Майада. Дочь Ирака - Джин Сэссон

Когда иракская семья оплакивает покойного, семь дней двери в их доме не закрываются. Люди приходят и уходят; им не нужно звонить или стучать. Из президентского дворца приехал курьер. Он принес конверт от Саддама.

— Мама заглянула в конверт и увидела там 3000 иракских динаров [10 900 долларов]. На эти деньги можно купить дом, но, к счастью, дом у нас уже был. Мать велела мне позвонить Саддаму и поблагодарить его, но я напомнила ей, что в Ираке не принято отвечать на добрый поступок таким образом. Иракцы благодарят за подарок лишь через некоторое время, да и то обычно не словами, а взаимной любезностью, но Сальва настояла на том, чтобы мы сказали вице-президенту спасибо за заботу. Ее не волновало, что бы сделали или не сделали в этом случае другие иракцы. Мать всем сердцем верила в то, что дедушка Сати говорил о самосознании арабов. Она всегда утверждала, что она не гражданка Ирака, Сирии или Ливана, а арабка — просто и ясно. И она будет вести себя, как диктуют правила хорошего тона, даже если я возражаю.

У моей матери нет сыновей, и потому я, как старшая дочь, должна представлять семью. Я не хотела, чтобы она звонила. Еще с детства я находилась под сильным влиянием отца. Он не одобрял баасистов, и потому они мне тоже не нравились. Как вы знаете, баасисты заставляют вступать в их партию всех студентов университетов, но детей и внуков Сати аль-Хусри избавили от этого. Мы не были баасистами, но пользовались привилегиями. Я не хотела разговаривать с Саддамом Хусейном, которому не доверял мой отец.

Но мать была очень настойчива, и мне пришлось поступить так, как она приказывала. Мне было всего восемнадцать лет, когда я впервые позвонила вице-президенту по прямому номеру. У него немного гнусавый голос, но говорил он очень вежливо. Я хотела как можно быстрее завершить разговор: поблагодарив за щедрый жест, я ждала, когда он со мной попрощается. Саддам сказал, что сожалеет о том, что не сможет побывать на фатии, и попросил извинить его за это. Он разговаривал с такой скромностью, что сумел завоевать мою симпатию, — призналась Майада. — Мне стыдно, но когда я повесила трубку, я стала приверженкой Саддама Хусейна.

Самара и другие женщины-тени понимающе кивнули. В начале правления многие иракцы поддерживали Саддама Хусейна. Он пришел к власти с амбициозными планами и быстро провел несколько реформ, которые повысили благосостояние большинства иракцев. Саддам находился под влиянием Сати, верившего, что образование необходимо каждому иракцу, и начал широкомасштабную программу строительства школ в каждой деревне для детей и организацию курсов для взрослых граждан. Затем он сосредоточился на здравоохранении: открывал больницы и медицинские клиники. Через несколько лет он объявил о том, что женщины имеют право заниматься любыми профессиями. Иракские женщины получили равные возможности с мужчинами, чего не было ни в одной ближневосточной стране. Все думали, что ему удалось за короткий срок преобразить Ирак. Но, конечно, Саддам скрывал свои планы по созданию организации внутренней безопасности, и простые граждане понятия не имели, какой кошмар их ожидает.

— Мою мать считали одной из самых модных женщин в Ираке. Она часто ездила в Париж на модные дефиле, выбирая одежду из весенних или осенних коллекций. Саддам узнал об этом и вскоре после того, как они встретились с ней за ужином, прислал ей каталог мужской одежды с запиской, в которой попросил ее выбрать подходящую повседневную одежду для мужчины, занимающего такой высокий пост, как он.

Все его близкие знали, что он очень любит наряжаться. Он менял дорогие костюмы по пять раз на дню. Мама говорила, что сочувствует деревенскому мальчику, который сильно нуждался, а потом внезапно разбогател. Она перелистала каталог и обратила внимание на отмеченные им костюмы. Мама изумилась, увидев, что ему понравились бархатные пиджаки без карманов — такие носят крупье в игорных домах и казино. Она всю жизнь провела среди высокопоставленных людей, и потому без колебаний сказала Саддаму, что он выбрал неподходящую одежду и что ему никогда, никогда не стоит покупать бархатные пиджаки без карманов. Написав ему записку о безвкусных пиджаках, она отметила несколько других, более приличествующих его положению костюмов, и приказала нашему водителю отвезти каталог во дворец Саддама. Позже, когда Саддама показывали по телевизору на правительственных заседаниях, она видела на нем один из тех костюмов, которые она выбрала.

Женщины-тени изумленно попросили Майаду продолжать.

