Сокровища Ирода - Наталья Александрова

Он думает, что нужно зайти в комнату на первом этаже, где вокруг топящейся печурки сидят музейные работники – закутанные в жалкие обноски фигуры непонятного пола и возраста. Зайти и сказать им, чтобы забрали тело Марфы Михайловны, сделали все, что положено… Заодно выпить кружку кипятку, чтобы согреться перед обратной дорогой на Выборгскую сторону.

А дорога предстоит трудная, наверняка придется прятаться в подворотнях и парадных от бомб и снарядов, ведь с приближением весны обстрелы и бомбежки снова участились…

За всеми этими мыслями и заботами Владимир Васильевич даже не вспомнил о перстне, который лежал в кармане его ватника.

Ольга помогла тете Лике выбраться из автобуса, взяла ее под руку. В черном кружевном платочке на седых волосах, с черной палочкой в руке тетка выглядела очень постаревшей.

Это немудрено – ей за последние дни очень досталось. Одни похороны чего стоили. Конечно, с похоронами Ольга ей помогла, но до этого основные тяготы легли на хрупкие теткины плечи.

Они подошли к дому, в котором тетя Лика прожила лет сорок, то есть въехала она сюда еще до Ольгиного рождения. И все эти сорок лет она по-соседски дружила с Галиной Тимофеевной, чья квартира располагалась прямо под ее квартирой, на четвертом этаже.

Почти сразу после переезда в этот дом тетя Лика, тогда еще молодая женщина, убежала в магазин, где выбросили молочные сосиски, и второпях забыла завернуть кран на кухне. Когда она вернулась из магазина, радостно неся пакет с сосисками, радость ее померкла: у нее в квартире был уже настоящий потоп. Лика кое-как собрала воду и бросилась в нижнюю квартиру – извиняться и заглаживать свою вину. В качестве компенсации морального урона она принесла те самые сосиски, из-за которых все и произошло.

Однако соседка Галина скандалить не стала, сказала, что так или иначе собиралась делать ремонт, а сосиски они поделили, что называется, по-братски.

С тех пор Лика и Галя не то чтобы дружили, но здоровались и обменивались новостями.

На дружбу у них не хватало времени: хотя ни у той, ни у другой не было детей, но мужья имелись, да работа, да масса забот по хозяйству – какая уж тут женская дружба!

Потом, по прошествии многих лет, обе вышли на пенсию, схоронили мужей и стали встречаться чаще. Галина приносила соседке отростки комнатных цветов, Лика делилась рецептами диетических блюд. Иногда они вместе смотрели мексиканские сериалы и горячо обсуждали личную жизнь героинь.

Время шло. Галина Тимофеевна, которая была несколькими годами старше, начала болеть. Скоро она вовсе перестала выходить из дому, и Гликерия, идя в магазин или в аптеку, всякий раз заходила к соседке, чтобы узнать, не нужно ли той чего.

Галина становилась все слабее и слабее, и скоро Лике пришлось полностью взять на себя уход за ней. Родственников у Галины Тимофеевны вроде бы не было, и как-то, глядя, как Лика, притащив из магазина сумку с продуктами, возится у нее на кухне, она сказала:

– Вот что, Ликуня, я тебе оставлю свою квартиру. А то ты на меня работаешь, как каторжная, а мне тебя и отблагодарить-то нечем… неудобно мне перед тобой!

– Да что ты, Галочка! – отмахнулась Лика. – Ты еще всех нас переживешь! Я тебя ненамного и младше-то… как не помочь больному человеку? Ты, случись, тоже мне поможешь…

– И не спорь! – возразила Галина Тимофеевна. – Я так решила! Ты мне очень помогаешь, и я должна тебе отплатить добром…

Гликерия задумалась и вдруг проговорила:

– Знаешь, Галя, если уж ты так решила… мне-то твоя квартира ни к чему, а вот племянница моя, Оля… она без жилья мается. Так если бы ты не мне, а ей квартиру оставила, вот было бы хорошо!

– Оле так Оле, – легко согласилась Галина Тимофеевна. – Она женщина хорошая, тебя не забывает, да и для меня часто не то, так другое делает… Ладно, напишу завещание на Ольгу!

И через несколько дней она показала соседке по всем правилам оформленное завещание, по которому оставляла свою квартиру племяннице Гликерии Ольге Петровне Окуневой.

Ольга приехала в Петербург, когда ей было двадцать четыре. Родилась она в старинном русском городе Новгороде, там провела детство и юность. Жили они только с мамой, а тетя Лика приходилась маме двоюродной сестрой. Оля с мамой приезжали погостить в Ленинград, но редко – не очень-то удобно было расположиться в однокомнатной квартире с теткой и ее мужем. В Новгороде особенных хором у них с мамой тоже не было – десятиметровая комната в старом деревянном доме, на кухне пятнадцать хозяек.

После школы Ольга поступила в медицинское училище – нужно было как можно быстрее приобретать хоть какую-то специальность. Оказалось – правильно сделала, потому что через год мама тяжело заболела, у нее открылась язва, и очень пригодилось Ольгино умение делать уколы и ухаживать за больными. В первый раз Ольга маму выходила, только работать она уже не смогла, оформили ей инвалидность. Ольга дежурила в больнице и бралась за любую работу – хоть уколы на дому, хоть сиделкой при больном, хоть за ребенком приглядеть.

Однако хватало времени и на немудреные развлечения, появился у Ольги парень, который даже замуж предлагал идти. Парень был, по местным меркам, человек не бедный, работал водителем-дальнобойщиком, пил в меру, жил с родителями в трехкомнатной квартире, которая располагалась в относительно новой пятиэтажке. Звали его Лешей. Ольга его не отталкивала, но насчет замужества отвечала уклончиво – Лешка был грубоват, и лицо, будто топором вырубленное, а ей хотелось чего-то более интересного.

Тут как-то в больницу привезли двоих из Ленинграда. Они ехали на машине, и ночью на скользкой дороге водитель не вписался в поворот. Он сильно ударился о руль, сломал два ребра, правую руку и получил сильнейшее сотрясение мозга. Его другу, что сидел рядом, повезло меньше. Перелом основания черепа, и он умер тут же, в больнице, не приходя в сознание.

Ольге было очень жалко молодого парня – он метался в жару, бредил и стонал во сне. А когда очнулся и узнал, что друг погиб, – страшно переживал, казнил себя. Когда сошли синяки, что выступают под глазами у больного после сотрясения мозга, зажили все ссадины и царапины, Ольга разглядела, что Олег, так звали молодого человека, достаточно привлекателен. У него были хорошие глаза – большие, чистые, руки с длинными музыкальными пальцами… Если бы не болезненные бледность и худоба, да еще горестные морщинки у крыльев носа, был бы совсем красавец. Куда там Лешке с его топорной фигурой! У Лешки нос как слива, уши как лопухи, кулаки как чугунные болванки.

Однажды во время ночного дежурства Ольга заглянула в палату и увидела, что Олег беззвучно плачет, закрывшись серым больничным одеялом. Она присела на кровать, прижала его голову к груди и все шептала какие-то бессмысленные слова, раскачиваясь. Понемногу он затих и задремал – прямо в таком положении, и только тогда она удивилась своему порыву.