Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джек поманил Скизикса к окну, кивнул в сторону Макуилта, который принялся выделывать незнамо что. Хозяин таверны поднял свой бочонок, уложил его в другой бочонок большего размера и стал молотить по крышке меньшего молотком, разбивая ее в щепы. Он сорвал верхний обруч, и бочарные доски раскрылись наружу, как лепестки цветка, вот только больший бочонок не дал им упасть. Он извлек из гигантских очков одно из стекол и вставил его на место выбитой крышки малого бочонка, надел обруч, неловко удерживая стекло одной рукой, сбил обруч вниз так, чтобы бочарные доски плотно обжимали стекло.
Потом он достал малый бочонок из большого, перевернул и, поставив его в большой вверх другим концом, повторил всю последовательность действий.
А Макуилт действительно знал толк в изготовлении бочек. Джек слегка удивился тому, что такой начисто гнилой человек, как Макуилт, способен не только врать и обжуливать, но легкое удивление сменилось более сильным, когда хозяин таверны вытащил меньший бочонок из большего и поставил на деревянное приспособление, а потом приподнял заднюю часть, где ножки были покороче, чтобы уменьшить угол, под которым эта штуковина смотрела в небеса. Обрывком веревки он привязал бочонок к доскам, надежнее заблокировал ножки, а потом прижался носом к одной из линз. Джек предположил, что он увидел Мунвейл, а точнее, гряду затянутых туманом холмов, за которыми скрывался Мунвейл и которые уже были подернуты вечерними сумерками.
Эти холмы казались сине-черными на фоне неба, и звезды горели над горизонтом, как и утром этого дня. Но небо не выглядело ночным, оно казалось утренним над холмами – серым и розовым в подсветке восхода, хотя шел уже шестой час вечера, и хотя солнце, когда оно все же взошло, появилось над прибрежными горами в месте, на девяносто градусов по компасу удаленном на восток от этого.
– Ты только посмотри, – сказал Скизикс, показывая на таверну. Хотя он произнес эти слова шепотом, зато таким тоном, что Хелен, оторвавшись от книги, тоже встала и протиснулась к окну между двумя ее друзьями, чтобы посмотреть самой.
– Телескоп, – сказал Джек отчасти для себя, отчасти для Хелен: Макуилт построил телескоп из бочонка для виски и гигантских очков. Он намочил тряпку в дождевой воде и принялся счищать краску с линз. Делал он это очень методически, два раза останавливался, доставал карманные часы, смотрел на циферблат, а один раз заново набил табаком трубку. Наконец он взял латунную оправу гигантских часов и сунул ее в пустой бочонок, который подкатил к навесу, словно очищая пространство, чтобы приступить к работе, которую считал по-настоящему важной. Когда он закончил, нижняя часть солнечного диска уже погрузилась в океан, а над верхней баламутились тучи, и было неясно, какая из этих двух стихий поглотит светило. И в то же время невероятным образом солнце, казалось, встает над Мунвейлскими холмами.
Джеку вдруг захотелось припустить поскорее домой, чтобы посмотреть в свой собственный телескоп. Макуилт нацеливал свой телескоп на что-то, и Джеку хотелось узнать, на что именно. Но даже если он будет бежать всю дорогу, на этот бег по лужам и хляби под дождем уйдет минут пятнадцать. Солнце за это время сядет, и ему не удастся раскрыть тайну Макуилта, и он ничего не добьется. К тому же он не мог исключить вероятность того, что линзы обычного телескопа, какой был у него, недостаточно отшлифованы для таких дел. Даже если он успеет застать солнце, из окна своего чердака он, возможно, и не увидит ничего, кроме обычного вечернего неба, а Хелен и Скизикс тем временем будут развлекаться, глядя на Макуилта.
Хозяин таверны бросил тряпку, положил свою трубу на крышку вентиляционного отверстия, торчащую над крышей. Прикрыв глаза козырьком руки от исчезающего света, он вглядывался в линзу, вставленную в бочонок-телескоп, потом выбил чурки из-под задних ножек подставки и посмотрел снова, оттащив перед этим бочонок на полдюйма вправо, словно в поисках нужного ему угла наблюдения. Потом он достал карманные часы, несколько секунд смотрел на них, прищурившись, затем огляделся, оценивая дождь и словно пытаясь понять, слабеет ли он, потом снова уставился на часы. Его голова кивками отбивала секунды.
За тучами, застившими небо по направлению к Мунвейлу, тянулась темно-синяя полоса пастельного цвета, шрам на небе, который лег на холмы, как залитый солнцем водоем. Сияющая оранжевая дуга солнца, один лишь тонкий ломтик, горящий на голубизне, словно минутой ранее погрузился в океан, потом промчался за холмами, чтобы снова подняться и словно отказываясь совершать надлежащий оборот вокруг земли.
Над холмами небеса представляли собой сплошной туман и солнечный свет, и звезды странным образом просматривались над солнечным светом, как светляки, и все это подрагивало сквозь дождь, парило, как воздух над разогретым асфальтом. Это напоминало изображение, проецируемое на небо и готовое в любое мгновение распасться на части и рухнуть на травянистые склоны холмов. Тени на голубом фоне сгущались, обретали золотистый оттенок по краям в лучах этого необычного солнца. Тени образовывали нечеткие очертания зданий (возможно, городских), словно в небесах отражались церковные шпили и колокольни Мунвейла. Но у Джека возникло странное впечатление, что никакой это не Мунвейл, а на небе отражается тень самого Рио-Делла, увеличенная до гигантских размеров наклонным углом странных солнечных лучей. Дождь ослабел. За его звуками слышались другие, далекие и приглушенные, – то ли пыхтение большой паровой машины, может быть, паровоза, который тащит состав по склонам холмов к далекому, затянутому туманом городу, выдувая из своей громадной паровозной трубы дым, который кажется облачками на горизонте.
С океана подул ветер, срывая листья с деревьев на другой стороне улицы, закручивая их вихрем, унося в
