Журнал Наш Современник №11 (2004) - Журнал Наш Современник

Сообщая о гибели чеченского лидера, газеты писали: “Теперь очередь Путина делать ход. Но что он может? Фактически ничего” (“МК”, 11.05.2004).

Ответу на этот далеко не праздный вопрос — ч т о  м о ж е т  п р е з и д е н т? — и будет посвящена статья. Нет, меня не интересуют официально переданные ему полномочия. После очередного “укрепления вертикали”, подчинившего Кремлю последний эффективный институт — губернаторство, они безгра­ничны. Мне важно выяснить  р е а л ь н ы е  возможности конкретного руководителя, волею судьбы (а также двух Борисов — Ельцина и Березовского) оказавшегося у рычагов управления огромной державы в самый драматичный момент её истории.

Сразу же подчеркну: я — как любой человек, ощущающий свою незащи­щён­ность, — готов поддержать даже крутые меры президента по обеспечению безопасности. Однако с тех пор, как Путин получил власть, заключив с обществом своего рода договор о стабильности, безопасность стала ещё более иллюзорной. Он правит уже пять лет, а нынешняя осень пугающе напоминает осень 1999 года.

Взрывы, некогда открывшие Путину дорогу в Кремль (после обещания “замочить террористов в сортире”), сопровождают всё его правление. И если ту или иную катастрофу, теракт или случай гибельного разгильдяйства (вроде затопления подводной лодки K-159) нельзя прямо поставить в вину Путину,  то   з а  п о л о ж е н и е   в  с т р а н е   президент, безусловно, несёт полноту ответственности.

Рейды по тылам

Вопрос о способности Путина контролировать ситуацию особенно остро встал этим летом. Собственно, уже в мае, когда был убит Кадыров, стало ясно: события пошли вразнос.

Дело в том, что если общественная безопасность в России деградировала столь резко, что даже теракты в метро не вызывают ни особого удивления, ни особого ужаса, то охрана первых лиц государства остается на уровне советских времён, когда она заслуженно считалась  надёжнейшей в мире. Кадыров был едва ли не самым охраняемым — после Путина — человеком в стране. И то, что террористам удалось с видимой легкостью, столь техноло­гично (да простится мне это слово!) расправиться с ним, не пожертвовав  н и  о д н и м  из своих людей и даже не оставив следа, способного привести к ним, показывало — ситуация изменилась кардинально.

В дыму и бетонной пыли на стадионе в Грозном угадывалось появление на кавказской (и российской) политической сцене некоего  г л о б а л ь н о г о    и г р о к а,  без труда расправляющегося с мощным аппаратом президентской охраны. Было бы нелепо приписывать эту акцию горстке боевиков, вылезших из горных ущелий, где их денно и нощно стерегут бойцы доблестного российского спецназа. Не случайно в первый момент возникли подозрения, что к случившемуся приложил руку Кремль (“Гибель Кадырова выгодна Кремлю?” — вопрошал “МК” — 11.05.2004).

Для подобных подозрений основания были. Кадыров, пользуясь поддержкой Москвы, забрал слишком много полномочий. Фактически персонифицировал власть в Чечне. “Государство — это я”, — мог бы он повторить слова легендарного монарха. И как человек, некогда благословлявший боевиков Дудаева на джихад, намеревался распорядиться этим государством, — большой вопрос.

Однако по мере того, как стали проясняться  п о с л е д с т в и я  покушения, обнаружилось, что Кремль больше, чем кто-либо, потерял от смерти Кадырова. Тут-то и обозначился в полной мере  г л о б а л ь н ы й  к о н т е к с т  произошедшего. Его подлинный масштаб, несводимый к местным кровавым разборкам, где главные ставки — деньги и месть. В данном случае ставки были подняты максимально: на карту поставлена не только победа России в Чечне, но и российское присутствие на Кавказе, да и весь “восточный вектор” политики РФ.

Повторю: Кадыров персонифицировал власть в Чечне. И он имел на это право. Не столько благодаря победе на президентских выборах — весьма спорных. Нет, истоки легитимности Ахмад-Хаджи, как с уважительной фамильярностью именовали Кадырова в республике, коренились в предшествующем периоде, когда он, будучи верховным муфтием, занимал второе после Дудаева, а затем Масхадова место в ичкерийской иерархии. С неменьшим основанием, чем опальные лидеры, он олицетворял независи­мую Чечню. И в этом качестве стал  с и м в о л о м  н а ц и о н а л ь н о г о  в ы б о р а  — вынужденного, но достойного: признать верховенство Москвы, сохранив значительную часть привилегий, обретённых благодаря незави­симости.

