А теперь мы порвем Африку! - Сергей Зверев

Пора было выполнять намеченный план мероприятий…

Следующим утром, как и было договорено, русский десантник встретился с человеком, которому предстояло сыграть важную роль в планируемой акции.

Бабу Уэдра-ого был, как он сам себя отрекомендовывал, «оппозиционером людоедскому режиму Вамбы». В Катанге он являлся представителем Фронта освобождения Макао, сокращенно ФОМ, и считался почетным гостем. Правда, сей факт широко не афишировался, дабы не давать повод дипломатам Республики Макао в очередной раз долдонить на каждом углу о поддержке своими нелюбимыми соседями терроризма и сепаратизма.

Человек этот являлся весьма опасным, несмотря на свою безобидную внешность толстого и радушного африканца – такие нянчили белых детей плантаторов. Договариваться с ним – это как дрессировать крокодила. Неизвестно, что перевернется в его голове. Но договариваться надо. В инструкциях, которые получил Великанов, этому контакту было уделено важное значение.

Встреча с Бабу, учитывая длинную череду покушений на его персону, произошла в одном из конспиративных помещений – огороженном высоким сетчатым забором небольшом домике в пригороде Катанги. В этом районе ютилась публика, которую с натяжкой можно было назвать средним классом.

У крыльца дома стоял старенький «Мицубиси Паджеро». Тут же прогуливались мрачные здоровенные негры – личная охрана Бабу. Учитывая славную биографию и многочисленные покушения на его жизнь, охрана была жизненно необходима даже здесь, в Катанге.

– О, мой названый брат, – похлопал по плечу Великанова Бабу, вышедший на крыльцо встречать гостя.

– И тебе здравствовать, брат, – широко улыбнулся Великанов, вспомнив частушку: «На фига родня такая, лучше буду сиротой»…

У Бабу все, кто был знаком с ним дольше часа и не пытался его убить или обмануть, причислялись к разряду братьев. Остальные зачислялись во враги и подлежали утилизации всеми возможными способами.

Бабу время от времени помогал армейской разведке Верхней Джумбы и лично Великанову при проведении и планировании операций в тылу противника. Однажды Игорь со своей группой сопровождал его к повстанцам на территории Республики Макао. Тогда ФОМ готовился учинить большой тарарам, чего-то там взорвать, перекрыть кислород Вамбе и заявить о себе во весь голос. Может даже, если уж совсем повезет, сместить ненавистный режим. Великанов должен был в этом деле помочь добрым советом. Хотя ему с самого начала было понятно, что ничего путного из этих наполеоновских планов не получится. Как в воду глядел – партизаны в который уже раз переругались друг с другом, в результате вышли не планируемые согласованные удары по военным и полицейским объектам, а хаотичные бандитские вылазки. Так что на выходе вместо пушечного выстрела прозвучала новогодняя хлопушка. Вамба только посмеялся над своими врагами – у него как раз отыскался повод для очередной резни.

– Как твое здоровье, Бабу? Хранят ли его духи предков все так же усердно? – спросил Великанов, поудобнее усаживаясь в самой большой комнате дома на жесткую подушку, лежащую на циновке, укрывающей пол из плохо струганных досок.

Подручный именитого партизана принес поднос с кружками, в которых было холодное кислое молоко.

– Меня мучают кошмары, брат мой, – горестно вздохнул Бабу.

– Какие?

– Уже который месяц во сне я пытаюсь дотянуться ножом до горла Вамбы.

– Но руки оказываются коротки, – усмехнулся Великанов и отхлебнул вкусное пузырящееся молоко, похожее на кумыс.

– Точно, – хлопнул себя по ляжкам Бабу. – Мне кажется, ты побывал в моем сне.

– До этого не дошло.

– Я тянусь к Вамбе. Мне не хватает совсем немного. Каких-то пары сантиметров. А он смеется мне в лицо… Я не хочу умирать, не увидев отрезанную голову этого палача моего многострадального народа, – Бабу горестно вздохнул. – Почему я не могу его убить, брат мой?

– Мир несправедлив.

– Ты прав. Мир несправедлив. Этот людоед пожирает мой народ. А я не могу дотянуться до него. Пару сантиметров…

Скорбь Бабу представлялась вполне искренней. И было, над чем скорбеть.

Он принадлежал к тавахи – второй по численности народности Республики Макао. Вамба был представителем доминирующей народности – камахари. Они были родственными, имели фактически один язык. И всю историю воевали друг с другом, стараясь извести под корень. Сначала бились каменными топорами. Потом луками. Теперь автоматами Калашникова и боевыми вертолетами.

