Космоглупости - Фреш Бриз

Я развернулась и сделала ещё один шаг вперёд. Ой, мама! Не люблю я холод. Это уже смерть? Что-то я представляла себе всё как-то не так. Мне казалось, я с разбегу плюхнусь в воду и просто не буду всплывать. Ага, только, чтобы не всплывать, нужно же ещё и уйти под воду с головой. А оно как-то не получается. Я согнула ноги в коленях, опускаясь и позволяя воде обдать холодом мой подбородок, губы, нос… Когда в нос зашла вода, я закашлялась и выбежала на берег. Кирв смотрел на меня разочарованно, от чего я устыдилась, почувствовав себя слабачкой. А Войнс ржал.

– Что смешного?

– Ой, Эмма! А давай тебе камешек килограммчиков в тридцать на шею или на ноги подвесим?

– Дурак ты!

– А ты? Кстати, ты подумай над моим предложением: так оно вернее будет.

Дрожащая от холодной мокрой одежды, облепившей моё тело, я развернулась к воде лицом и вновь вступила в неё одной ногой. Короче, раза два ещё я выбегала на берег. Последний так и вообще было обидно – уже почти получилось. По крайней мере, макушка намокла точно.

– Дорабизовгастриш винуцомавырсон! – послышался неподалёку голос Тима.

А через пару минут и он сам появился, неся на плече ужин. Да, мавури оказался действительно вкусной штучкой. А когда уже ночью Тим пошёл мыться в том же озере, кот перевёл мне слова Кирва:

– Завтра скажешь ему, что у тебя от мавури живот болит. Тогда я пошлю его за васрошкой, а ты попробуешь снова.

– А васрошка – это что?

– Какая тебе разница? – ответил Кирв. – Тебе её не пробовать.

– Эй! Я, вроде как, не насовсем туда собираюсь.

– Ты, похоже, вообще туда не собираешься.

– Сам бы попробовал! Ишь, какой умный!

– Глупая трусливая женщина. Ашмернот останется с Зиррой.

– Что? Это кто такая?

– Его невеста.

Всё, после этих слов Кирва у меня пропало желание спорить и вообще разговаривать. Тут вернулся Тим, мокрый и довольный уселся рядом и притянул меня к себе. Но как только моё плечо опёрлось о его грудь, я вскочила и отошла к кромке воды. Не хочу! Только не сейчас! Я такая злая. Почему он никогда не говорил мне ни про какую Зирру? Почему не упоминал о том, что у него есть невеста? И откуда о ней знает Кирв? Когда синеволосый воин погиб, Тиму было тринадцать. А когда ушёл в эту половину, то, вероятно, Тим ещё вообще одиннадцатилетним мальчишкой бегал по царству батеньки, размахивая деревянным мечом. О чём это говорит? Хочу верить, о том, что у меня всё ещё есть шансы. Т.е., если о том, что Зирра невеста, известно с тех давних времён, значит, брак договорной, и Тим может не испытывать к ней никаких тёплых чувств.

Мне немного полегчало, но лишь немного. Всё ещё расстроенная, вернулась к Тиму. Он смотрел на меня ни чуть не виновато, а Войнс не удержался и доложил: Кирв сказал Тиму, что рассказал мне о Зирре.

– Любишь её? – спросила я.

– Раньше не знал этого. Сейчас тоже.

– В смысле?

– Не знаю, любовь ли те чувства.

– А я?

– Знаю, что не хочу тебя потерять.

– Сэр, – я повернула голову к коту, висевшему в воздухе рядом и, как обычно, работавшему переводчиком, – Вы уверены, что правильно переводите?

– Эмма, если он не признался тебе в том, что мечтает на тебе жениться и наделать десяток детишек, я не виноват.

– Так положено – это уже говорил Кирв, но Войнс переводил мне, – только Зирра.

Тим повернул голову к своему другу и наставнику, что-то гневно прошипел сквозь зубы. Кирв кивнул головой и ушёл подальше от нас, но моё настроение окончательно было испорчено. Заснуть я в эту ночь не могла очень долго. Очень. Я всё думала про эту Зирру, какая она и почему Тим её скрывал. И ещё о том, что он так и не сказал мне нужных слов. Ни раньше, ни сегодня. Или он говорил? И потому утром, как только проснулась, я согнулась пополам и застонала:

– О, как у меня болит живот! Это всё ваш мавури! – надеюсь, я не переигрываю.

Кирв, как и обещал, рассказал Тиму, где тут найти чудо-травку. Тот ушёл, а я бегом кинулась к дереву, у которого ветви были похожи на ивовые, нарвала их побольше, затем обмотала ими первый попавшийся камень приличного размера, примотала к ногам это грузило и покарабкалась на скалу, чтобы спрыгнуть с неё вместе со своей ношей. Войнс снова орал, что я идиотка, а Кирванзес стоял, скрестив руки на груди, и одобрительно на всё это смотрел. Конечно, он за меня не боялся. Кто я ему?

