь от боли, и попросить бы сделать тише, а нельзя.
На фоне разрывающих мои барабанные перепонки шумов, слышу лишь тонкий голосок, который произносит:
— Влад… я …
Прикрываю глаза, и всё на что хватает моего сознания — это лишь прошептать:
— Я тебя тоже…
Глава 30
Влад
Монотонный писк прорывается сквозь плотную, густую стену.
Она кажется настолько непробиваемой, но с каждой секундой будто друг за другом избавляется от слоев и становится полупрозрачной, невесомой.
Приоткрываю глаза, обстановка вокруг выглядит какой-то суженной, словно я подглядываю в миллисантимеровое горизонтальное отверстие под дверью.
Мою правую руку что-то греет. Легонько сжимает, боясь причинить боль, но пытается передать от себя всё тепло.
Я уже чувствовал подобное. Когда-то давно, точно так же мою руку сжимала родная ладонь мамы и, повернувшись, я видел умытое слезами родное лицо.
Не без труда поворачиваю голову в сторону и вижу знакомый силуэт.
Какое-то плохо узнаваемое очертание. Темные волосы спадают на плечи, миловидное лицо не тронутое косметикой, хрупкая шея и ярко выступающие ключицы. Девушка выглядит маленькой и нежной, но, кажется, она старше меня. Не на много, но всё же старше.
Когда брюнетка замечает, что я внимательно изучаю её лицо, она дергается к кнопке над моей головой, а затем не много смущенно опускает взгляд вниз.
— Ты кто? — Не узнаю свой голос. Будто плохо проспавшаяся утка с жосткого бадунища.
- Ты меня не помнишь? — Погрустневшая девушка оставляет мою руку в покое, а сама приподнимается и отходит к стене, практически слившись с ней под тяжестью моего взгляда.
В палату входит высокий мужчина.
— Блять… — Прикрываю глаза, потому что от его укоризненного взгляда здесь негде спрятаться.
— Попрыгали Господин Холодов? И как оно? — Врач нависает надо мной, и давит морально своим «авторитетом».
— Жить буду.
— Я не был