Убийство Кадырова поставило этот выбор под сомнение. Не говоря уже о том, что лишило республику властного и талантливого руководителя — из тех, кто формируется не в тиши кабинетов, а в грозном гомоне толп на пло­щадях. Достаточно сравнить его с нынешним обитателем президентского дворца — А. Алхановым, чтобы понять: один — просто креатура Кремля, другой — настоящий национальный лидер. Именно поэтому он был больше, чем ставлен­ник, —  с о ю з н и к  России . Да, возможно, только на определенном этапе, но едва ли не самом трудном и ответственном.

Обращал на себя внимание и момент убийства. Оно произошло через несколько дней после падения Аджарии. Передел Кавказа из проекта аналитических центров и лозунга уличных шествий стал политической реальностью.

Это мы, когда произносим “Кавказ”, представляем нечто грандиозное — исполинские вершины, бездонные ущелья. Кстати вспоминаем о дюжине республик и автономий. На самом деле Кавказ — это пятачок Евразии, где все “двунадесять языков” теснятся на нескольких равнинах среди бесконечных и бесплодных гор. События в одном уголке тут же грозным эхом отдаются по всему региону. Гибель влиятельного лидера на границе со стремительно милитаризующейся Грузией создает опасную нестабильность и повышенные риски на российской стороне Кавказского хребта.

Но и это ещё не всё. Прошлогодняя успешная поездка Кадырова по странам Ближнего Востока утвердила его в качестве авторитетного посредника между Москвой и столицами нефтяных монархий. Теперь по крайней мере часть контактов придётся налаживать заново.

Наконец, Ахмад-Хаджи, имевший за плечами опыт религиозного лидера, был идеальной фигурой для налаживания связей со всем мусульманским миром. Вступление нашей страны в качестве наблюдателя в могущественную Организацию Исламской конференции открывало перед Москвой новые политические перспективы. Россия впервые подходила к тому, чтобы избавиться от односторонней западнической ориентации и взять на себя роль “связую­щего звена” между Западом и Востоком, которая предопре­делена и нашим географическим положением, и нашей историей. Без Кадырова сделать это будет труднее.

Можно ещё много говорить о последствиях взрыва 9 мая. Однако гибель А. Кадырова стала, к сожалению, не единственным поражением России на Кавказе.

В ночь с 21-го на 22 июня (знаковая дата в русской истории) отряд из 200 бое­виков совершил налёт на Ингушетию. Нападению подверглись сразу четыре населённых пункта — бывшая столица республики Назрань, город Карабулак, станицы Орджоникидзевская и Слепцовская.

Ошеломляли как масштаб, так и скоординированность дейст-вий. 200 человек — это по сегодняшним меркам батальон. То, что такая крупная часть могла быть оперативно отмобилизована, уже означало провал российских силовых структур, прежде всего спецслужб. А то, что она, фактически не встречая сопротивления, прошла из конца в конец всю, пусть и крошечную, республику, свидетельствовало: Россия не контролирует ситуацию в Ингушетии.

Но, пожалуй, самым неприятным сюрпризом стала координация дейст­вий боевиков и их высокая эффективность. Разбившись на небольшие группы, налет­чики сразу же устремились на штурм ключевых объектов. Нападению подверглись здания МВД Ингушетии, погранотряда, ОМОНа, РОВД и РУБОПа в Назрани, ГУВД и ОМОНа в Карабулаке. Группа под руковод­ством Шамиля Басаева захватила склад МВД и увезла с собой всё находив­шееся там оружие. Была предпринята попытка штурма СИЗО с целью осво­бож­дения полусотни содержащихся там боевиков.

Одновременно мобильные отряды взяли под контроль перекрёстки основных магистралей, в том числе на федеральной трассе “Кавказ”. Выехав­шие к месту событий руководители МВД и прокуратуры республики, включая и.о. министра внутренних дел Ингушетии А. Костоева, были остановлены и расстреляны на месте. Всего в ходе боёв погибло 98 человек, из которых 67 — офицеры и сотруд­ники различных силовых структур (“Независимая газета”, 30.06.2004).

“Ощущение такое, что началась война, — приводит газета слова очевидца. — Мы располагаемся недалеко от взорванного здания 137-го погранотряда. Я видел эти изуродованные скрюченные тела. Кто-то из них в военной форме, кто-то в камуф­ляжной. Много обгоревших” (“Независимая газета”, 23.06.2004).

Очевидно, в репортаже говорится о жертвах среди федеральных сил. Боевики потеряли всего двух человек (“МК”, 23.06.2004). На рассвете  прекратили бой и на автомашинах выехали из Назрани и Карабулака. Поиски, организованные по свежим следам, результатов не дали. Впоследствии было арестовано 10 человек, из них только трём предъявили обвинения в терроризме (“Независимая газета”, 29.06.2004).