Корни конфликтных ситуаций в Африке лежат в колониальном прошлом. В результате раздела континента в XIX веке сорок четыре процента государственных границ там проходят по меридианам и параллелям, тридцать процентов – по прямым и дугообразным линиям, и только двадцать шесть процентов – по естественным географическим рубежам, обычно совпадающим с границами расселения этнических групп. Итог плачевен. Некоторые народы оказались размазаны по трем-четырем государствам. Этническая бомба, заложенная таким государственным строительством, обладает огромной разрушительной силой. Ну а этнические проблемы в Африке решаются традиционно просто и радикально – геноцидом. В Руанде при проведении правительством политики геноцида по отношению к представителям племени тутси было убито более миллиона человек. Причиной конфликта и раздора явились наркотики. В Бурунди в результате межэтнического конфликта погибло около ста тысяч человек и около миллиона оказались на положении беженцев и перемещенных лиц. Война в Демократической Республике Конго за четыре года унесла более двух миллионов человек. В Республике Макао было уничтожено больше сотни тысяч тавахи. Те, в свою очередь, тоже в долгу не оставались. Партизанское движение в основном состояло из представителей этого угнетаемого народа.

В Верхней Джумбе масть держали тавахи. Естественно, они всячески поддерживали своих сородичей в борьбе против Вамбы. Последний же, в свою очередь, содействовал сепаратистским движениям у всех без исключения соседей. Вот такой гадючник, вполне естественный для Африки.

– Я разделяю твою печаль, друг мой. – Великанов поставил на циновку опустевшую кружку, и негр на побегушках тут же подхватил ее, чтоб наполнить новую.

– Спасибо, брат, – кивнул Бабу.

– Но зачем мужчине предаваться печали? Хватит спать и смотреть сны. Пора действовать.

– Как?

– Мы же братья. Если у тебя руки коротки, я тебе помогу своими руками.

Бабу с прищуром, хитро посмотрел на гостя:

– У тебя они длиннее?

– Даже не знаю. Знаю лишь, что четыре руки лучше двух.

– Что ты предлагаешь, брат?

– Планы у меня обширные. Я намерен сильно испортить жизнь Вамбе и его гиенам. Для начала понадобится твоя помощь. Серьезная помощь на территории Макао.

– Что именно? – приветливо улыбнулся Бабу, глаза его почти исчезли в складках кожи, но их взор все равно оставался острым, как клинок.

– Ну, для начала… – Великанов начал загибать пальцы. – Первое. Разведывательная информация о следующих объектах…

По мере изложения гостем своих запросов улыбка тускнела на лице Бабу.

– Твои друзья из местного Генштаба в курсе? – спросил он, выслушав все запросы.

– Пока нет. Это мое предприятие.

– Твое? У тебя есть личный интерес в Макао?

– Теперь есть.

– Ты же наемник, – недоверчиво произнес Бабу. – Твое дело воевать за деньги… Кстати, стыдно говорить. Я сам-то бескорыстен. Но люди… Они алчные и все просят и просят денег.

– Ну вот и дошли до главного. Я готов выделить на это определенные средства.

– Ну так очерти их, – Бабу нетерпеливо потер руки.

– Такая вот калькуляция выходит, – Великанов по каждому пункту обозначил сумму. Закончив с этим, произнес жестко: – Бабу, только не торгуйся. Это неприлично. Условия слишком хороши.

– Ладно, – кивнул Бабу, переваривая услышанное. – Не буду.

– Говорить о том, что переговоры необходимо держать в тайне, нужно?

– Не нужно.

– Я на тебя надеюсь.

– И не прогадаешь…

Глава 12

В Праге валил снег. Он покрывал мостовые и асфальт пушистым белым одеялом, размывал очертания Карлова моста и неземной красоты линии кремля. Снег будто соединил два мира – реальности и сказки.

Эти полустертые снежинками шпили древних зданий навеяли на Влада Абросимова какой-то романтический морок. У него было совершенно нерабочее настроение. Он прошатался несколько часов по городу, наслаждаясь им, испытывая ностальгическое детское чувство по яркому, доброму и красивому миру, который человек утрачивает с годами. Внутри будто играли задумчивую мелодию струны загадочного инструмента.

Влада никто не сопровождал. Не присматривал за ним. Несколько часов он был предоставлен сам себе. Мимолетное и фальшивое ощущение свободы как у торпеды, которую выпустили по цели. Она может немного поплавать и порезвиться. Но цель и направление уже заданы.