— Затем, в 1980 году мама возглавила комитет, который готовил фотоальбом с видами Ирака, роскошное дорогостоящее издание. Когда работу закончили, Саддаму, свергнувшему в 1979 году Бакра и занявшему пост президента, прислали экземпляр: его доставили лично ему. Книга ему очень понравилась, и он попросил мать прийти к нему в офис и привести с собой дочерей. Абдия к тому времени уже вышла замуж и жила в Тунисе, и мать сопровождала только я.

Как только мы прибыли во дворец, нас провели в кабинет Саддама. Война с Ираном еще не началась, и он носил гражданскую одежду. На нем был надет белый костюм с черной рубашкой и белым галстуком. Мама толкнула меня локтем в бок, и я чуть не рассмеялась, когда увидела ее гримасу. Дело в том, что в этом костюме президент Ирака выглядел, как помолодевшая копия гангстера Аль Капоне. Позже мама сказала, что Саддам Хусейн из тех мужчин, которым нельзя разрешать одеваться самостоятельно. Но вскоре это уже не представляло интереса, потому что началась война с Ираном и президент вообще перестал носить гражданскую одежду. Его видели только в военной форме, и мама говорила, что это единственное преимущество той ужасной войны.

В июне 1981 года я начала писать еженедельную колонку для газеты «Аль-Джумхурия». Она называлась «Итлалат» [ «Обзоры»]. Как-то я написала статью о времени, сравнивая его с бесконечным временем Аллаха. Я упомянула о теории относительности Эйнштейна и эффекте замедленного времени. Я сожалела о том, что в сутках не сорок восемь часов, а всего двадцать четыре.

Сотрудники газеты хвалили статью. Вдруг мне позвонила мама. Она сказала, что я должна поспешить домой. Меня разыскивал чиновник из дворца Саддама. Я повесила трубку, испугавшись, что президенту не понравилась моя статья, ведь после начала войны он стал очень раздражительным. В общем, мне было не по себе. Через несколько минут после того, как я вернулась домой, опять зазвонил телефон. Это был мужчина по имени Амджед. Он вежливо представился, назвавшись личным секретарем Саддама, и сказал, что президент хочет увидеться со мной завтра в пять часов вечера. Мне велели прийти в Аль-Каср Аль-Джумхури, то есть Республиканский дворец в Карадде на берегу Тигра.

Я ужасно встревожилась. Мне казалось, я не смогу вытерпеть целую ночь, недоумевая, почему Саддам вызывает меня, и потому прямо спросила секретаря, в чем моя вина. Он хихикнул и сказал: «Нет-нет, сестра, вы ни в чем не виноваты. Напротив, президент хочет наградить вас».

Услышав его слова, я успокоилась и позвонила редактору газеты Сахибу Хусейну аль-Самави, чтобы сообщить приятную новость. Конечно, он воодушевился и попросил, чтобы, выйдя из дворца, я пришла к нему и все рассказала.

В то время я еще была замужем, хоть жили мы с Саламом не очень дружно. Но он порадовался за меня и сказал, что попросит отпустить его из военного лагеря, чтобы отвезти меня на встречу с президентом. Командир разрешил взять выходной в честь такого важного события. На следующий день в 11.30 он вернулся домой, принял ванну, переоделся и заверил, что приедет к четырем часам вечера, чтобы проводить меня во дворец.

Мы ссорились с Саламом из-за того, что он завел несколько любовниц. К половине пятого он не вернулся, и я поняла, что он опять солгал. Мне пришлось бежать на улицу и ловить такси. Мама, уверенная в том, что я могу положиться на Салама, попросила нашего водителя отвезти ее на какое-то вечернее торжество.

Я, растрепанная и запыхавшаяся, приехала во дворец за несколько минут до назначенной встречи. Но мне удалось взять себя в руки. Младший секретарь провел меня по залам. Наконец я оказалась в просторной гостиной. Множество иракцев ждали в ней аудиенции президента. Несмотря на войну с Ираном, во дворце ни в чем не было недостатка. Гостям подавали сок и прохладительные напитки. Их наливали в высокие хрустальные бокалы, которые стоили больше, чем недельная зарплата многих иракцев. Затем нас отвели в другую большую комнату. В ней накрыли шведский стол с разнообразными закусками. В центре стояла огромная тарелка с дорогой белужьей икрой. Большинство присутствовавших были простыми иракцами. Они никогда не видели черную икру и отказывались есть крошечные блестящие рыбьи яйца даже после моих уверений в том, что она съедобна и, более того, стоит очень дорого и во всем мире считается деликатесом. Сбоку стоял второй стол со сладостями и фруктами — ананасами, манго и вишней.