Я спрыгнула. И всё равно успела испугаться. Камень сразу потащил меня ко дну, тут, в этом месте под скалой было глубоко, это я ещё вчера заметила. Очень резко захотелось распутать верёвки, крепившие камень к моим ногам, и я их пыталась дёргать и стягивать с себя, чтобы освободиться и вынырнуть, т.к. именно сейчас вся затея показалась мне совершенно нелепой, а жить захотелось так сильно… Пусть даже без Тима, – и я дёргала ветви, оплетавшие мои ноги со всей своей силой. С силой, с каждой секундой покидающей меня. Но руки становились всё слабее и слабее, грудь жгло огнём, и очень мешала вода, которой я уже наглоталась прилично, а путы всё не поддавались. Мысли путались, и последняя, отчаянная, была о том, что я очень надеюсь на то, что Кирв не решил от меня избавиться таким образом и позовёт Тима.

А потом я увидела белый свет. Нет, это не было похоже на тот пресловутый туннель, о котором так много пишут и говорят. Но всё равно, вокруг меня было много белого цвета. Мне казалось, что я то ли сижу, то ли лежу, а может, я и стояла – сложно было понять, т.к. я вообще не ощущала своего тела. Казалось, я вся состою исключительно из своих мыслей. А они, мысли, появились сразу же, как только я увидела, кто пришёл меня встречать. Это были Раудж, Николай и Фризмер. Раудж улыбнулся очень искренне, будто невероятно по мне соскучился. Он сделал шаг мне навстречу и протянул руку. Фризмер и Ник не улыбались, они как-то виновато на меня смотрели, будто не радовались тому, что мне пришлось так рано уйти из жизни. Или они не радовались тому, как это получилось. Осуждали. А я так давно их не видела… с тех самых пор, как они второй раз приснились мне в кошмаре на летающей тарелке зеленокожих пришельцев. И, к своему стыду, я поняла, что с тех самых пор я про них ни разу и не вспомнила. Нет кошмаров, – и хорошо.

– А Войнс…? – я хотела спросить их, почему нашего капитана тут нет, но вспомнила, что его душа застряла на той планете и он никак не может встречать меня в этом мире.

И тут меня осенило: я же не хочу умирать! Я не для этого сюда пришла! И я отдёрнула обратно свою руку, которая уже коснулась протянутой руки Рауджа. Я развернулась к ним спиной и побежала… или полетела. Я не знаю. Но я мчалась прочь как можно дальше от них, потому что знала, что согласиться пойти с ними означает умереть по-настоящему и навсегда. А я хочу жить! И всё-таки лучше с Тимом! С ним, плюс долго и счастливо. Я бежала теперь в какой-то пустоте без света и без цвета, и не было вокруг ничего, что можно было бы назвать или описать. Судорожно пыталась понять, куда же и к кому мне стремиться, кого найти, чтобы подсказал, как вернуться, как принять их язык. Я не знала, как должен выглядеть тот, кого я искала в этой пустоте. Может, он должен быть похож на Ангела, прекрасного и с крыльями? Он посмотрит на меня глазами небесно-голубого цвета, сияющими бесконечной и безусловной любовью, возложит свою бледную ладонь мне на голову, и я покину это место и вновь увижу Тима. Тим! Тим! Прости меня, я такая дура! Или может, это будет сам Бог, сидящий за каким-нибудь канцелярским письменным огромным столом, заваленным миллионами бумажек с просьбами и желаниями. И вид у него будет озабоченный и печальный, ведь так много людей просят, просят, просят…

А я всё куда-то стремилась, но никого не находила. Мысли двигались вяло и всё время перескакивали с того важного, что я тут должна найти, на что-то совсем сейчас несущественное. Например, я почему-то вспомнила своего кота, который жил у нас, когда мне было шестнадцать. Его звали Купидон, и он был самым любимым моим животным за всю мою жизнь. У меня были и многие другие коты, собаки, хомячки, крысы и рыбки – в этом родители никогда мне не отказывали, и всегда рядом были живые друзья. Но Купидона я любила больше всех, а когда ему было три года, он ушёл и больше не вернулся. И вот я бегу тут и ищу его, всматриваясь в эту бесцветную пустоту и надеясь, что вот-вот из-за какого-нибудь клочка пустоты выглянет мой самый любимый кот. А потом я ловлю себя на мысли, что пришла сюда не за ним, и отчаянно пытаюсь вспомнить: за чем же?

И вновь мысли куда-то утекают, и я не могу с ними бороться, не могу их контролировать. Они плывут сами по себе, заставляя меня метаться тут в поисках людей и вещей, давно мною потерянных. А потом вспоминаю, и снова заставляю себя искать того, кто наделит меня знанием языка этой планеты и вернёт к Тиму. А мысли вновь разбегаются…. Я не могу их вернуть. Я проиграла.

Чувствую, что-то сильно давит на грудь. Как больно! Невероятно больно! И в груди, и в голове. Я не могу раскрыть глаз, потому что больно, и веки кажутся такими тяжёлыми, а я настолько слаба.